Альчибианка Алексис. Часть 2

Алексис училась на филологическом факультете уже два с половиной года: земных, по которым человечество по традиции вело летоисчисление, а не марсианских, которые почти вдвое длиннее. (Впрочем, марсианские сутки на полчаса длиннее земных, и в земном году всего 356 марсианских дней, по 29—30 в каждом месяце). И за это время другие учащиеся (среди которых были в основном девушки) твёрдо выучили несколько правил, позволявших выживать рядом с ней:

1) В общих туалетах не мастурбировать. 2) И, боже вас упаси, однополым сексом не заниматься. 3) И вообще никаким и нигде в учебных зданиях. 4) В общих душевых, если Алексис моется рядом, — тем более не дрочить и не трахаться. 5) Нет, в туалетах нельзя, даже если вы думаете, что Алексис не зайдёт случайно. 6) Если, моясь в душе вместе с Алексис, чувствуешь желание потрахаться, нужно закрыть глаза и вспоминать матстатистику.

Список из примерно таких пунктов, начинавшийся со слов «Уважаемые студенты, принимая во внимание физиологические особенности некоторых учащихся из-за пределов Солнечной системы, убедительно просим...», даже какое-то время провисел на доске объявлений, пока случайно не попался на глаза какому-то чиновнику из марсианского министерства образования. Сколько чая или спиртных напитков или насколько большая взятка потребовалась преподавателям факультета, чтобы избежать скандала, осталось тайной. Список повесили обратно через несколько месяцев, но после того, как внизу появилась надпись ручкой «А если хотите секса, можно просто попросить!», список спешно сорвали и больше не вывешивали.

На самом деле больше всего проблем Алексис возникало не от того, что делало с ней её тело: дома, на Центавре, она попадала в такие ситуации всего лишь несколько реже — а от отношения к этому окружающих. Но благодаря её лёгкому и открытому характеру, к концу первого учебного года ей удалось преодолеть отчуждение соучениц, и слов «шлюха альчибианская!» за своей спиной она не слышала давно. С парнями было сложнее, но на филфаке традиционно было примерно по два — два с половиной десятка девушек и в среднем три с половиной парня на группу (за половину, разумеется, считалась сама Алексис).

Впрочем, из-за того, что парней на филфаке было настолько мало (а те, что были, многими девушками и за мужчин не считались), с половой жизнью у многих студенток всё было не слишком хорошо. Отсюда и мастурбация в туалетах и лесбийские ласки там же (большинство студенток за время обучения пробовали однополый секс хотя бы один раз) — а из них уже следовали... пикантные ситуации с участием Алексис. (Нет, на самом деле они случались реже, чем можно было бы подумать: даже не каждый месяц, и редко больше двух раз в течение месяца, причём со всеми учащимися факультета, а не только группой Алексис). Впрочем, некоторые студентки, изголодавшись по мужскому телу, специально вызывали у Алексис гормональный взрыв, после чего он на следующее утро, проснувшись в мужском теле, обычно с упрёком говорил: «Слушай, всё было классно, но, может быть, ты в следующий раз просто попросишь?». Подруги не раз спали с ней и с её согласия, и когда она была в мужском теле, и когда она была в женском. Но всё же Алексис мечтала о чём-то больше, чем секс, и пыталась завести отношения то с одним парнем, то с другим: до Виктора у неё их было шесть, но ни с кем отношения не продолжались после того, как они видели её в мужском обличьи...

*****

В тот самый день, когда Виктор узнал её тайну, Алексис раскладывала на столе конспекты, готовясь к последней лекции и предвкушая встречу с любимым, когда к ней подошла Кейт — высокая блондинка родом с Луны, ещё более мальчиковатого вида, чем сама Алексис, со своей подругой Дзюн — венерианкой с азиатскими корнями.

— Лекси, ты в туалет в ближайшее время идти не собираешься? — спросила Кейт, приобнимая Дзюн за талию.

— Последняя пара же — могли бы и потерпеть, — беззлобно ответила Алексис. Зачем они спрашивают, уточнять было не нужно: Кейт не скрывала своей лесбийской ориентации, и то, что они с Дзюн были любовницами, было известно всем. (С Алексис Кейт однажды спала вместе, и наутро сказала: «Всё было здорово, но лучше бы ты не превращалась в парня на самом интересном месте»). — Нет, не собираюсь, можете миловаться, — она улыбнулась.

— Спасибо! — улыбнулась в ответ Кейт и почти выбежала из аудитории, утаскивая за собой Дзюн.

Вернулись они, самую малость опоздав к началу лекции, и плюхнулись за парты на ряд позади Алексис, которая лишь бросила взгляд через плечо и продолжила слушать лектора. Однако почему-то мысли о сексе, которым подруги занимались в женском туалете, завладели её мозгом. Алексис тряхнула головой, пытаясь прогнать образ целующихся блондинки и азиатки, но внезапно поняла, что чувствует слабый запах тех самых соков, которыми девушки только что поили друг друга, — похоже, они остались на трусиках одной из девушек.

— Чёрт!... — тихо ругнулась она. И, тихо проговорив «извинитеможноявыйду», стараясь не привлекать внимания и выглядеть совершенно обычно, буквально прокралась к выходу из кабинета.

Едва закрыв за собой дверь, она припустила бегом, чувствуя, как возбуждение разливается по её телу, — а потом понимая, что чем быстрее она бежит, тем сильнее становится возбуждение. И, когда почти у самой спасительной двери туалета она, споткнувшись, упала, ей показалось, что сил встать уже нет, и она кончит прямо на полу коридора. Алексис уже нащупала в своих трусах увеличившийся клитор, готовый стать головкой члена, но вдруг с ужасом поняла, что кто-то может сейчас пройти по коридору и, в лучшем случае, увидеть её в таком положении, а в худшем — она сама кого-нибудь изнасилует. Испуг от осознания этого дал ей силы хоть на четвереньках, но доползти до двери, дёрнуть ручку вниз, ввалиться в туалетную кабинку и, оседлав унитаз, прикрыть за собой дверь кабинки. Расстегнув брюки, она — или уже скорее он — выпустил на свободу член, сжав его рукой и чувствуя, как тот увеличивается в его руке. Вторую руку Алексис засунул под футболку — грудь уже втянулась. «По крайней мере... « — успел подумать парень, яростно лаская свой наливающийся кровью член, — «я никого не изнасилую на этот раз... и всё, всё будет хорошо...»

