Натали и её прекрасная мама

Платоническая любовь, предательство и коварная месть

2005 г.

«Уси-пуси»

Худенькая, миниатюрная брюнетка с маленькими коричневыми глазками и тоненьким голоском по имени Натали, захаживала ко мне раз в месяц. Ей казалось интересным болтать со мной о жизни. В этой невысокой тёмненькой лапоньке замечалась великолепная для женщин черта — она умела слушать и не перебивать, особенно мужчин. К каждому человеку Натали подбирала свой ключ, общалась на его чистоте. Сначала она вроде бы как крутилась с моим приятелем, а потом чаще стала приходить ко мне. Нас сближали две вещи: распитие пива, и философские беседы. Она приходила рано утром, стучала в окно спальни, я с радостью быстро выходил на крыльцо с распростёртыми руками, и прижимал её фигурку к себе. Натали приятно пахла, и первое время обращалась ко мне на «вы». Она воспринимала всё исходящее от меня, как от старшего брата, нужное для улучшения и облегчения её жизни. Она нравилась мне, и я даже подумывал о серьёзном, но одно «но», — её фигура не входила в мой вкус. Мой член стоял от пухленьких поп, а «гитарка» Натали, получилась плоской и узенькой. Но суть не совсем в фигуре, Натали не могла определиться, кто ей нужен... То ей нравилось гулять со мной и часами болтать о бытовом и невещественном, то она вдруг смотрела на часы и говорила, что её ждёт Виталик. Виталик, полуказах, парень с широкой ревнивой грудью, он выгрызал Натали из всех компаний, а позже и из моих тёплых дружеский объятий. А мне было смешно. Он с пеной на своих смуглых губах допрашивал её, что она, симпатичная семнадцатилетняя девчонка, может делать у мужика, два-три раза в неделю, если у неё есть жених?... Натали коротко и довольно бесила его: мы с ним прекрасно общаемся! Он отличный друг...

Мы очень любили с ней гулять по берегу озера, вечером. Сидели на лавочке в парке, тянули пиво и размышляли на личные темы. Мы обсуждали постельные достижения и неудачи, красоту тела и таланты. Ласково обнимались, и считали за великое счастье быть вместе! Я вёл с ней себя, как истинный друг, иногда как кот, раскрепощающий неопытную кошечку, и у меня получалось убеждать её в том, что жизнь не так трудна, как кажется в печали. Натали вскрикивала от удовольствия и просила сказать, что она, может сделать для меня приятного?... Наши встречи омрачал Виталик, он постоянно мысленно стоял перед её глазами и наводил холод. Много времени я смотрел на неё, одетую в ситцевый синий полупрозрачный сарафан... Смотрел, и иногда пошлёпывал по её небольшой попке.

— Ю-юра!... — ласково грозила она своим тоненьким пальчиком, когда мои пальцы прикасались к её губкам под трусами.

Я тихонько нажимал своим пальцем на губки и проваливался внутрь, подмигивал ей, и обнимал Натали за плечи.

— Не могу я удержаться от твоей милой попы... — говорил я про свою мужскую прыть.

— Я не представляю себе, что будут делать без тебя...

В мозгах моих крепко обживалась мысль завоевания сердечка этой миленькой девчонки.

Наши платоническо-заигрывающие отношения переходили во второй год прочной лирики. Мама Натали, Надежда Германовна отлично контачила со мной, мы шагали с ней на одной ноге, можно сказать, как неофициальные зять и тёща. Единственное, что меня мучило, это ожидание. Натали выбирала: или я, или Виталик... Навязываться я не мог, это было бы глупо, мои ухаживания были осторожными, аккуратными и медленными. Окружающие считали нас прекрасной парой, советовали жениться, я скромно улыбался на приятные комплименты и напряжённо хмурился... Честно сказать, да, я хотел стать её мужем. Натали была единственной девчонкой, умевшей выслушать, и иногда изречь умную вещь. Если бы не моя разборчивость в фигурах, и не витающие гулянья по другим женщинам, — она давно бы забеременела от моего темпераментного организма, и стала женой. Мы ходили, рассуждали о жизни, о людях, мы не решались взяться под руку, и испепелялись поцелуями, как придурковатые пастух и овечка.

