А что? Ничего такого вроде бы не случилось…

Отец моего мужа — Роберт Павлович — казался мне интеллигентным человеком. Я смутно догадывалась, что нравлюсь ему, но — насколько нравлюсь — я выяснить не пыталась. Это произошло случайно, когда мы гостили у родителей мужа. Вечером славно посидели, потом ушли спать, а утром я проснулась оттого, что сильно захотела писать. Время было 6 часов. Я встала и решила идти в туалет прямо так, в короткой прозрачной комбинации. И я не сразу заметила, что в туалете горит свет (а туалет с ванной у них, надо сказать, был совмещён). И вот я, заскакиваю в туалет и вдруг — вижу: свёкор стоит в одних семейниках и бреется. Он обернулся и увидел меня.

А я — в прозрачной комбинации, трусики просвечивают, грудь вся на виду, стою прямо перед ним, растерянная. — Доброе утро, Наташа, — спокойно сказал он. А я — мигом — за дверь — выскочила. Стою, не знаю, что делать — в туалет то хочется. Я чуть дверь приоткрыла, заглядываю и спрашиваю: — Роберт Павлович, а вы ещё долго? — А что такое? (Прикинулся, будто не понимает. А у самого голос игривый...) — Я очень хочу в туалет, — напрямую сказала я. А Роберт Павлович и глазом не моргнув, ответил: — Без проблем, Наташа, заходи, делай своё дело, не стесняйся. — Он стоял и смотрел на меня, продолжая медленно соскребать пенную бороду. Оказывается он — ещё тот проказник. А я сама — не протрезвевшая, настроение веселое, раскрепощённое. Но зайти и прямо на глазах у свёкра спустить трусики и пописать — это был перебор, я не решалась. Хотя в доме все спали, и мочевой пузырь неумолимо требовал... Что делать? Написать в трусики? Или зайти и помочиться на глазах у свёкра? — Роберт Павлович, — просящим тоном сказала я, — не могли бы вы на минуту выйти. Пожалуйста! — Наташа! Да не стесняйся ты! Заходи — писай.

Он говорил это таким простым, уверенным тоном, что я подумала: «А, в самом деле, почему бы и нет? Ведь это так естественно!» к тому же мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет. Мочевой пузырь — это непрошибаемый аргумент! — Хорошо, — сказала я, — только вы отвернитесь. — Да заходи ты уже, наконец, не бойся меня! — и я зашла. В прозрачной комбинации, ещё до конца не протрезвевшая, возбуждённая — закрыла дверь на замок. Зачем закрыла? А чтоб никто не зашёл, и не увидел бы этой картины: молодая девка сидит на унитазе, писает, а рядом взрослый мужчина — отец её мужа — спокойно бреется. Вряд ли кому-нибудь это покажется простым и естественным. Свёкор стоял и смотрел на меня, продолжая бриться. — Отвернитесь, — попросила я. — Зачем? — удивился он. Боже мой! Да что же это такое с ним сегодня случилось?! Он что, будет стоять и смотреть, как я писаю? Безумие! Блин — что делать?! Невтерпёж!!... и я запустила руки под подол ночнушки, резким движением спустила трусики, быстро присела на унитаз и зажурчала...

Свёкор, улыбаясь, смотрел на меня — я смотрела на него. И действительно — это оказалось так просто и естественно! Это возбуждало! Особенно, если учитывать, что моя грудь полностью просвечивала сквозь тонкую ткань комбинации, соски торчали,... и Роберт Павлович видел это, продолжая плотоядно улыбаться. Вода, льющаяся из-под крана, громко шумела, и в этом шуме тонуло моё журчание. Я расслабилась и улыбнулась. — Ну вот, видишь, всё очень просто... — сказал он. — А вы что, сегодня на работу? — спросила я. — Да, представь себе, срочно вызвали... — и между нами, несмотря на абсурдность ситуации, завязался лёгкий разговор. А между тем я закончила писать. Мне бы встать, натянуть трусики и уйти. Но мне хотелось, чтобы эта пикантная ситуация продолжалась. И тогда я решила её усугубить. Я отмотала от рулона туалетной бумаги. Роберт Павлович с интересом смотрел на меня (он уже побрился и в этот момент охлаждал свои щёки лосьоном после бритья). Я отмотала туалетной бумаги с явной целью вытереть свою киску. Роберт Павлович не отворачивался.

Да я уже и не хотела, чтобы он отворачивался. Я встала, придерживая подол одной рукой, а другую руку сунула между ног и вытерла свою писечку. Роберт Павлович с интересом смотрел на меня, и вдруг сказал: — Иди, лучше, сполосни, — и указал на струящуюся из-под крана воду. Безумие нарастало в геометрической прогрессии. Возбуждение нарастало тоже. Я бросила бумагу в унитаз, сделала шаг к ванной, продолжая придерживать подол. Трусики мои были спущены до колен. — Давай лучше я вытеру, — внезапно сказал свёкор, подставил руку под струю воды, смочил её, сунул мне между ног, прикоснулся к моей писечке... я вся поплыла... Меня просто накрыло! Вода была тёплая, а прикосновение таким нежным, таким приятным, что я просто оцепенела, замерла во внезапной истоме. Кровь прихлынула к моим щёкам. На губах у меня появилась блаженная улыбка. Я смотрела на Роберта Павловича, и по моему довольному выражению лица он понял, что делает всё правильно. Я нежно стала гладить руку, которая гладила меня там внизу. Я вся текла.