И только он успел это подумать, как сквозь собственное дыхание и биение сердца он услышал приближающийся к нему стук каблуков женских туфель. Алексис внутренне сжался, боясь, что сейчас произойдёт то, чего он так не хотел... но одновременно чувствуя, что хочет именно этого, что только киска живой женщины даст ему удовлетворение. Шаги остановились рядом с его кабинкой, и женский голос спросил:

— Эй, кто здесь? — дверца, которую Алексис лишь прикрыл за собой, а не запер на щеколду, приоткрылась. — Вы что, забыли, что... — женщина по ту сторону дверцы не договорила, с испугом уставившись на Алексиса, который с ещё большим ужасом увидел перед собой мисс Стоун, преподавателя германистики.

— Алексис?! — испуганно спросила она.

— Нет! Пожалуйста, не подходите! — воскликнул юноша, с ужасом глядя перед собой, сжав руками свой член, словно уже собирался кончить и пытался сдержать поток спермы. Он расширенными глазами смотрел на лектора, а та смотрела на него, словно загипнотизированная. С ещё большим ужасом Алексис понял, что его глаза и его мозг помимо его воли подмечают, насколько ещё красива эта тридцатилетняя женщина, какой формы её грудь, её губы... Алексис зажмурил глаза, закрыв руками бесстыдно торчащий член и боясь, что мисс Стоун не сможет противиться действию его феромонов, что сейчас он почувствует, как её руки убирают его руки в стороны, а её губы касаются его члена, и что он не сможет оттолкнуть её. Что сбудется его самый потаённый страх — изнасиловать во время гормонального взрыва одного из преподавателей. «Как вы думаете, когда это произойдёт?» — говорил кто-то из соучениц. — «Профессора — не вы, и в туалетах не дрочат,» — бросала тогда в ответ Алексис, но кто знал, что может случиться именно так?

Внезапно Алексис услышал быстрые шаги, затем хлопок дверцы соседней кабинки, а за ним шорох одежды. Открыв глаза и поспешно закрыв дверцу перед собой — на этот раз на щеколду, чтобы её наверняка никто не открыл снаружи, он вновь принялся терзать свой член, изо всех сил сдерживая стоны. Когда же из соседней кабинки донеслись первые стоны лектора, Алексис уже не сдерживал собственные — ему не нужно было объяснять, что делает мисс Стоун, отделённая от него тонкой пластиковой стенкой. Он ласкал себя, зная, что за этой стенкой его лектор делает то же самое, и это лишь подхлёстывало его вызванное гормональным взрывом возбуждение. Это был словно секс со своим учителем — только это был самый безопасный из видов секса, какой Алексис мог себе с ней позволить.

Первым кончил он, со стоном забрызгав спермой грудь своей футболки, а вскоре он услышал оргазмический стон мисс Стоун рядом. А затем стало тихо... и в этой тишине на Алексиса навалились стыд за то, что только что произошло, и страх перед тем, что будет дальше. Что сделает с ним мисс Стоун? Расскажет ли она об этом, заставив Алексис бежать с Марса как можно дальше? Нет, только не сейчас, только не когда Алексис только что встретила Виктора! А если мисс Стоун побоится разрушить собственную карьеру, но будет мстить Алексису за пережитое ей унижение до самого конца учёбы?

Алексис старался быть тихим, словно мышь, будто ожидал, что тогда мисс Стоун забудет о его существовании. «Пусть она просто выйдет и пройдёт мимо, тогда я смогу вернуться в аудиторию!» — мысленно взмолился он, но и из её кабинки не доносилось ни единого звука. Похоже было, что в её душе тоже бушует буря чувств, но к добру ли это было или к худу?

Просидев ещё сколько-то минут и не дождавшись ни звука, Алексис осторожно сказал:

— Мисс Стоун?

— Алексис? — отклинулась она, тоже нерешительным голосом.

— Вы... расскажете обо всём декану? — спросил Алексис, внутренне сжимаясь и боясь услышать «да».

— Я что, с ума сошла? Сломать себе карьеру, а тебе жизнь? Ты не виноват, просто так получилось... — она вздохнула.

— Спасибо! — с огромным облегчением выдохнул юноша. — Извините, пожалуйста... Я... я не знаю, чем оправдаться...

— Слушай, как тебя вообще угораздило? — Алексис услышал шорох одежды за стенкой.

— Понимаете... — Алексис, помедлив, встал и принялся натягивать брюки, — одна из учениц пришла из туалета и села позади меня... и она была в грязных трусиках, и я почувствовал её запах. Можно, я не буду называть её имя? Не наказывайте её, пожалуйста. Я даже не знаю, кто именно это был, я только запах почувствовал, — решил соврать он для верности.

— Не буду, — ответила мисс Стоун. — И ты, пожалуйста, не говори ей, что из-за неё чуть не произошло.

— Конечно, я никому ничего не скажу, — ответил Алексис. — Я боялся, что... что или я не смогу противиться своим гормонам, или вы, — виновато добавил он, натянув брюки, но ещё не решаясь открыть дверь.

— Я тоже, — услышал Алексис голос мисс Стоун. — Но, похоже, иногда сексуальные табу сильнее гормонов, — парню показалось, что она через силу улыбается. — Слушай, а почему ты не в мужской туалет побежал?

— Ой! — Алексис покраснел и с чувством стукнулся головой о дверцу. — Я идиот! Меня хватило только на то, чтобы добежать хоть докуда-нибудь; о том, что нужно в мужской, я просто не подумал!

— Ну, в следующий раз постарайся выбрать мужской, — посоветовала мисс Стоун. — Чтобы не случилось ничего непоправимого.

— Обязательно, — ответил Алексис и, замолчав, услышал удаляющиеся шаги. Подождав для верности ещё секунд пять, он выбрался из своей кабинки и подошёл к зеркалу. Достав пару салфеток, он стёр сначала помаду с губ — в своей женской «ипостаси» он использовал из косметики почти одну лишь губную помаду именно потому, что чем меньше косметики, тем легче её стереть, — а потом принялся оттирать следы спермы с футболки.

*****

Когда Алексис, тихо извинившись, вернулся в аудиторию, перемены в нём то ли никто не заметил, то ли лектор решил не обращать на это внимание всех слушателей, а ткань футболки, изобретённая альчибианцами, затем передавшими технологию производства землянам, не только растягивалась и стягивалась, когда у Алексис вырастала или уменьшалась грудь, но и была водоотталкивающей, и влажное пятно на ней было незаметно. Сев на своё место, Алексис сумел после нескольких попыток уловить ход лекции, прервавшейся для него на середине, и лишь когда учебный день закончился, подошёл к Кейт и Дзюн.

— Слушайте, мне вам сколько запасных трусиков подарить на Восьмое марта? — укоризненно спросил он. — Вы бы, я не знаю, подмывались, что ли...

