Хорошая, плохая училка. Часть 3

Домой Мариночка шла медленно, все еще переживая свое ужасное грехопадение. И даже не то, что ученик кончил ей на грудь или бил линейкой по соскам, а то, что она позорно кончила во время этих непристойностей. Сумку она держала на отлете, словно в ней лежала мина замедленного действия... Но ведь это так и было! То нижнее белье, которое ей предложил надеть Антон под обычную одежду, уже взрывало все устои порядочности, даже будучи в сумке. А когда оно будет на ее теле? Она же будет осознавать себя настоящей шлюхой! И тот факт, что Антон под ее чутким руководством может стать лучшим учеником в городе, во всяком случае, по химии, едва примирял ее с действительностью.

Хуже всего было то, что едва молодая учительница вспоминала об оргазме, заставившем ее невообразимо неприличным образом кричать и извиваться перед собственным учеником, как нежные щечки румянились, между бедер начинался неконтролируемый процесс увлажнения, ротик чуть раскрывался, а грудь начинала бурно вздыматься, совсем не в такт неспешной прогулке. Почти каждый раз после этого Мариночка ловила на себе заинтересованные взгляды встречных самцов. Она знала, что привлекает мужчин своей большой грудью, длинными стройными ножками, кукольным личиком, на котором сияют за стеклами изящных очков лучистые глаза в обрамлении длинных ресниц. Сейчас привлекательность ее стройной фигурки подчеркивалась светлым плащиком с затянутым на тонкой талии кушаком... Но сейчас эти взгляды, и раньше переносимые с трудом, и вовсе словно пригвождали ее к позорному столбу. Как будто все эти самцы знали, что ее трусики промокли, а ротик раскрывается для того, чтобы издать стон порочной страсти. Мариночка старалась принять свой обычный неприступный вид и ускоряла шаг... Но щечки ее пунцовели пуще прежнего, ведь все, о чем могли подумать эти похотливые самцы, было правдой!

Дома учительница на автопилоте приготовила поесть, немного позанималась домашними делами, и наконец, уселась перед телевизором. Ее самочувствие немного улучшилось. Не смотря на то, какими методами она стимулировала в Антоне тягу к знаниям, ее педагогический успех был на лицо: талантливый ученик перестал филонить, и в журнале напротив его фамилии уже красовались две пятерки. Пухлых губок коснулась улыбка, этот парниша далеко пойдет, если она сможет удержать его на выбранном курсе... Тут лицо Мариночки снова омрачилось. По всему выходило, что на выполнение реферата она своей покорностью и готовностью выполнять любую его прихоть уже простимулировала. Но вот в дальнейшем, как заставить ученика учиться на отлично?... Неужели ей придется все же надеть это жутко развратное белье? Учительница почти бегом направилась в прихожую и лихорадочно рванула розовый пакет. Все оказалось еще хуже, чем думала Мариночка — и минималистские трусики и такой же бюстгальтер были совершенно прозрачными. Это выяснилось, когда под невесомой тканью оказалась изящная ладонь. Учительнице оказаться в таком виде перед учеником? Нет, только не это! Пусть делает с ней все, что хочет, но она это не наденет!

И все же на следующий день Мариночка взяла в школу оба пакета, и нераспечатанный пакет с чулками и пакет с небрежно скомканными розовыми вещами, предназначенными для падших женщин. Антон обещал зайти под вечер, а за учебный день, может, она и передумает. В конце концов, ей необходимо добиться, чтобы способный ученик не губил талант, а развивал и совершенствовал его. Пусть даже ей придется стать такой порочной, если по-другому ей не добиться результатов!..

Антон пришел после второго урока...

Молодой, веселый, с озорной улыбкой он подмигнул своей учительнице и сказал:

— Марина Михайловна, я пришел проверить, как вы нарядились под одеждой. Надеюсь, вы готовы из меня делать всезнающего монстра химии и хорошо подготовились к процессу моей стимуляции? Пойдемте-ка в лаборантскую проверим, все ли на месте.