Роберт Павлович и вторую руку засунул мне под комбинацию, прикоснулся к моей голой жопе, начал её гладить, сдавливать мои ягодицы, то правую, то левую. Мою грудь он тоже не оставил без внимания. Всю её обжал, продолжая натирать мою киску и всовывать пальцы мне во влагалище. Моя рука сама собой, без приглашения, залезла в трусы к Роберту Павловичу и нащупала крепкий, мясистый баклажанчик. Я стала с удовольствием его наминать, и он тут же затвердел, окреп, поднялся. Он меня завораживал. Роберт Павлович, видя это, снял с себя трусы, поставил меня на колени, и я взяла его член в рот. Несколько минут я ничего не видела, не слышала — я просто сосала. Стояла на коленях, держала свёкра за бедра и сосала. Когда первая безумная волна возбуждения отступила, я стала воспринимать окружающее. Роберт Павлович тяжело дышал от удовольствия. Он гладил мои волосы, мою шею, мою грудь. Он с блаженным выражением смотрел на меня. Я стала сосать более технично, крепче сдавливать ствол губами, ритмичней кивать головой. Я теребила его яйки; я обнеживала их языком; вротивала их, сося. Потом я снова вротивала его член, уже полюбившийся мне. Свёкор поднял меня, избавил от комбинации, всю ощупал, развернул, нагнул. Я опустила крышку унитаза и встала на унитаз коленями. Руками я взялась за батарею (было лето, и отопление было отключена).

Роберт Павлович, любуясь моей позой, ещё раз основательно меня ощупал, убедившись, что я вся мокренькая, подставил свой баклажан к моей вагине, вогнал его в меня, вонзил, вошёл, ворвался, воткнул, в энергичном темпе начал туда — сюда, работая бёдрами, шомполить меня, держа меня за талию. Я кусала руку, чтобы не закричать от удовольствия. Мы оба очень громко сопели, пыхтели, но громко льющаяся из-под крана вода заглушала все звуки. Оказалось, что я Роберту Павловичу действительно очень нравлюсь. И ещё оказалось, что мой свёкор превосходный трахарь. Он держал небыстрый, самое то, темп, от которого удовольствие волнами прокатывалось по моему телу, как круги по воде от брошенного камня. Вода продолжала литься. Все в доме спали. А здесь, в туалетванной, наши тела сшибались друг с другом, живот Роберта Павловича звонко шлёпался о мои ягодицы, поршень громко хлюпал в моём влагале. Приглушённые стоны и довольные всхлипывания... В какой-то момент, вдруг, член выскочил из меня (правильно, у меня там было так мокро!)

Член выскользнул из меня, и Роберт Павлович, промахнувшись, со всей дури — засадил его мне в зад. Я аж даже вскрикнула. Безумная боль обожгла меня — я попыталась оттолкнуть свёкра, но он — уже войдя в раж, в бешеном запале, стал трахать меня в попу. Безостановочно шомполил мой зад. Больно, небаско, противно, жгуче-раздирающее чувство! Хотелось только одного — соскользнуть с члена, но свёкор, невзирая на мои горячие протесты, продолжал, хрипло дыша, таранить мою жопу. Я стала отчаянно вырываться, и наконец, мне удалось соскользнуть с унитаза на пол. Но мужчина ловко соскользнул вместе со мной, не отпуская меня, и не вытаскивая свой штырь из моей попы, навалился на меня всем телом. Здесь, на полу в туалетванной, было ещё меньше места. Я барахталась, но мне никак нельзя было вырваться. Я могла лишь вцепиться руками в туалетный коврик и терпеливо сносить эту неприятную боль всё то время, пока свёкор в своё удовольствие жоподрал меня. Штырь в моей попе орудовал всё сильней и быстрей и в какой-то момент, по судорожным действиям свёкра я поняла, что финал близко. Тёплая жидкость наполнила меня, словно клизма, спермацитная клизма. Излившись, член ещё некоторое время не покидал моей задницы.

Роберт Павлович лежал на мне, расслабившись, придавливал меня всем своим телом. Он поцеловал меня в шею. Сказал, что я просто чудо. Вытащил член из моей попы. Надел трусы и ушёл. Я приняла душ, вернулась в спальню, легла рядом с крепко спящим, ничего не подозревающим мужем. Я лежала, и мне настойчиво казалось, что в мою попу всё ещё воткнут член Роберта Павловича.

www. MillaJ. com. ru