— Лекси... — Кейт удивлённо уставилась на исчезнувшую за время лекции грудь Алексис, — Лекс, прости, пожалуйста! — соученицы привыкли называть Алексис «Лекси», когда она была девушкой, и «Лекс», когда он был парнем. — Ты никого не изнасиловал?

— Нет, — соврал Алексис, помня о своём обещании, — там никого, к счастью, не было.

— Ну и слава богу, — облегчённо сказала Кейт. — Похоже, придётся добавить в список «правил выживания рядом с альчибианцами» ещё один пункт...

— Лекс, а давай ты нам поможешь трусики выбрать? — спросила вдруг Дзюн, прижимаясь к Кейт. Хотя она оказывалась с Алексис в одной постели лишь пару раз, ей, в отличие от её подруги, это вполне нравилось — впрочем, на её родной Венере бисексуальность была нормой.

— Девочки, не сегодня... — помотал головой Алексис и вдруг, схватившись за голову, простонал: — Блин! Как я Вику-то теперь покажусь? Он же не знает, что я... что вы сами знаете, что!

— Это твой новый парень? — спросила Кейт, посерьёзнев. Алексис кивнул. — Да, дела...

— Ну, ты же не собирался от него всю жизнь скрывать, что ты с Альчибы? — спросила Дзюн.

— Да, но... я хотел бы, чтобы он узнал об этом как можно позже, — севшим голосом ответил Алексис.

— А ты бы когда хотел — на втором году замужества? — беззлобно подколола подругу-друга Кейт. — Сейчас как раз не слишком рано и не слишком поздно!

— Ты же не хотел бы врать любимому человеку всю жизнь? — поддержала подругу Кейт.

— Нет, но... — Алексис вздохнул. — Я боюсь, что всё кончится, как со всеми предыдущими парнями...

— Да ладно тебе, рано или поздно ты должна найти того, кто тебе нужен! — попыталась подбодрить его Кейт. — Который это у тебя по счёту, седьмой? Семь — число хорошее, в седьмой раз должно повезти! Мы за тебя будем болеть!

— Спасибо, — улыбнулся Алексис, но на душе у него оставались сомнения.

*****

Как читатель уже знает из предыдущей части, сомнения Алексис сперва развеялись, когда они с Виктором оказались в постели... а затем даже хуже, чем оправдались, обрушив её хрустальные мечты. Придавленная обломками своих грёз, Алексис еле-еле добралась до своей комнаты и, упав на кровать, долго плакала, пока на неё не снизошло спасительное забытие.

Когда она проснулась, то, взглянув на часы, она увидела, что первую пару она уже проспала, и если не встанет, то пропустит и вторую. Но ей не хотелось идти вообще никуда. Не хотелось, чтобы подруги видели её лицо, не хотелось видеть их самой, не хотелось... не хотелось вообще ничего. Хотелось лежать здесь, пока смерть не заберёт её, и пусть рай по ту сторону могилы будет похож на Центавр, где никто не смотрит, дан тебе пол один раз на всю жизнь или нет, а лучше на Альчибу, где Алексис не была ни разу в жизни. И пусть там... нет, подумав, Алексис поняла, что вовсе не хочет, чтобы Виктор убивал себя на её могиле, чтобы она могла встретиться с ним в загробном мире, — это было бы слишком жестоко. Он был ни в чём не виноват... но эта мысль лишь повернула нож в ране Алексис.

Однако, пролежав какое-то время в постели, Алексис поняла, что от жалости к себе она умрёт не скоро, и гораздо раньше ей позвонят из университета с вопросом о том, почему её нет на занятиях. А там могут и вызвать спасателей, которые выломают дверь и найдут её отнюдь не хладное тело. Вздохнув, Алексис встала, убедилась в том, что успеет уже только на третью пару, отправилась в ванную. Сполоснула лицо водой, взглянула на себя в зеркало и грустно усмехнулась своему отражению. Долго думав, стоит ли красить губы, она, наконец, решила, что вовсе необязательно сообщать всему миру о своей боли, и, вздохнув, достала карандаш помады. Сменив одежду, в которой она как повалилась на кровать, так и встала с ней, на свежую, она проглотила что-то из лежавшего в холодильнике (готовить не было никакого желания) и поплелась в учебный корпус. Ближе к концу пути она, впрочем, уже не плелась, а шла, стараясь выглядеть непринуждённо. Вернее, ей хотелось, чтобы на неё не обращали внимания, и потому она старалась выглядеть так же, как обычно. В аудиторию, где уже сидели её сокурсницы, она постаралась поскочить незаметно, но поймала на себе сразу несколько взглядов и, обернувшись, увидела улыбки на лицах подруг.

«Они что — радуются тому — что у меня — всё плохо?» — страшная догадка поразила девшку.

— Привет счастливым! — раздавшийся рядом голос Кейт заставил Алексис вздрогнуть от неожиданности. — Мы уже гадали, то ли ты таблеток уже наелась, то ли решила весь день трахаться, мы только решили тебе не звонить, чтобы не мешать вашему счастью, — блондинка широко улыбалась. — Ну, значит, всё хорошо?

Алексис моргнула, недоумённо глядя на улыбающееся лицо подруги: слишком ярким был диссонанс между словами Кейт и её собственным состоянием.

— Теперь совсем забудешь нас, да? — с весёлым упрёком продолжила Кейт. — Давай хоть твоё счастье отпра... Лекси, что с тобой? — она только сейчас поняла, что лицо Алексис отнюдь не светится счастьем.

«Они... они беспокоились за меня, они думали, что у меня всё хорошо,» — медленно доходило до Алексис. — «Что мы с Виктором настолько опьянели друг от друга, что забыли обо всём. А я... а на самом деле... « — не выдержав этого, Алексис упала за парту и, уткнув лицо в ладони, тихо зарыдала.

— Лекси? — встревоженным голосом спросила Кейт, присев рядом с подругой и потрогав её за плечо. — Ты что... не трахалась, а всё утро плакала? — с ужасом догадалась она.

— Да кому она такая нужна? — раздался голос Берты, местной красавицы-блондинки, давно не любившей Алексис (ещё до того, как та однажды застала её в туалете в пикантный момент, но после того случая — особенно). — Валила бы на свою Альчибу, там полная планета таких ошибок природы!

Алексис, вскинув голову, хотела уже напомнить Берте, что на неё правило «девушек бить нельзя» не распространяется... но внезапно поняла, что та абсолютно права. Здесь, среди землян, она такая никому не нужна — и это осознание заставило её уронить голову на парту и зарыдать ещё горше.