— Натали, с кем ты хочешь остаться? — заглянул я ей как-то в глаза, когда мы отдыхали на природе...

— С тобой. Ты мне больше нравишься, — сказала она чётко, и затормозила свой взгляд на моём лице.

Я наклонился и поцеловал её в губы, Натали ответила таким же тёплым движением губ... Наверное я действовал, как хитрый и мудрый змий, но я не просто вламывался в отношения Натали и Виталика, я чувствовал, что он любит её меньше моего, у него кипела только страсть. Она сама часто жаловалась на его невнимательность и грубость. Со мной ей было легче, она смотрела те же фильмы что и я, слушала ту же музыку и даже перенимала мои выражения. Натали много раз повторяла: ты мне ближе брата, отца и всех моих подруг, ты бесподобный друг, я никогда не предам тебя! Однажды наш поцелуй не останавливался, я поднял Натали и посадил к себе на колени, мои руки активно заиграли по её точёному телу, но что-то мешало мне... Не понимаю, её губы и язык давали тепло, но не имели сладости, дыхание обжигало, но не поднимало. Я встал и налил себе вина, посмотрел на разомлевшую девчонку и доходчиво объяснил...

— Натали, я должен знать, что ты только моя.

— Скоро узнаешь, — ответила она спокойно и твёрдо, — Денька через два я позвоню тебе и скажу.

Честное слово, после этих слов я готов был идти с ней под венец. Я ожидал её звонка день, второй, третий, но Натали не звонила... Она приехала через неделю с милейшим извинительным личиком, и сообщила, что не хочет разрывать с Виталиком резко, так как уважает его больного отца, и боится причинить вред здоровью. Натали планировала подготовить его плавно, без удара и крика, а потом сказать «прощай». Натали поклялась мне, что наша с ней дружеская и лирическая связь не пройдёт никогда, чтобы не случилось! Я обнял эту девчонку, и прижался к её налаченным волосам лицом.

Я поверил ей, поверил её маленькой головке, маленьким глазкам и тоненьким пальчикам.

В мою размеренную жизнь, мягко, но метко входит трагедия: от неумеренного заливания в своё человеческое существо пива, у меня начала разваливаться печень. Против моей воли (и на благо же мне), меня помещают в частную клинику и начинают долгое лечение. Я хожу на процедуры, позволяю втыкать в себя болезненные уколы, ложится под рентгены и капельницы, запускать в свой желудок зонт... Всё это я терплю с единственной надеждой: побыстрей выздороветь, выйти снова красивым и крепким, чтобы кинуться в объятия своей миниатюрной Натали! Два месяца я ходил по мытарствам, туповатым докторам, нюхал больничный смрад и давился видом бело-розовых стен палаты. У меня был единственный стимул: выйти на волю и раствориться в объятиях с любимой подругой, слушательницей и помощницей. Неизвестно, что поправляло мою поражённую пивом печень и желудок, лекарства, или ожидание любимой души...

Солнечным днём в ослепительных тёплых лучах, я выхожу из железной массивной двери клиники после шестидесяти дневного заточения, я на свободе! Я на воле! Моя печень и желудок в порядке. Но я не вижу Натали, она не звонила, не заходила, не пришла в день выписки... Мою одинокую душу обжигает хреновейший момент: когда я загибался в ломках, вкушал казённые харчи после капельниц, и не спал в жёстких кроватях, про меня никто не вспомнил, даже та, которую я ждал больше всех! Она ни разу не позвонила, не дала о себе знать... Та, которая клялась в преданности на всю жизнь... Мне было тоскливо и пустынно, я прогуливался по улицам города, ходил-бродил не преследуя никакой цели. Просто вспоминал и размышлял о прошлом и будущем. Жутко и противно понимать, как гадко обнищала русская дружба...