Мариночка опешила, нервно поправив изящные очки. Как же так, ведь Антон говорил про вечер... Ее губки задрожали, но не от обиды на ученика, а от собственной глупости: она сама, из собственного упрямства, сейчас может погубить все, чего она добилась за предыдущие дни! Как овечка на заклание, учительница, покаянно склонив головку, поплелась за учеником.

В лаборантской ученик сел на единственный стул и поставил учительницу перед собой, а затем без стеснения приподнял край юбки. Плиссированная юбка была как раз очень удобной для этого действия — широкая внизу, она приоткрывала стройные ножки чуть выше колена, поэтому Антон без труда вздернул подол и недоуменно поднял голову.

Мариночку раздирали противоречивые чувства. Прежде всего, ее терзал жгучий стыд из-за того, что она уже в третий раз предстает перед учеником с задранной юбкой! К этому невозможно привыкнуть, особенно если под заинтересованным взглядом между ног вдруг образовывается сладкая тяжесть, а в трусики просачиваются капельки влаги. Нежные щечки запунцовели, и Мариночка крепко зажмурилась от унижения, прижав ладони к нижней половине лица, словно таким образом могла защититься от позора. Кроме того, ей было ужасно стыдно, что так подвела своего ученика. Он старается, трудится, не только выполняя домашнее задание, но и готовит реферат... А она? Она даже не соизволила сделать то, от чего, может быть, зависит его успех!

Ну, и поделом ей! Значит, будет вот так стоять перед учеником с задранной юбкой и терпеливо сносить все, что ей уготовано.

— Марина Михайловна! Как же так, — услышала Мариночка сквозь шум колотящегося сердечка, — я со всем усердием тружусь на ниве химии, а вы? Вы не хотите простимулировать мое рвение такой малостью, как красивое нижнее белье?

— Прости-прости, Антон, — Учительница, по-прежнему не открывая глаз, едва не плакала от унижения и от очередного допущенного провала в педагогической деятельности. Она закусила на мгновение пухлую губку, потому что то, о чем она собиралась сказать, было просто чудовищно: — Если хочешь, накажи меня...

— Ну, что ж, Марина Михайловна, я так разочарован и рассержен, что первую часть наказания вы получите прямо сейчас. Поворачивайтесь и не вздумайте даже шелохнуться или возражать, пока я вас наказываю. Может быть, если вы все сделаете правильно, я смогу простить вам небрежность в воспитании во мне отличника химии.

Мариночка повернулась к стене и обреченно вжалась в нее своей упругой грудью и щечкой. Что ж, если это ей поможет в замаливании греха перед Антоном, то пусть он ее отшлепает!

— Прогнитесь, Марина Михайловна! — услышала она и послушно вздернула попку вверх, одновременно уперевшись в стену локтями и лбом, чтобы Антону было удобнее ее наказывать. Одновременно она еще больше зажмурилась от стыда, потому что сейчас она уж точно походила на тех развратных шлюх со случайно открытого сайта. Особенно непристойной ее поза оказалась, когда юбку небрежно вздернули на пояс.

Увесистый шлепок ладонью по попке заставил ее содрогнуться всем телом. Но не только от не слишком сильной боли и позора, но и от того, что удар отдался во вдруг набухших половых губках пульсирующей сладкой болью.

Мариночка приготовилась к новому шлепку, кусая губы, чтобы не застонать, когда Антон снова ее ударит, но ученик неожиданно сдернул вниз колготки вместе с трусиками, одним махом спустив их до середины бедер. Учительница едва не упала от пронзившего ее чувства острого унижения, ведь она стояла, прогнувшись, словно специально демонстрируя свою текущую дырочку собственному ученику. А она еще минуту назад думала, что представляет собой подобие тех порочных женщин на фото! Нет, тогда она была почти целомудрена по сравнению с нынешней позой, совершенно развратно прогнувшись и понимая, что Антон беспрепятственно может рассматривать ее наверняка порочно раскрывшуюся щелку, к тому же капелька за капельку выпускающую влагу.