— Так, — прозвучал голос Сандры, старосты курса. — Берта, заткнись, или я не отвечаю за твою сохранность. Кейт, не делай хуже. Алексис, ты не завтракала, а плакать на голодный желудок вредно. Вставай, пойдём, — она подёргала Алексис за рукав футболки.

Когда Сандра довела Алексис до столовой, девушка почти перестала плакать, успокоившись рядом со старостой. Сандра, «похожая на пугливую лань»: высокая, хрупкая, белокожая и большеглазая, как и все трансъюпитерианки (точнее, Сандра была с Тритона) — проводившая большую часть свободного времени за книгами, как типичный ботаник, на самом деле была достаточно волевой девушкой, с готовностью впрягшейся в работу старосты и ревностно следившей за своими подопечными. Не в последнюю очередь именно она добилась того, что Алексис прекратили травить, и вскоре стала её близкой подругой. При этом в её отношениях с Алексис-парнем не было почти никакой эротики (хотя пару раз за три курса они переспать успели, после чего Сандра сказала, что «Секс — это, конечно, неплохо, но, по-моему, его переоценивают»), да и вообще Сандра, кажется, собиралась выйти замуж только за науку. Или преподавательскую деятельность — в последнее время предподаватели говорили ей, что у неё есть задатки педагога, но Сандра ещё не определилась.

— Рассказывай, — сказала Сандра, усадив Алексис за стол и ставя на него одну чашку чая для себя и одну для Алексис. — Судя по тому, что ты снова девушка, секс у вас был. Но, судя по твоему состоянию, у вас с ним что-то не вышло. Секс был, но не с ним?

— Был. Именно с ним, — мотнула головой Алексис. — Мы с ним перед этим погуляли по городу, изображая из себя двух гетеросексуальных друзей-парней, потом у нас с ним был секс... а потом, когда он почувствовал на себе действие моих феромонов, он понял, что каждый раз во время гормонального взрыва либо я кого-то трахаю, либо кто-то меня трахает. И... в общем, он не захотел с такой девушкой встречаться.

— Этого-то я и боялась... — вздохнула Сандра.

— Этого? — Алексис моргнула. — Ты... знала, что так будет?

— Предполагала. Нет, конечно, если бы он узнал об этом, увидев тебя именно в этот момент, было бы хуже...

— Чёрт, — мрачно сказала Алексис. — И в самом деле, почему я не предполагала, что это произойдёт?

— Я не могла сказать тебе, что это рано или поздно должно будет произойти, иначе это разрушило бы твою надежду... — виновато сказала Сандра.

— Вот теперь я узнала это сама, — горько ответила Алексис. — И от моей надежды ничего не осталось.

— Прости, но... Я не думаю, что даже в сказках есть такие принцы на белом коне, которые бы, узнав такие вещи о своей любимой, не бежали бы за тридевять земель, — Сандра помолчала. — Зачем тебе вообще эти парни?

— Тебе этого не понять, — всё так же горько ответила Алексис. — Твоё сердце принадлежит знаниям, и ты не знаешь, каково это — хотеть любви. Да, у меня есть секс (лучше б его было меньше), у меня есть друзья, но... я хочу большего.

Сандра вздохнула.

— Ладно, — сказала она. — Тебе нужно развеяться. Я поговорю с девушками, и мы после заняий соберёмся и пойдём куда-нибудь, где ты не будешь скучать и не будешь грустить. Договоились?

Алексис взглянула на Сандру, и впервые за весь день её губы тронула улыбка.

*****

После окончания занятий подруги (Сандры среди них не было — она взяла на себя только организационную часть, после чего, пожелав всем удачи, ушла в информаторий) потащили Алексис по магазинам. Сама Алексис, впрочем, ограничилась минимумом покупок, но давала советы подругам, выбиравшим ту или иную шмотку, и искренне разделяла их радость от шоппинга. (Да, несколько пар трусиков для Кейт и Дзюн она помогла выбрать, как и предлагала вчера Дзюн, — платили, разумеется, сами девушки). Побродив по городу несколько часов и вернувшись к общежитию с полными сумками (все, кроме собственно Алексис), девушки встретили перед зданием Аннабелль — полногрудую коренную марсианку, дочь каких-то в меру богатых родителей, решивших дать своему чаду хорошее образование. Учёба, впрочем, давалась девушке туго даже с помощью соучениц, включая и Алексис (нет, именно с ней у Алексис ничего такого не было), которая была хоть и не лучшей, но очень способной: в конце концов, она не стала бы лететь за четыре световых года, не будь она полностью уверена, что она сдаст вступительные экзамены, и не будь у неё для этого оснований. И в основном Аннабелль удерживалась в группе благодаря родительским деньгам.

— Привет, — сказала она. — Вещи закидывайте наверх, а я вызываю такси. И оденьтесь в самое лучшее.

— А куда мы едем? — на всякий случай спросила Алексис.

— Сюрприз! — вместо Аннабелль ответили все девушки хором.

Пока автоматизированное такси везло девушек по городу, Алексис гадала, куда же оно их привезёт. Впрочем, присутствие Аннабелль говорило о том, что это должно быть что-то весьма дорогое... поэтому Алексис не слишком удивилась, когда такси остановилось перед сверкающим огнями ночным клубом, чуть-чуть удивилась — когда оказалось, что их здесь уже ждут, и удивилась лишь немного больше — когда девушек, прошествовавших через клуб, игнорируя полуобнажёных танцовщиц и провожавшие студенток взгляды парней и походя отшивая самых наглых, отвели в отдельную VIP-комнату. — Белль, я, конечно, понимаю, что у твоих родителей чит-код на бесконечные ресурсы, но это не слишком ли? — осторожно спросила Алексис, когда официант клуба принял заказы от всех девушек («Лекси, заказывай, что хочешь, я оплачиваю!») и удалился.

— Дарёному коню в зубы не смотрят, — ответила Аннабелль. — Если тебя это успокоит, то из денег своих родителей я оплачивала примерно половину, а на остальное скинулись девушки. Я вообще-то хотела оплачивать всё, но они настаивали...

— Час от часу не легче... Никто из не стал ради меня продавать свою почку?

— Ага. Почку Берты, — засмеялась Аннабель. — Да ладно, не такой уж и дорогой клуб. Нет, сколько нам это стоило, не скажу.

— Слушай, мы ж для тебя стараемся! — сказала Хильда, присоединившаяся к девушкам скорее за компанию. — У тебя же правда большое горе, которое не каждый день случается. Тебе неприятно, что мы о тебе заботимся?

— Нет, просто... — Алексис смутилась.