Я вёл здоровый образ жизни, забыл про пиво, вино, не брал в руки сигареты, был разборчив с женщинами, мало кому доверял. Прогуливаясь тёплым вечерком, мне повстречалась подруга Натали, мы поздоровались и немного поговорили.

— Как живёшь, Юра?

— Да нормально, а ты?

— Живу пока с одним знакомым с работы. А ты когда женишься? Твоя подруга уже беременная, а ты всё один...

— Какая подруга?... — насторожился я. — Натали! Вышла замуж за Виталика, скоро уж родит.

Я вздрогнул как от удара молнии грозы... Посмотрел в небо, и на секунду прикрыл глаза...

Зачем, зачем?... Зачем она это сделала?! Натали, зачем давала клятву?... Для чего сотрясала воздух и доверчивые мозги своими пустыми словами?... Для чего давала святую печать? Эх, Натали, Натали, я поверил тебе, как человеку... Ну, ты и сука! Поначалу, я шел, не замечая ухабы и кочки в дороге, пытался изо всех сил простить гигантскую подлость миниатюрной брюнетки, пробовал, скрипя зубы забыть брошенное дерьмо...

Не получалось. Не надо было ей говорить, что я её лучший друг, что она выбирает меня, что мы не расстанемся никогда! Сейчас я стал серьёзней, сейчас я хотел просто драть баб, а не любить, нагибать раком и драть, чтобы они визжали как бешеные свиньи, потому что в действительности, им этого и хочется от мужчин. Что вообще, может понимать женщина в дружбе?... Натали жаловалась мне на своего Виталика два года, она снимала со мной свои стрессы, иногда хотела меня.

Нет, она не заслуживала прощения, прощать нужно того, кто понимает свои ошибки и исправляет их. Моя голова соображала очень умные вещи в хорошем настроении, а в плохом изобретала гильотины тем, кто не прав. У меня гениально работали обе головы... Вот ведь как интересно, скоро день рождения Надежды Германовны, мамы Натали. Я в полном здравии, и во мне горит желание поздравить именинницу, мою бывшую неофициальную тёщу! (с оторванной верхней пуговицей, гулящие набухшие груди, и всё понял. — А где тебе удобно?

— Давай я лягу на кровать, — посмотрела она на не разобранную кровать в зале, до неё доходил ветерок с балкона.

— Располагайся.

— Помоги мне, Юрочка, вылечи дряхлую бабёнку... — вздыхая и охая, легла мама Натали в кровать, смяв свою короткую юбку.

С большим желанием мести, со злостью, и диким сумасшедшим кайфом, я положил свою руку на женское голое колено и похотливо улыбнулся.

— Надежда, ты не бабёнка, ты привлекательная женщина, — прошептал я, и повёл ладонь по колену выше...

— Ты мне льстишь...

— Ничуть. Ты очень даже ничего, очень красивая, — повторял я, медленно поглаживая колено, и двигал пальцы выше...

Надежда Германовна согнула больную ногу и подала её ближе ко мне, от её ляжки у меня окаменело в ширинке.

— Ой, как хорошо, как приятно ты делаешь это... — закрыла больная женщина глаза, — Помассируй повыше... — сглатывала она слюну.

Я поднял ладонь по полной ноге вверх, и мою руку было уже не видно под юбкой.

— Ой!... Как тепло... Юрочка, ты ведь знаешь, чего я хочу?... — забалдела Надежда Германовна, и закрутила головой и бёдрами.

— Знаю, Надя, знаю, — весело подтвердил я наши обоюдные желания, массируя то, что закрывали её трусы.

К своему собственному удивлению, я был очарован Надеждой, её полными, но сравнительно ровными раздвинутыми ногами, я захотел её! Надежда понравилась мне, повлекла к себе своей влажной плотью. Да, полноватая и тёпленькая женщина обольстила меня, моя ладонь парилась у неё между ляжек, ткань сырых трусиков пробила меня эйфорической энергией!