Тем не менее, не смотря на то, что пол уходил из-под ног, молодая учительница не посмела ни возразить, ни воспрепятствовать, она отлично помнила — Антон велел даже не шевелиться,не то что сопротивляться. Поэтому Мариночка с обреченностью рабыни покорилась неминуемому наказанию. Однако чаша унижения еще не была выпита до конца, ученик, видимо недостаточно насладившийся открывающимися видами интимных мест своей учительницы, приказал: — Марина Михайловна, расставьте ножки пошире.

Цепенея от ужаса и нереальности происходящего, Мариночка все же смогла перебороть себя, ведь этого от нее требовала ее величество наука, во имя которой она и шла на такие жертвы. Учительница, переступив ладными ножками, раздвинула их так широко, насколько было возможно. Большего она сделать не могла — резинка от трусиков и собранные в жгут колготки больно врезались в бедра.

Мариночка зажмурилась и закусила губку в ожидании наказания. Ей казалось это невозможным, но она была уверена, что Антон начнет шлепать ее прямо по мокрой щелке, раз за разом выпускающей влагу. Наказание, безусловно, было справедливым, ведь она едва не предала своего ученика и его тягу к знаниям. Что ж, теперь пришел черед расплаты, и она вытерпит все, что ей уготовано. Вот только почему она ждет шлепков с губительным восторгом, ощущая, как приближаются грешные, ужасные по своей сути, но таки приятные по факту, толчки внутри?

И все же учительница оказалось не готова к тому, что произошло дальше. Ее ученик вдруг резко ввел в нее пальцы, да не один, а по ощущениям не меньше двух, причем эти пальцы вошли резко и сразу, что (увы, это приходилось с горечью признать) она обеспечила сама, потому что текла, как последняя дрянь. Ко всему прочему Антон принялся попросту иметь ее пальцами так жестко и быстро, насколько это было вообще возможно.

В первые мгновения Мариночка просто застыла в ступоре. Ее глаза за стеклами очков изумленно раскрылись, как и ротик в немом вопросе «За что?». Было больно и немножечко сладко, но она была не в силах сразу осознать, что ученик просто трахает ее пальцами, а она стоит, покорно раздвинув ножки, прогнутая в спинке и, главное, безропотно предоставляя собственному ученику право рассматривать весь процесс во всех безнравственных подробностях, словно распутная девка.

Дикость того, что делают с ее телом, заставила ее встрепенуться. Нет, она не посмела воспротивиться, чтобы соскользнуть с долбящих ее пальцев, или сменить позу на хотя бы чуть менее вызывающую и развратную, ведь Антон приказал в самом начале даже не шевелиться. Так как она могла помешать ему делать это грязное дело? Мариночка не позволяла признаться себе, что не только забота об оценках руководит ее бездеятельность. Ведь где-то загнанная в самые глубины подсознания билась мысль о том, что она желает вот так стоять, как самая настоящая шлюха, и послушно принимать все, что в пожелает в нее загнать ее ученик...

И все же ей удалось собрать остатки добропорядочности, если она еще существовала в нынешней ситуации:

— Что... о... о... ты... ы... де... э... э... лае... э... эшь?

Дыхание сбивалось от того, как пальцы жестко и часто вонзались глубоко в плоть, щечка елозила по стене, а пухлые губки жалобно кривились, но учительница еще надеялась прекратить похабные действия своего ученика.

— Я очень расстроен, Марина Михайловна, — голос Антона был задыхающимся. — Это для профилактики, чтобы в следующий раз вы задумались, когда захотите помешать моему обучению.

Мариночка не нашлась, что возразить, слова были справедливыми, и она понимала, что, как проштрафившийся педагог, вполне заслужила подобное обращение. К тому же ее начали поглощать ужасные ощущения: она вдруг поняла, что может сейчас кончить. «Нет! Не-е-ет! — мысленно закричала учительница, содрогаясь всем телом от мощных толчков в промежность. — Только не это!». Кончить в такой позе на глазах собственного ученика было совершенно непотребным, вопиющим в своей дикости актом. Мариночка до крови закусила губку, зажмурилась, не обращая внимания, что очки в тонкой оправе съехали на кончик носика, и пыталась хоть как-то противостоять подступающему урагану ощущений, готовому смести последние устои нравственности. Но сопротивляться было невозможно, и учительница закричала, судорожно извиваясь на пальцах своего ученика, да к тому же, словно женщина, потерявшая последние крохи достоинства, сама старалась насадиться поглубже, чувствуя, как костяшки впечатываются в нежный чувствительный уголок влагалища.