— Так, девчонки, давайте не будем наводить Лекси на грустные мысли, — хлопнула в ладоши Лиз (её полное имя было то ли Элизабет, то ли Елизавета — сама она называла себя то так, то этак), девушка с тёмным меркурианским загаром и в меркурианских же круглых очках-светоумножителях, которые она обычно носила сдвинутыми на лоб, но опустила на глаза, едва войдя в полумрак клуба. — Мы хотим не чтобы она грустила, хороня свою любовь, а чтобы она вспомнила, что мы у неё есть, и это надо отметить! Ведь это же хорошо, что мы у тебя есть, Лекси?

Где-то через час музыки, веселья и смеха, когда принесённые официантами заказы были уже съедены и выпиты, и оставалась только полупустая бутылка вина, Аннабелль поднялась с мягкого диванчика и произнесла:

— Ладно, меня, как приличную девушку, родители ждут дома с десяти. Я домой, а вы развлекайтесь — всё оплачено.

— Может, мы тогда тоже? — неуверенно спросила Алексис, расслабленно лежавшая на диванчике рядом.

— Нет-нет-нет! — сказала Хильда. — Если деньги уже оплачены, то надо потратить их все!

Почти сразу, как только Аннабелль удалилась, в VIP-зал вошёл молодой мужчина в форме официанта, неся прикрытый крышкой поднос.

— Особый заказ! — объявил он, снимая крышку. К удивлению Алексис, под ней была не тарелка с блюдом, а всего лишь маленький инфокубик, который официант как ни в чём не бывало вставил в музыкальную систему и нажал на кнопку. Из колонок ударил какой-то зажигательный ритм, а сам официант принялся расстёгивать ворот рубашки под недоумённым взглядом Алексис. Когда же он начал двигаться в такт музыке, одновременно освобождаясь от одежды, девушка захохотала, откинувшись на спинку дивана, и захлопала в ладоши.

— Девчонки! Вы с ума сошли! — сказала она сквозь смех. — Чья, чья была эта идея?!

Ответом ей был дружный смех подруг.

— Я, я придумала! — гордо заявила Хильда, смеясь. Алексис уже ничего не ответила, только смеялась, глядя, как стриптизёр раздевается, обнажая мускулистый торс и казавшуюся ещё более мощной широкую марсианскую грудь. Когда на нём остались лишь тонкие трусики, он, не прекращая двигаться в такт музыке, направился к девушкам.

— Вот, вот она, не перепутай! — закричала Кейт, вместе с Лиз выталкивая засмеявшуюся снова Алексис навстречу ему.

— Не откажетесь потанцевать? — стриптизёр улыбнулся, протягивая Алексис мускулистую руку. Девушка улыбнулась в ответ — гораздо искреннее, чем он сам, — и вот уже они танцевали на середине комнаты вдвоём.

Почти сразу руки мужчины принялись блуждать по её телу, поворачивая её к себе лицом и спиной, лаская её сквозь синтетическую ткань футболки. Алексис отдавалась этим ласкам, позволяя своему партнёру делать с ней всё, что он хочет. Вскоре он стянул с неё футболку, лаская уже её обнажённое тело, которым Алексис немедленно прижалась к нему, чувствуя рельеф его мышц. Музыка успела смениться, прежде чем он освободил её от одежды ниже пояса — с ней пришлось повозиться, на время выпав из танца страсти, — и они танцевали уже совершенно обнажёнными (не считая трусиков-стрингов на мужчине). Алексис уже ласкала руками тело партнёра в ответ на его собственные ласки, чувствуя, как огонь возбуждения охватывает её.

Внезапно стриптизёр подхватил Алексис на руки и прокрутил вокруг себя, сперва испугавшуюся, потом засмеявшуюся, когда она почувствовала его силу — ни один из её прежних парней не был таким. Она продолжала смеяться, когда он легко, как пушинку, перевернул её вверх ногами, забросив её ноги на свои плечи, и её смех сменился стоном удовольствия, когда его язык коснулся её киски. Несколько секунд она отдавалась ласкам умелого языка мужчины, а затем выпустила из трусов, которые сейчас были перед её лицом, давно твёрдый член («Искусственно увеличенный? Да какая разница!») и обхватила его губами — член был ровно настолько большим, чтобы Алексис могла взять его в рот.

Спустя несколько минут взаимных ласк, когда Алексис уже намеревалась заставить партнёра напоить её своей спермой, тот неожиданно перевернул её — она с готовностью обхватила его плечи руками и его бёдра ногами — и приставил свой «жезл» (сравнение было довольно точным для такого размера) к её влажным нижним губкам.

— Ай! Осторожно! — шёпотом вскрикнула Алексис. Её лицо было красным не от смущения (какое там смущение?), а от прилившей к голове крови. — Во мне ещё... никогда не был такой большой!...

— Я буду нежен, — тяжело дыша, улыбнулся мужчина, медленно входя внутрь девушки, заставляя её закусить губу. Его член действительно был больше, чем у любого из её предыдущих парней, и каждый сантиметр, на который он погружался в её киску, стоил ей боли. Когда член вошёл наполовину, мужчина на секунду остановился, давая девушке привыкнуть к ощущениям внутри, а затем, так и держа её на весу, принялся трахать её, трахать всё быстрее, проникая всё глубже. Алексис с трудом сдерживала крик то ли страсти, то ли боли: огромный фаллос внутри дарил ей ощущения, не сравнимые ни с чем из того, что она испытывала когда-либо прежде. Девушка откинулась назад, насколько хватало длины рук, которыми она держалась за плечи мужчины, запрокинув голову и чувствуя, как боли становится всё меньше, а удовольствия — всё больше. В какой-то момент её пальцы соскользнули с плеч мужчины, и она упала бы, если бы его сильные руки не поддержали её за талию. Её любовник даже не сбавил темпа, продолжая трахать её, держа почти горизонтально, а Алексис, вцепившись руками в собственную грудь, сходила с ума от его силы. Наконец, она почувствовала, как его сперма изливается внутри неё, и, когда толчки затихли, со стоном схватилась за бугорок над своей неудовлетворённой киской, и через несколько секунд изогнулась в судороге оргазма в держаших в её руках.

Уже как сквозь сон она чувствовала, как её любовник бережно кладёт её на мягкий диван. Судя по его улыбке, он предпочёл бы вскоре продолжить, и Алексис сама бы не отказалась, но внезапно раздался громкий голос Хильды:

— Моя очередь! — и уже полураздетая Хильда повисла на стриптизёре своим гибким телом астероидянки.