— Ох... Как здорово, — уже сладким шёпотом восхищалась сегодняшняя именинница, и свободно развела по сторонам одуряющие ноги, из глубины которых веяло остреньким мускатом.

Я с быстро стянул с неё нижнее бельё и начал сугубый массаж! Ах, чудное влагалище сорокалетней женщины! Как оно течёт и раскрывается!..

— О... Юрочка, сладкий мой... — тормошила она мои волосы, направляя мою руку по стенкам лобка и ниже...

Когда Надежда начала трясти бёдрами, я поднялся на колени и спустил брюки...

— Надя, ты как хочешь, посильней, или послабей? — шептал я в нетерпении.

— Как хочешь, только сделай меня.

— Ах, моя ягодка! Мягкая, расслабленная и глубокая... Ты нравишься мне, — взывал я от удовольствия вхождения в маму Натали...

Кровать задёргалась и заскрипела, мы крепко обнялись и закачались. Отсюда началось моё торжество, именно отсюда, от запуска члена в эту очаровашку, в её сочную щелочку! Её вздохи и стоны создали такую величину музыки, что об усталости и отчаянности в жизни моей уже не помнилось. Мне очень хотелось отрываться приседать, потеть и набирать скорость внедрения своего штыка. На пьяной женщине я почувствовал намного больше удовольствия, чем на трезвых молодых девчонках. Втыкаясь в её горячее нутро, я понимал, что она оценивает меня, и плывёт... Забылись проблемы с печенью, стройностью женских фигур и прочие нюансы... Надежда тепло обнимала меня за шею, сжимала полноватыми ляжками, страстно целовала в губы и охала. С ней пришла новая радость, надежда и кайф, свинский кайф. О, как зверски она царапала мою спину!... Я брал рукой её зад, приподнимал, и со всей силой заталкивал свой штык... Он пронзал Надежду, и она драла мою потную волосатую спину вдоль и поперёк! Драла, кричала, и сжимала свой живот, выгибала его! Женщины всегда выгибаются и напрягают животы в кульминациях. Поэтому я ускорил темп, поддал жару раскалённым штыком и... получил возвышающую благодарность...

— О! Мальчик мой!!! Ты классный!... — заплакала от счастья Надежда, и с судорогой дёрнула ногами.

Эти слова довели меня до исступления... Без резких толчков я закипел и выплеснул в неё конскую дозу семя. Моё потное лицо упало на её шикарную грудь, а ноги расслабились. Я был рад... Простынь промокла от наших соков.

— Я знала, что ты не такой, каким себя показывал, и которых я видела с Наташкой. Ты сильней, нежней и опытней.

— Хо-хо! Правда?

— Да... — засмеялась Надежда, и повернулась на бок, хлюпая текущей дыркой, — Ты знаешь, как обнимать надо, прикасаться, с какой силой. Ты Юра, трахаешь от души. Умеешь уговаривать, раскрепощать...

— А чем прежние парни Наташки были хуже?

— Грубые были, и глупые. Ты другой.

— Мне очень нравится женское тело, оно превосходный инструмент для моей души, а ещё мне приятно видеть довольное лицо женщины со мной. Рад, что тебе понравилось, рад, что у нас это произошло. Тебя драли все парни Натали?

— Ну сейчас... Нет конечно, у неё были обычные примитивники. А-а-а... — тихо застонала она, когда я поиграл пальцами в промокшем лоне.

На ночь я не остался, мало ли какие могли возникнуть инциденты, например, вернулся бы кто-то из гостей? Или пришёл бы сын Надежды, брат Натали... Полчаса я шёл под дождём, освежая в ночной темноте уставшее лицо, заливался смехом отмщения, и радовался обретением новой женщины в своей жизни! А сейчас нужно было поспать, требовались силы, чтобы закончить задуманное.