Антон, наконец, отпустил ее, и Мариночка без сил сползла по стенке. Она молилась, чтобы после того, как она распутно кончила, он хотя бы не разглядел ее раскрасневшиеся щечки, полуоткрытый ротик и бурно вздымающуюся грудь, хотя ее содрогающееся тело должно было ясно сказать ученику, что она все еще во власти непотребных ощущений. Как сквозь туман учительница услышала:

— Я надеюсь, Марина Михайловна, что когда я зайду после уроков, вы будете в надлежащем виде... И кстати, свое наказание вы еще не получили, это была только профилактика.

...

Мариночка чувствовала себя ужасно. Скоро окончание уроков, и Антон придет, чтобы сдать реферат, наказать за просчеты в педагогическом процессе и заодно проверить наличие развратного белья на ней. И эти обстоятельства и то, что она несколько часов назад постыдно кончила на его пальцах, заставляли ее то краснеть, то бледнеть. Как она сможет предстать перед учеником в таком откровенном белье, словно потерявшая всякий стыд шлюха? Как сможет смотреть в глаза ученику после того, как извивалась перед ним и кричала в оргазме? Ко всему прочему, комплект оказался маловат. И если чулки на стройных ножках смотрелись даже где-то симпатично, то бюстгальтер врезался в груди, а прозрачные трусики, состоящие, казалось, из одних тесемок, и вовсе не прикрывали полностью интимные места, болезненно впиваясь в нежные складочки. Самым ужасным было то, что трущаяся по половым губкам ткань, вдруг стала доставлять удовольствие. Мариночка осознала, что снова начинает течь, хотя это было невозможным, ведь она буквально только что разрядилась так, как никогда в жизни.

Когда прозвенел последний звонок, учительница застыла за своим столом напротив пустого класса с выпрямленной спиной и благовоспитанно положенными ладонями на колени и стала ждать своего ученика с обреченностью приговоренного к смертной казни. И только пунцовые щечки выдавали бурю чувств, бушевавшую внутри.

Антон пришел минут через 15, веселый и немного взбудораженный. Он сел за первую парту, чуть по диагонали от преподавательского стола и дурашливо поднял бровь. Мариночка не смела смотреть ему в глаза и вздрогнула, когда раздался его голос:

— Ну, что же вы, Марина Михайловна? Я пришел, весь из себя тянущийся к знаниям, а вы?..

Учительница прекрасно поняла, что от нее требуется. Не смотря на то, что еще недавно она извивалась на пальцах ученика, предстать перед ним в развратном белье было слишком для ее благовоспитанности. Тем не менее, ее самый талантливый ученик стремился к знаниям, а эту тягу любому считающему себя педагогом следовало поощрять. Поэтому Мариночка пересилила себя и вышла к доске. Ее ужасало то, что предстояло сделать, самой, под насмешливым взглядом ученика. Однако деваться было некуда. Если следовало раздеться, чтобы Антон продолжал учиться на пятерки, значит, необходимо предстать перед ним в непотребном виде шлюхи.

И Мариночка сняла с себя блузку и юбку. Это было хуже, чем оказаться голой! Она с ужасом почувствовала, как колыхнулась ее большая грудь, стиснутая в плену развратного бюстгальтера, как половые губки вылезают за края тесных трусиков. Но самое главное, по ее телу, совершенно осязаемо двигается заинтересованный взгляд собственного ученика. Под этим взглядом мгновенно затвердели соски, выпирая из ткани не смотря на то, что она туго облекала упругую плоть, а когда глаза Антона опустились ниже, выхватив зрелище торчащих из-под сбившейся в одну полоску ткани половых губок, учительница почувствовала, как целая струйка влаги просачивается наружу. Еще немного и она потечет по внутренней стороне бедер!