— Ах, вот зачем ты предложила его заказать! — услышала Алексис смеющийся голос Лиз. Оглянувшись, девушка увидела, что её подруги успели уже наполовину раздеться и сейчас сбрасывают последнюю одежду, но не могла понять, принадлежит ли окутывающий её запах любовных соков им или ей самой, и почему она не чувствует никаких признаков гормонального взрыва.

— Странно... — озвучила свои мысли Алексис, ощупывая свою грудь и промежность. — Почему я ещё не начала превращаться?

— Действительно... — удивилась в ответ Лиз, но продолжала улыбаться. — Может быть, это потому что ты только что кончила?

— Наверное... — ответила Алексис. — Я никогда раньше... в таких оргиях не участвовала.

— Ну, ничего, мы тебя сейчас превратим во что надо, — Лиз всё с той же улыбкой, слегка подслеповато щурясь без своих очков, подошла к Алексис и вместе с Кейт развернула её вдоль дивана: сама села в ногах, принимаясь массировать ступни подруги, а Кейт села на корточки рядом с диваном, поглаживая грудь Алексис. — Ты на нас с Кейт больше не сердишься? — спросила Дзюн, становясь на четвереньки над Алексис, лицом к её лицу. Вместо ответа та выдохнула, почувствовав губы Кейт на своём соске, и, улыбнувшись, притянула голову венерианки к себе, нежно поцеловав её в губы.

Они целовались долго, а потом губы азиатки двинулись ниже, проложив дорожку из поцелуев к её груди — теперь Дзюн и Кейт ласкали оба соска Алексис, а Лиз уже не массировала, а целовала её ноги, а Алексис постанывала, зарывшись пальцами в волосы ласкающих её груди девушек. Она прислушивалась к своему телу, но почему-то всё ещё не чувствовала никаких признаков приближающегося превращения. Но она вовсе не возражала провести остаток ночи в женском теле, предаваясь не безумной скачке в гормональном тумане, а нежным ласкам.

Меж тем обе девушки оставили грудь Алексис: Дзюн двинулась поцелуями ниже, лаская живот, а Кейт села чуть в сторону, начиная целоваться с Алексис. Та меж тем почувствовала, что Лиз отпустила её ноги, и краем глаза увидела, как меркурианка поглаживает попку Дзюн, готовясь запустить пальчики в её киску. Из любопытства поискав глазами и Хильду тоже, Алексис увидела её в объятьях стриптизёра, но тут прикосновение губ Дзюн к её клитору заставило её забыть о Хильде. Тут Кейт разорвала поцелуй и, улыбнувшись подруге, взобралась на диван, так что её киска оказалась над лицом Алексис. Та незамедлительно принялась ласкать её языком — и буквально сразу запах феромонов ударил ей в голову, и Алексис почувствовала неминуемое приближение гормонального взрыва. Наслаждаясь соками лесбиянки, Алексис чувствовала, как её грудь уменьшается под её же руками, и как её клитор набухает во рту Дзюн, превращаясь в член, а створки влажной киски смыкаются вокруг пальцев азиатки. Запах феромонов, женских и мужских, поплыл по комнате, смешиваясь в пьянящий коктейль любви, — и этот коктейль заставлял сердца девушек и одной уже-не-девушки биться сильнее.

Дальше уже никто не думал ни о чём, отдавшись во власть инстинктов: ни о чём не думала Дзюн, внезапным рывком оторвавшись от восставшего члена и резко, с вырвавшимся из груди стоном оседлав его своей киской, ни о чём не думала Кейт, тут же притянув к себе над телом Алексиса свою подругу по любовным утехам и впившись поцелуем в её губы, а сам Алексис и вовсе не замечал ничего — для него существовали лишь одна влажная киска, обнимающая его член, и другая, которую он ласкал губами. Только Лиз ещё не полностью потеряла власть над своим телом, прижавшись грудью к спине Дзюн и лаская её грудь, довольно большую для азиатки — стараниями венерианских врачей. Сама Дзюн тем временем ласкала правую грудь Кейт, — свою левую грудь блондинка ласкала сама, второй рукой обнимая за голову подругу. Но азиатке стало мало одной груди любовницы, и, словно приревновав грудь подруги к её руке, она отбросила эту руку в сторону своей рукой и принялась уже за обе груди.

От ласк всех её чувствительных мест сразу Дзюн кончила первой, с громким стоном рухнув рядом с диваном без сил. На помощь недоудовлетворённым любовникам тут же пришла Лиз, принявшись ласкать рукой член Алексиса и целовать губы Кейт. Через несколько секунд кончил и Алексис, забрызгав спермой грудь Лиз, а вслед за ним Кейт, оторвавшись от губ подруги, с громким стоном залила лицо парня своими соками. Однако, член распростёртого на диване парня оставался твёрдым: его подруги уже знали, что чем больше рядом с ним в момент превращения возбуждённых девушек, тем больше он раз может кончить за ночь — и должен кончить, чтобы удовлетвориться.

— Поласкаем его вместе? — с лукавой улыбкой спросила Лиз, продолжая поглаживать стоявший столбом орган, и поцеловала Кейт в губы. Та под действием феромонов альчибианца напрочь забыла о том, что она якобы «твёрдая» лесбиянка, — она хотела коснуться этого манящего отростка, хотела снова ощутить вкус мужского члена и мужского семени. Как только Алексис, отдышавшись, вновь начал ласкать её внизу, Кейт отбросила последние сомнения и, со стоном наклонившись вперёд, обхватила губами его член.

— Нет, давай вместе, — прошептала Лиз, становясь на четвереньки, лицом напротив Кейт, и принялась ласкать стоявший член в другой стороны. Теперь два язка облизывали его, то и дело соприкасаясь друг с другом, две пары губ целовали его, поминутно встречаясь в поцелуе, доставляя удовольствие обеим девушкам, а лежащего парня и вовсе сводя с ума (хотя тот ум давно уже отключился). Кейт застонала, когда рука Алексиса принялась ласкать её грудь снизу, а когда Лиз вновь встала и принялаясь тереться своей влажной щёлкой о член Алексиса, скользя по нему вверх-вниз и позволяя Кейт целовать то член Алексиса, то её клитор, лесбиянка и вовсе потеряла голову: всё же девушки действительно возбуждали её сильнее. Она недовольно зарычала, когда Лиз отстранила её и целиком насадилась своей киской на член, заняв позу наездницы. Кейт оставалось лишь целовать низ живота и клитор Лиз, отдаваясь ласкам её киски и груди.