В восемь утра я позвонил Надежде, после долгих гудков она взяла трубку, и с потерянным ориентацию голосом отозвалась.

— Аллё, слушаю...

— Как самочувствие, дорогая?... — совместил я в своём голосовом тембре в единый ансамбль и флирт, и заботу, и напоминание о вчерашнем массаже.

— А, Юра! Голова болит, а так всё в порядке. А почему ты ушёл? Придёшь сегодня?

Как хорошо, я даже не ожидал, Надежда запала на меня... Прекрасно, поехали дальше...

— Надя, мне нужно было уйти. Я приду сегодня, постараюсь через полчасика. Пива захватить?

— Да, принеси, пожалуйста, я тебя буду ждать...

Всё шло по плану, даже лучше! Надежда попала под мою обаятельность.

С полторашкой пива я подошёл к подъезду, к тому самому, где споткнулась Надежда. Прыгнул по ступенькам и открыл дверь. Надежда встретилась мне у лестницы, вышла из открывшихся дверей лифта.

— Надя, а ты куда?...

— Я тебя хотела встретить.

Мама Натали смотрела на меня, на лице просвечивалась стыдливость, и тем не менее, она дрожала, хотела. Только мы вошли в лифт, как я крепко обнял её за располневшую талию, и вцепился в губы засосом.

— А... — успела обронить она, и замычала...

— Надя, я скучал по тебе, хотел тебя обнять... А ты скучала по мне? — дознавался я на ухо, а рукой с большущим удовольствием хватал широкую мясистую попу.

— Конечно, скучала! Зачем ты ушёл?

— Мне нужно было уйти, сейчас я с тобой, и буду ласкать тебя, мне без тебя тоскливо, я хочу тебя, пышненькая моя девочка, ты прекрасней всех моих идиотских подруг.

Глупые комплименты действовали на сучку как и на многих баб.

— Я тоже хочу тебя...

— Она у тебя мокренькая? — спрашивал я жарким шёпотом, запуская руку под её халат...

— Не мокренькая, а мокрущая! Я давно мокрая, с ночи...

Ох, она точно намокла, текла и горела, трусы слиплись от выделений, моя ладонь попала под настоящую весеннюю капель. Надежда просела на моей руке, стиснула ляжки от остроты ощущений. Мы вывалились из лифта, и благо квартира располагалась в двух шагах напротив, ввалились в прихожую и упали на пол. Вчерашнее торжество началось вновь!

— Ах, ты мой Юра, давай, нажимай, не останавливайся, прошу тебя, — вскрикнула в нервном порыве Надежда, и закинула ногу на моё плечо, — Мальчик мой, ты не представляешь, что со мной делаешь!... — вопила с хрипом мама Натали, хватая в кулак мой орган не открывая глаз.

От громких криков шального развратного голоса, обильного выделения сока, моя сила зашкалила привычную величину, я схватил её за плечи (чтобы тело не двигалось по полу) и стал драть сорокалетнюю суку! Не из ненависти, а из ненасытности, взрывного рвения её текущей щели и своего разъярённого бычьего рога. Мне захотелось дать этому изнемогающему телу всё, что у меня было!... Мой твёрдый и толстый рог позволял мне творить акт глубоко и с бешеной силой. В неистовой атаке, мне пришла ядерная мысль, воткнуться в толстенькую попу!... Обливаясь потом, я перевернул Надежду на живот и поставил на колени, плюнул в открытую задницу, и одним напором занял редкое местечко!!! Моё настроение взлетело на вершину блаженства!

— Юра! Юра... Что ты со мной делаешь... А-а-а... Мне больно! — кричала она, задыхаясь и царапая пол.

Ах!... Её комфортненькая попа! Я смотрел на неё в развороте! Я чувствовал её! Полные ягодицы и тугой анус околдовывали мой член... Я увидел, как хлещат из этой сучки. Из Надежды плескало... Она будто мочилась, заливая половину прихожей...

— Твоя вторая дырка просто сказка, а задница удивительная, как и ты!..