— Марина Михайловна, мне неясны несколько моментов из прошлого урока. Возьмите мел и поясните мне следующее... Учительница едва восприняла то, о чем ее просил ученик. Ведь ей сейчас придется повернуться. Что хуже — представать перед ним в развратном виде шлюхи в прозрачном, ничего не скрывающем, тесном комплекте? Или почти полностью голой сзади — ведь и бретельки бюстгальтера и трусики на спине и попке — это всего лишь тонюсенькие тесемки, к тому же безобразно впивающиеся в промежность между ног? Но долг превыше всего, и Мариночка, автоматически поправив сползшие во время раздевания очки, взяла мел и принялась объяснять Антону нюансы химических реакций, поясняя свои слова записями на доске.

Мариночка прекрасно понимала, что Антон разглядывает ее во всех ужасных подробностях, и от этого продолжала течь еще больше, уже ощутимо вздрагивая при каждом шаге и повороте — трусики при движениях со сладкой болью впивались в чувствительные складочки, а соски затвердели настолько, что просто терзались редкими узорами бюстгальтера. А поворачиваться иногда к ученику распутным видом, чтобы он полюбовался грудями и пылающей промежностью, требовал педагогический подход — необходимость стимулировать интерес к знаниям еще никто не отменял.

Наконец, эта пытка прекратилась, чтобы смениться новой:

— Ну, что ж, Марина Михайловна, — сказал Антон, — с этим все ясно. Теперь я хочу, чтобы мы вместе проверили мой реферат, вдруг там есть ошибки, а я бы не хотел получать оценку ниже пятерки. Да и вы, я уверен, тоже этого не хотите.

Как сомнамбула, Мариночка села за первую парту, слева от своего ученика, доставшего распечатку своего реферата. От ученика исходил такой жар, что учительница поняла: на стуле останется мокрое пятно, так как она уже текла не переставая. Но Антону было этого мало, левой рукой он привлек стройное тело к себе, а указательным пальцем правой принялся водить по листам, спрашивая, правильно ли записана формула или верный ли сделан вывод.

Рука ученика принялась блуждать по шелковистой коже, то настойчиво тиская пышную грудь учительницы, то пробираясь между бедер. Возражать Мариночка не смела. Еще бы, Антон вместе с ней занят таким важным занятием — улучшением качества реферата! Если это так необходимо, то она потерпит, пускай даже она отчаянно краснеет, когда с ее губок срывается стон. А это происходило каждый раз, едва Антон начинал ногтем шевелить бугорок соска, а тем более когда его рука оказывалась между ножек учительницы. Последнее он проделывал без труда: Мариночка, не желающая чинить никаких препятствий в проверке изложенного материала, послушно развела ножки, едва пальцы в первый раз скользнули к промежности. К последней странице реферата учительница уже безостановочно постанывала в шею ученика, раздумывая, что если она пала так низко и ведет себя как настоящая шлюха, то можно ли ей поцеловать его в шею? К счастью до такого проявления низкой порочной страсти не дошло. Антон отстранил ее и сказал:

— Ну, что ж с рефератом мы закончили, теперь вас ждет наказание!

Марина, ужасаясь собственной извращенности, была жутко разочарована тем, что больше не прижимается правой грудью к Антону, а ее левая грудь, так же как и мокренькая щелка больше не ощущают мужского внимания. Она машинально поправила перекошенные во время проверки реферата очечки и пролепетала:

— Я готова...

Мариночка отчетливо осознавала свою вину и понимала, что произошедшее днем всего лишь прелюдия. Ученик же встал, обогнул парту и остановился перед развернувшейся к нему учительницей. В его руках невесть откуда обнаружилась линейка, но не это заставило Марину нервно сглотнуть: Антон уже достал свой эрегированный член, который теперь гордо покачивался перед ней и который можно было рассматривать во всем великолепии, лишь чуть опустив глаза. И это было ужасно. Учительница страшилась поднять взгляд, боясь увидеть в лице Антона насмешку и над тем, что устроила несколькими часами раньше, и над тем, что творила только что, изнывая блудливой недостойной страстью под руками ученика и как шлюха прижимаясь к нему. Но и опущенный взор тут же натыкался на порочное виденье мужского полового органа в полной боевой готовности.