Чувствуя, что Алексис скоро снова кончит, Лиз снялась с его члена, шепнув Кейт: «Он весь твой». Лесбиянка помедлила секунду — и тут Лиз нетерпеливо подтолкнула её голову вниз, заставив коснуться губами члена, — который Кейт уже сама обхватила губами, вновь принимаясь ласкать его. Через несколько секунд Кейт ощутила давно забытый вкус спермы, ещё через несколько — во второй раз кончила сама, со стоном упав с дивана рядом с изнеможённой Дзюн.

Оставшись последней, Лиз дала полную волю своего желанию, сжигавшему её изнутри последние минуты, — она снова оседлала Алекисиса, успев с торжеством прошептать: «Теперь ты весь мой!» — и принялась бешено скакать на его члене, терзая свои соски и с каждой секундой теряя голову. Буквально за пару минут накопленное в ней желание разрядилось оргазмом, и меркурианка упала набок, на спинку дивана, тяжело дыша. Она совсем не думала о том, что Алексис, чей член всё ещё был внутри неё, так и не кончил, как вдруг мутный взгляд парня внезапно вспыхнул неудовлетворённым желанием. Парень резко сел на диване, прижал ойкнувшую от неожиданности девушку к его спинке, резко раскинул её ноги в стороны и принялся яростно атаковать её киску. Губами он впился в её губы, и Лиз поняла, что странный вкус поцелуя — это вкус женских соков Кейт, от которых блестело лицо Алексиса. Неразрядившейся похоти у парня оставалось немного, и вскоре он кончил в третий раз за ночь — и упал обратно на диван, увелкая за собой девушку.

Алексис и Лиз лежали в объятьях друг друга, а рядом раздавалось тихое сопенье — то ли это была Хильда, лежавшая на соседнем диванчике в объятьях стриптизёра, то ли распростёртые на полу рядом с диваном Кейт и Дзюн. Глаза парня закрылись, на губах проступила усталая улыбка — и Лиз не удержалась от того, чтобы с ответной улыбкой поцеловать эти губы. Биометрические датчики автоматически сменили музыку на мягкую и успокаивающую и постепенно приглушили свет, и устроившаяся на груди Алексиса девушка медленно провалилась в сон.

*****

— Дорогие дамы, прошу прощения, — раздался женский голос, вместе со вспыхнувшим светом вырвавший лежавших вповалку на диванчиках и ковролине из сладкого забытия.

Обнажённые тела слегка зашевелились, просыпаясь и пытаясь разглядеть говорившую. Комнату заливал мягкий, в меру яркий свет, музыкальная система продолжала играть успокаивающую музыку, а перед закрывшейся за её спиной дверью молодая женщина в форме распорядителя, смотревшая на лежащие перед ней голые тела равнодушным взглядом человека, который на своей работе видел и не такое.

— Доброе утро, — сказала она, когда убедилась, что девушки и парень проснулись. — Ваша подруга просила передать вам, что всё оплачено ею, и разбудить вас утром, чтобы вы не опоздали в свой университет. Сейчас полшестого утра: она просила разбудить вас примерно в это время на тот случай, если вы захотите с утра ещё раз... потрахаться.

— Да-а-а! — хором ответили Кейт и Хильда.

— Хорошо. Лёгкий завтрак можем подать до или после секса, — столь же ровным голосом продолжила распорядитель. — Если после, то кнопка вызова здесь, — она указала на стену позади себя.

— После! — к Кейт и Хильде присоединилась и Дзюн.

— До! — поспешил подать голос испуганный Алексис. — Девушки, вы же меня вчера так утрахали, что у меня никаких сил не осталось!

— До! — присоединилась Лиз. — Прямо сейчас, как будет готово!

— Скоро будет, — пообещала распорядитель, — его нужно только разогреть. Что-нибудь ещё? — никто не ответил. — Что ж, приятного вам дня.

— Э-э, стойте! — выкрикнул вдруг Алексис, когда распорядитель уже повернулась к двери. — У вас не найдётся отдельной комнаты? Для Хильды и её... ну или для меня. Если я сегодня ещё раз поменяю пол, я вообще никуда уйти не смогу!

— Простите? — приподняла брови распорядитель.

— Ах, да! — Хильда хлопнула себя по лбу. — Я всё объясню: правда очень-очень надо!

— Ладно, поищем: сейчас посетителей осталось мало... — с лёгким сомнением согласилась распорядитель.

— Пойдём, красавчик, — Хильда чмокнула стриптизёра в щёку и встала, собирая свою лежавшую на полу одежду.

— Хильда... — нерешительно начал Алексис. — Лиз, можно, я сяду? — Лиз, улыбнувшись, встала с парня, на котором лежала сверху, позволив ему подняться. — Спасибо тебе. Девчонки, спасибо вам всем! — заговорил он с чувством. — Спасибо вам за этот вечер и эту ночь, спасибо вам за всё! Спасибо вам за то, что вы у меня есть! Вы мои самые лучшие подруги!

Девушки заулыбались, и даже губы равнодушной распорядительницы тронула лёгкая улыбка. Хильда подошла к Алексису и легонько поцеловала его в щёку. Тут же на диван рядом плюхнулась Дзюн, и, приобняв парня, тоже поцеловала его, а за ней последовала примеру подруг и Кейт.

— Мы тебя любим, Лекс, — улыбнулась Лиз, последней целуя парня. — Правда, девочки? — её подруги согласно закивали.

— Я тоже люблю вас, — Алексис счастливо улыбнулся, прижимая к себе сидевших рядом Лиз и Дзюн и целуя их по очереди.

Хильда ушла вместе со своим мужчиной вслед за распорядителем, а остальные четверо остались сидеть на одном диване обнажёнными, ожидая завтрака. Вскоре Кейт, не выдержав, начала поглаживать грудь Дзюн, а та после минуты таких ласк вывернулась из-под руки Алексиса и принялась покрывать лицо Кейт мягкими поцелуями. Вниманием Алексиса тем временем завладела Лиз, принявшаяся взглядом и руками изучать красивое тело альчибианца, наслаждаясь рельефом прощупывавшихся под кожей мышц и гладкостью самой его кожи, лишь слегка загоревшей под двумя большими солнцами Центавра и казавшейся белой рядом с тёмной, почти как у негритянки, рукой меркурианки. (На самом деле у меркурианских колонистов естественным был только загар на лице и других не прикрытых одеждой частях тела, но загорелое лицо при бледной коже остального тела далеко не все находили красивым, и большинство меркурианцев регулярно посещало солярии). Парень с улыбкой глядел на девушку, когда же её рука оказалась вблизи паха, он поймал её и поднёс к своим губам, целуя каждый палец Лиз. Тишина нарушалась лишь негромким звуком поцелуев: никому из сидевших в комнате не нужны были слова.