— Юра, я больше не могу, мне приятно но больно, я сейчас обделаюсь вся!

Я кончил от всей души и от всего толстого члена!... Кончил много, в задницу. С задницей Надежды могли сравниться архиерейские кельи и царские покои. Надежда крикнула, когда я вышел, и с мощным выхлопом поползла в туалет. Раздались смешные и интимные звуки, моя гордость распирала мне грудь. Я совершил подвиг, побывал своим удостоверением в девственной заднице свободной сучки. Она вышла из туалета и оценивающе посмотрела на меня.

— Что-то не так? — покачал я головой.

— Никто меня ещё не ебал туда, и никогда я так много не кончала... Сильный ты любовник, — похлопала Надежда меня по плечу, и уменьшающемуся стволу, — Давай пить пиво.

— Я не любовник, не люблю этого глупого слова, я любитель сладкого.

— Я тоже сладкое люблю. А почему мою Наташку в жёны не взял?

— Я хотел, но не захотела она. Она предала меня... А я не иду против воли человека.

— Да разве мы женщины знаем, чего мы хотим? Где и с кем нам лучше? Мы же наивные и слепые! А она с тобой лучше смотрелась, чем с этим Виталиком. Он не ласковый, корыстный и злопамятный. А к тебе я приглядывалась, ты мне больше нравился. Если честно, я хотела тебя всегда. А чем тебя Наташка предала?

— Давай не будем думать о грустном, нам сейчас хорошо, и это главное. Не хочу портить наш праздник. Ты лучше своей дочери, в тебе больше ума и нежности, отдачи.

Надежда не могла поверить в искренность моих слов, она боялась утонуть в приятных колебаниях. Симпатичная бабёнка омолодела от моей чести, оказанной столь бурно. А мне понравилось овладевать ей. Надежда лежала в халатике расстегнутом до груди, я снова завёлся от её волосатого лобка! После туалета на ней не было белья. Её широкие мясистые бёдра и разбухшие нижние губки, возмутили мой фитиль в полный залп! Теперь пошло по привычке, я легко развёл её ноги и глубоко вошёл.

— Юра, ты неутомляем...

— На тебе нельзя утомиться.

— Как же мне повезло... А-а-а...

— Юра, мой хороший, — с надрывом отзывалась Надежда с каждым оргазменным спазмом.

Надежда текла, напрягала и расслабляла живот, я балдел от её горячего дождичка. В этот раз мне удалось соединить наши молнии, мы тряслись и выли в агонии сто тысяч вольт!

— Юра, я с тобой теряю реальность...

— Мне нравится видеть довольное лицо женщины от моих действий, это придаёт мне силы, и я передаю их. Женское тело — прекраснейший инструмент для души, нажимая на его клавиши, слышишь уникальную музыку.

— Чего ты хочешь от меня, кроме секса?

— Ну вот, всё было, так хорошо...

— Будет ещё лучше, мне надо знать правду, ты слишком умный и красивый, для того, чтобы просто так трахать старуху. Скажи, зачем ты это сделал, я дам тебе то, что ты хочешь.

Я сменил глупую улыбку на серьёзный дерзкий вид и сел в кресло...

— Надо, чтобы Наташка узнала об этом.

— Месть?

— Да, но достойная...

Надежда внимательно повела глазами по моему голому телу, повернулась к окну, глотнула из стакана пиво.

— Хочешь, что б я сказала ей, или сам?

— Я скажу, а ты подтвердишь.

— Договорились. Ты хочешь дальнейших встреч, или забудем про всё?

— Хочу встреч. Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже нравишься. И тебе будет не противно показаться на людях со старой тёткой?

— Нисколько!..

— Ладно, давай попробуем удовлетворить друг друга.

*** *** ***

Теперь я загорелся желанием, как можно ярче «обрадовать» Натали, мне безумно нравилось моё положение, человека наступившего предателю на самое святое, я шёл по улице и наслаждался тёплым ветром, раздувающим мои волосы. С радостной лихорадкой я взял трубку телефона и набрал Натали..