Впрочем, долго выбирать между направлениями взглядов ей не пришлось. Антон склонился и расстегнул бюстгальтер. Этот момент был вообще за гранью, потому что большой твердый член прижался к мягкой упругой груди, и на несколько долгих секунд, пока ученик возился с застежкой за спиной, учительница чувствовала эту твердость, а набухший чувствительный сосок даже ощущал биение какой-то жилки. Но к счастью или к разочарованию эти мгновения быстро прошли, а пышные груди выскользнули из тесного плена и пружиняще вздрогнули, когда Антон выпрямился.

Не смотря на внутренний раздрай, Мариночка хорошо помнила вчерашнее наказание и потянулась рукой к вздыбленному члену — тут уж ничего не попишешь: как ни непристойно выглядит, когда учительница дрочит своему ученику, пока он бьет ее по линейкой грудям, но она это заслужила своим пренебрежением к педагогическому делу. Однако Антон снова выкинул такое, что не укладывалось в голове у молодой учительницы. Он сначала слегка стукнул по протянутой ладони, а потом, чуть шагнув вперед и нависнув над плотно сжатыми бедрами, пристроил свой член в уютной ложбинке между грудей.

— Сдавите его... — прохрипел Антон, и Мариночка автоматически стиснула свои груди сбоков, сжимая толстый эрегированный член в мягком плену. Она пребывала в полной прострации от собственных действий, прежде всего потому, что сама не понимала, каким образом догадалась о том, как принести максимальное удовольствие ученику, хрипло вздыхающего где-то наверху. А потом и вовсе застыла, шокированная своим поведением, ведь теперь она сидела перед Антоном, а его член покоился не в ладони, как вчера, а между собственными грудями! Как это возможно: не умереть от унижения и стыда в такой ситуации? Из прострации ее вывел шлепок линейки по соску и голос:

— А теперь приподнимите и опустите свою грудь.

Мариночка не рассуждая повиновалась, ослепленная болью, а потом и шоком — она сама дрочила своему ученику, причем не рукой, а сиськами. Да, именно сиськами, ведь так называют груди у шлюх, с готовностью позволяющих мужчинам прикасаться к себе своими половыми органами.

— Вы ведь понимаете, Марина Михайловна, что вашу вину за пренебрежение моими оценками должна нести ваша грудь, которую вы так опрометчиво не захотели сразу одеть в те вещи, которые я вам подарил?

Учительница потупилась от стыда: упрек был справедлив, и она вполне заслужила и эту кару — твердый член между сисек. Поэтому когда линейка приложилась по второму соску, Мариночка только охнула и послушно еще раз приподняла и опустила груди, между которыми был зажат горячий и жесткий мужской инструмент.

Наказание повторилось вновь и вновь, а Мариночка, сетуя про себя на судьбу, стала чувствовать, как боль от сосков продергивает до самой промежности, вызывая там частые небольшие толчки, которые, как она убеждалась не раз за последние дни, ведут к полноценному оргазму. К тому же сейчас к сладкой боли примешивалось ощущение твердого члена, который она уже дрочила своими грудями, не переставая и невзирая на частоту ударов линейкой. Учительница недоуменно прекратила это делать только тогда, когда осознала, что продолжает наяривать сиськами мужской половой орган, хотя линейка давно прекратила гулять по ее покрасневшей упругой плоти. Уничтоженная собственной развращенностью, заставившей ее по собственному желанию ублажать ученика, Марина замерла, не смея без проса выпускать восхитительный член из комфортного плена. А может она, словно дрянь, потерявшая последний стыд, и не хотела, чтобы он покидал уютную ложбинку?

Между тем ученик велел ей подняться и стянул трусики, не забыв мимоходом приласкать влажную щелочку между бедер, а она только хрипловато застонала, сумев выстоять перед соблазном и не двинуть лобком навстречу проникшим в нее пальцам. Гордая своей маленькой победой над похотью, Мариночка осознала, что все идет не по плану только тогда, когда Антон заставил ее лечь лицом вниз и сложиться прямо на парте таким образом, что ее плечи уткнулись в колени, между которыми оказались припухшие после наказания сиськи со все еще немного саднящими от боли сосками.