Потом принесли кофе и сэндвичи, на которые, оставив на время ласки, с аппетитом набросился не только Алексис, но и три девушки, понявшие, что им тоже нужно восстановить силы после безумной ночи. Потом Кейт, прошептав Дзюн: «Джу, я сегодня ещё не пробовала твою киску,» — потащила её, успевшую лишь прошептать в ответ: «А я — твою,» — за руку к соседнему дивану. Алексис и Лиз, улыбаясь, проводили их глазами, глядя, как белокожая блондинка и чуть более темнокожая азиатка принимаются целоваться и ласкать друг друга, а затем парень и девушка повернулись друг к другу.

— Ну что, готов к новым подвигам? — улыбнулась Лиз, снова принимаясь поглаживать грудь парня.

— Вполне, — улыбнулся тот в ответ, начиная ласкать рукой живот девушки и целуя её.

Несколько минут они только нежно целовались, руками гляда тела друг друга — постепенно рука Лиз двинулась вниз, принявшись поглаживать его естество, а рука Алексиса — вверх, начиная ласкать грудь девушки. Вскоре член начал твердеть, отвечая на ласки нежных пальчиков, и тогда Алексис, оторвавшись от губ девушки, с улыбкой прошептал: «Не торопись,» — и слез с дивана, становясь на коленях перед Лиз и принимаясь массировать её груди с твердеющими сосками. Меркурианка попыталась притянуть Алексиса к себе, но тот улыбнулся, и мягко прижал её к спинке дивана, оставляя ей возможность лишь отдаваться его ласкам. Потом Алексис наклонился вперёд, но нарочито медленно, и перестав при этом ласкать грудь Лиз, чтобы ещё сильнее распалить в девушке желание, и из её груди вырвался вздох, когда парень поддразнил её возбуждённый соск лёгким прикосновением языка, а затем стон, когда он, облизав сосок, обхватил его губами, рукой снова принявшись ласкать второй сосок.

Оторвавшись через некоторое время от соска, Алексис проложил между грудей дорожку из поцелуев ко второму, поиграв и с ним, затем двинулись вниз, но задержался возле пупка, то кружа вокруг него, то зарываясь в него языком, заставляя Лиз смеяться от щекотки и словно не замечая призывно раздвинутых ног девушки. Наконец, его поцелуи стали спускаться ещё ниже, но когда девушка уже ожидала ощутить его ласки на своей киске, Алексис сделал вид, что вдыхает её аромат (он и в самом деле наслаждался запахом её истекающей соком пещерки). Он даже, как бы желая вдохнуть её запах поглубже, коснулся кончиком носа её клитора, чтобы поддразнить её сильнее, и тут Лиз, не выдержав, схватила парня за голову и прижала его губами к своей киске. И тут же, застонав, обмякла и отпустила голову парня, когда почувствовала долгожданные ласки её самого сокровенного места. Она могла уже только стонать и отдаваться губам своего любовника.

Вскоре Алексис, однако, оставил её киску и двинулся обратно, целуя каждый сантиметр кожи на пути от киски вверх. Снова он пощекотал языком пупок... и двинулся обратно, заставив Лиз застонать сперва от разочарования, а потом от страсти, когда губы парня вновь оказались на её киске. Девушка схватилась было за свою грудь, но парнь мягко отнял её руки от возбуждённых сосков и нежно прижал к дивану, не позволяя ничему, кроме его собственных губ, ласкать тело девушки. Он снова двинулся выше, снова на пару секунд задержался возле пупка, просто чтобы заставить Лиз простонать: «Выше!... « — и действительно его губы двинулись вверх, дошли до ложбинки между грудями... и снова двинулись обратно.

— Мучитель... — простонала Лиз, пытаясь высвободить руки из мягкого захвата парня, — ты сводишь меня с ума!...

И тут парень отпустил её руки, резко встав, и его улыбающееся лицо очутилось перед лицом Лиз. Та, не задумываясь, обняла его освободившимися руками, впиваясь в его губы, — и тут же со стоном откинулась назад, чувствуя, как он входит в её изголодавшуюся киску. Он начал двигаться в ней, целуя девушку в губы, но разгорячённой Лиз казалось, что это слишком медленно, и, собрав все свои силы, она завалилась набок, вдоль дивана, увлекая за собой Алексиса (для парня своего роста Алексис весил мало, и повалить его было не столь трудно), и он оказался сверху. Улыбнувшись, парень поцеловал её опять и принялся трахать её уже быстрее, Лиз вновь попыталась поласкать свою грудь, но Алексис снова схватил её за руки и прижал их к подлокотнику над головой девушки. Лиз закричала, выгибаясь под юношей, и попыталась двигать бёдрами навстречу ему — это было почти единственное, что она могла сделать. А ещё — неимоверным усилием выгнуться, пытаясь достать губами до губ юноши над ней, но ей не хватило гибкости. Она мучительно пыталась изогнуться сильнее, преодолеть расстояние, разделявшее её губы и губы юноши, когда Алексис вдруг отпустил её руки и, обняв её под мышками, подарил ей желанный поцелуй. Лиз обняла его руками и обхватила ногами, и тут она услышала оргазмические стоны Дзюн и Кейт и через секунду кончила сама вслед за ними. (Специально для ) Ей оставалось лишь смотреть, как Алексис вынимает свой фаллос из неё и, быстро двигая по нему рукой, вскоре выплёскивает сперму на её вздымающуюся грудь, раз и другой.

— Мучитель... — с лёгким упрёком в голосе, но счастливой улыбкой на лице сказала Лиз, обнимая голову парня и чувствуя на своей груди его слизывающий сперму язык. — Я не представляла, что ты можешь быть таким жестоким.

— Прости, мне хотелось отомстить тебе за эту ночь, — с весёлым блеском в глазах ответил парень, стирая пальцами последние капли семени с груди девушки. — Вы меня чуть до смерти не утрахали!

— Прости, — улыбнулась Лиз. — В следующий раз это будем только ты и я. Слушай, это же твоя сперма, — сказала вдруг она, увидев, что Алексис размазывает пальцами свою сперму по своим губам.

— Если я в женском теле глотаю чужую, почему я не могу и свою? — засмеялся парень. — Значит, ты и я? Ловлю на слове, — он улыбнулся и поцеловал девушку, давая ей почувствовать вкус на его губах.

Несколько секунд они целовались, пока Лиз не выпила всю сперму на губах юноши, а затем она прижала его голову к своей груди.

— Я люблю тебя, Лекс, — прошептала она.

— Я тоже люблю тебя, Лиз, — улыбнулся Алексис, даже не думая в этот момент, что ему нужна какая-то другая любовь.