— Аллё?... — послышался тоненький голосок...

— Это я... — сказал я коротко, вместо приветствия.

— А, Юра, привет, как дела?

— У меня всё хорошо, ты даже не представляешь, как я счастлив!... Я трахнул твою маму. Нам обоим понравилось!

— Ты трезвый?!

— Не совсем, я пьян любовью твоей мамы, мы чудесно провели время вместе, даже кончили вместе, и остались, очень довольны.

— Ты чего, с ума сдвинулся?! с головой разругался?!

— Моя голова и моя головка в норме. Они обе ловят кайф. Это за твоё предательство, не нужно было со мной так. Ты же в верности клялась, а поступила как мразь. А твоя мама, очень даже ничего...

Натали молча повесила трубку. Я этого и ждал, этого и хотел! Я был счастлив, подпрыгнул и крикнул «да»! Теперь ты, Натали, начинаешь чувствовать то, что чувствовал я... Моя адекватность низкая, но впечатляющая и победительная! А мне и не нужна была высокая адекватность, мне нужно было показать своим подлым поступком, насколько подла она. Я возненавидел эту миниатюрную гниду, поэтому и отомстил, и сделал это от души! Нельзя прощать выходки глупых баб.

Через несколько минут мне позвонила Надежда, и «поздравила» нас с тем, что Натали впала в истерику. Я разразился бурным смехом.

— Надя, ты хочешь видеть меня прямо сейчас?

— Юра, давай лучше завтра, у меня что-то живот болит. Я сегодня отдохну, приезжай завтра, как проснёшься.

— Ты будешь по мне скучать?

— Я уже скучаю по тебе, солнце моё...

— Целую тебя туда, где тебе приятней всего...

— А я тебя облизываю...

Я пробудил в этой женщине жизнь, кошку и страсть. Она текла и дрожала от моей улыбки, прикосновений, а у меня вставал член от её пышных ляжек и сисек, громких стонов. Эх, Натали, напрасно ты отказалась от моей руки, тебе будет тяжело видеть меня со своей мамой. Я докажу вам своё превосходство. Не нужно было отшвыривать мою любовь, не нужно было чувствовать себя безнаказанной принцессой.

В одиннадцать часов утра, я бегом поднялся на шестой этаж и позвонил в дверь. Надежда открыла и улыбнулась, пригласила войти. В зале слышались голоса Натали и Виталика, молодые супруги решили навестить маму, что ж, прекрасно... Я заглянул в их комнату и поприветствовал.

Надежда позвала меня в кухню.

— Чаю хочешь? — предложила она.

— Не откажусь.

Я схватил её не доходя до кухни, у стены туалета, взял за живот и поцеловал в шею, затылок...

— Надя, я хочу тебя.

— Юра, мы не одни.

— Да шут с ними, я хочу прижаться к тебе, войти в тебя... Прошедшая ночь ожидания показалась мне месяцем, — говорил я ей на ухо, и гладил под халатом задницу.

— Юра, у меня месячные начались...

— Не беда, я не брезгливый, — не унимал я поцелуи и засовывал руку в её трусы...

— Ты хочешь прямо здесь что ли?

— Да! Я не могу ждать!

Надежда подняла халат и нагнулась вниз, я отбросил прокладку в угол, и с великим азартом вошёл! А! Как мне нравилось двигать раком!... Держать эту женщину за бёдра и сношать резко, грубо!... Мне нравилась моя жизнь, о! О! О!... Как Надька прекрасно стояла и стонала, раздвинув свои ноги радугой, оттопырив задницу в мой живот, и подпрыгивала в мой такт! А из большой комнаты слышались недовольные возгласы.

— Юра, а если они сейчас войдут, а мы тут...

— Не войдут, расслабься.

— Ты думаешь?

— Знаю.

— А-а-а-а... Мой хороший