Учительница скукожилась на парте перед своим учеником, недоумевая, почему она еще не залита спермой, если наказание закончено? К этому примешивались и мысли о том, не слишком ли они далеко зашли? Вроде наказание исполнено, все, о чем ученик просил для стимуляции успеваемости — выполнено. И тут она похолодела: сейчас ее мокрое до предела влагалище оказалось как раз на уровне его вздыбленого члена! Что, если он захочет совершить то ужасное действие, которое мужчины обычно делают со шлюхами, и войдет в ее покорно распластанное на парте тело? От этой мысли ее и так влажная дырочка выпустила порцию соков, закапавших прямо на парту. Не в силах вынести позор Мариночка вжалась лицом в столешницу — ведь теперь Антону ясно видно, какая она распущенная и похотливая тварь.

К счастью, ученик не стал осуществлять акт, отделяющий хоть сколько-нибудь приличную женщину от шлюхи:

— Теперь, Марина Михайловна, ваша попочка и все остальное должны расплатиться за то, что были одеты в черт знает что при первом осмотре.

Коротко свистнула линейка и впечаталась в нежную кожу. Мариночка только вздохнула, признавая, что ее попка заслужила подобное обращение. Наказание продолжалось, иногда линейка болезненно прикладывалась к нежным складочкам, но учительница только охала, ощущая, как мелкие брызги летят на подошвы ступней, да как усиливаются слабые толчки внутри.

Соображение почти полностью покинуло Марину, отдавшуюся непередаваемым чувствам, и она пропустила момент, когда линейка перестала гулять по попке и промежности. () Она только с удивлением почувствовала, как к ее измочаленным и набухшим половым губкам приставляют что-то горячее и округлое, а потом мужское орудие разом ворвалось в нее на всю глубину. «Нет! Это недостойно учителя! Так нельзя!" — хотела крикнуть учительница, когда осознала, что член ученика вошел в ее раскрытую словно специально дырочку, но было уже поздно — к тому времени Антон уже несколько секунд размашисто трахал покорно распростертое перед ним тело.

Мариночка, чувствуя, как из сосредоточия стенок влагалища, растянутых на ходящем в их плену члене, поднимается ураганное чувство наслаждения, еще пыталась возразить:

— Антон! Ты не можешь! Это недостойно...

Но Антон вместо ответа так двинул бедрами, засаживая член по самые яйца, что возражения потонули в сладком крике, вырвавшемся против воли. После этого учительница сдалась окончательно, стоная в голос и уже не смея препятствовать ученику в его грязном деле. Наоборот, она, как могла в этой унизительной позе, принялась подмахивать пронзающему ее члену, пока ее не захлестнул продолжительный, болезненный в животном наслаждении, оргазм.

А потом ее, едва соображающую, стащили на пол, усадив на колени. Перед ней очутилась красная головка, вся влажная от ее соков и смазки самого Антона. Немного поколебавшись, Мариночка, понимающая, чего хочет от нее ученик, раскрыла ротик, и член ворвался в него, ошеломив учительницу неистовым напором.

Она робко сомкнула пухлые губки на стволе и, сначала несмело, а потом все увереннее заработала головой, насаживаясь на толстый мужской ротиком, пока член вдруг не взорвался горячей терпкой жидкостью. Не ожидавшая такого учительница поперхнулась, от чего сперма хлынула из ротика, повисая на подбородке и капая на пышные груди...

Пришла Мариночка в себя, сидя под доской, где ее рукой были написаны формулы химических реакций. Как далеко она была сейчас от всего этого! Из уголка губ все еще стекала сперма ученика, ее сиськи тоже были полностью в белесых потеках, соски еще болели после линейки, а из саднящей незакрывающейся после ученика дырочки текла влага, лужицей растекаясь под учительницей.

Но она чуть смущенно улыбнулась в пустоту — Антон уже ушел, — теперь она вырастит из ученика настоящего профессора химии, пусть даже его член будет в одной из ее дырочек (причем все равно какой!) хоть каждый день!..