В плену у Стервы. Часть 6

На следующий день я не пошел на работу. Была пятница, и таким образом я получал 3 дня передышки и времени. Нужно было придумать, как восстановить статус-кво и вернуть утраченный контроль над Стервой, а в том, что я его утратил, сомнений не было.

Я лежал на кровати, пил кофе, гулял вокруг дома, но никаких идей так и не появилось. Незаметно подкрался понедельник и тот миг, когда мне позвонили с работы. Не успел я и двух слов произнести, как в трубке раздался писклявый Стервин голос.

— И где ты, трусливый пидор? — Определенно бывший статус-кво её не устраивал. Она рассматривала взятое мной для передышки время, как трусость и никак иначе. Что, конечно, так и было, но нельзя позволить думать ей так и дальше.

— Кристина, по-моему, ты забываешь принцип построения наших отношений.

— Принцип построения отношений с жалким пидором?

Надо было срочно что-то делать. Как-то перевернуть ситуацию.

— В любом случае я жду тебя через 30 минут на работе.

— Я не твой подчиненный.

— Нет, ты не мой подчиненный. Ты мой раб...

— Кристина, ты... — но слышали меня уже лишь гудки.

Я мигом оделся и еще быстрее выбежал на улицу. Этого нельзя было так оставлять. Надо немедленно что-то делать. Знать бы что? Все еще думая, как мне себя вести, я вбежал к ней в кабинет и застыл. Стерва была не одна. Перед ней сидел тот самый участковый, который осматривал мою тетю. Когда я зашел, они оба повернулись ко мне и стали внимательно разглядывать.

Холодный пот заструился у меня по спине. Мысли замерли, боясь даже подумать о последствиях того, что происходит сейчас. Тюрьма, суд, каторга — а что там будут делать с такой тварью как я, я боялся себе даже представить. Посмотрев на меня с полминуты, которые для меня длились несколько часов, участковый повернулся к Стерве и, пожаловавшись на обилие дел, ретировался. Медленной поступью победительницы Стерва встала передо мной и, сев на сто, скрестив ноги, стала меня разглядывать. Я стоял, ни жив ни мертв, и боялся даже дыхнуть. Страх и безнадежность завладели мной. Так себя, наверное, и чувствует мышка в лапах у кошки.

— Женечка... скажи мне, а ты веришь в совпадения? — Как настоящая кошка, Стерва не торопилась меня добивать, но наслаждалась игрой с беззащитной стервой.

— Да, но не до такой степени. — Она постукивала ногтями по столу, а я чувствовал, как эти ногти впиваются в мою душу и вонзаются все глубже и глубже.

— Знаешь, я должна тебя поблагодарить. Когда я пришла к тебе, я готова была сдаться, на твою милость, считая себя загнанной в угол. Но потом, увидев тебя такого жалкого, такого ничтожного я решила: нет, не может быть, чтобы ЭТО могло мной повелевать! — Стерва уничижительно смотрела на меня, стараясь передать всю ту степень отвращения, которую в ней вызвала эта мысль. Посчитав, что передала её в достаточной степени, она продолжила свою триумфальную речь.

— Я стала думать, вспоминать наши разговоры и поняла. Ты знаешь обо мне почти все, а я о тебе ничего. Но вот теперь я знаю о тебе чуть больше, и как сильно ситуация изменилась, не правда ли?

Она говорила медленно, растягивая слова. Чтобы я мог насладиться тем, как она заносит надо мной свой меч. Но наоборот, с каждым ее словом я приободрялся. Это игра кошки с мышкой. Игра кукловода с марионеткой. Она меня не просто пугает, но показывает свою власть. Может она решила отомстить, может поиграть — это не так уж и важно. И то и то — это время. А время мне сейчас очень нужно. Я решил дать время и ей. Пусть говорит — женщинам, порой надо дать поговорить. Главное, чтобы она отложила казнь, а там кто знает: вдруг, я все-таки научу осла летать?

— Ты хотел сделать меня своей рабой, а теперь раб ты. — А вот и кульминация ее речи. Ну что ж, походу я все-таки прав и тюрьма мне не грозит. — А раб должен стоять на коленях перед своей госпожой.

Я встал на колени.

— Ползи. — Я пополз.

— А теперь оближи мне обувь. — Отклонившись назад, протянула мне свои ноги и ткнула ими в меня. Я стал облизывать. Она была в босоножках на каблучках. Обуви то там почти и не было: так пару ниток поверх ноги, просто, чтобы не сваливались. Не так уж и плохо, рассудил я. Конечно, не сказать, чтобы я мечтал на коленях облизывать ее обувь, но пару дней назад, я с удовольствием облизывал ее грязные ноги добровольно и даже получал от этого удовольствие, а тут почти тоже самое.

Минуты тикали, а я все сильнее и сильнее втягивался в процесс. Я облизывал ее пальчики с педикюром, водил языком по ноге. В какой-то момент, Стерва скинула обувь и засунула мне пальцы в рот. Я обхватил руками ее ногу и стал гладить ее стопу. В тоже время я с удовольствием обсасывал каждый ее пальчик, водил языком вдоль, лаская так, как я ласкал бы маленький член. Не знаю, что нравилось Стерве: мои действия или момент моего полного подчинения ей, но она даже начала постанывать. Дав мне вылизать оби её ноги, она толкнула меня так, что я упал на пол. Грациозно спустилась со стола, встала ногами возле моей головы и опустилась на меня своей пиздой.

Не дожидаясь приказа, я начал ее вылизывать. Стерва схватила меня за волосы и прижала к себе, а другой рукой стала сама теребить себе клитор. Несколько минут мы лежали так на полу, пока она не стала изгибаться надо мной. Ее зад задрожал, а из пизды мне в рот потекли ее соки вперемешку с мочой.

Мне не надо было объяснять, что я должен это проглотить. Ее моча было очень соленой, а соки терпкими на вкус — но это было все не так уж и страшно, особенно в сравнении с тем, что она могла со мной сделать.

Удовлетворившись, Стерва встала, одела обувь и села на стул. Я сел напротив нее.

— А теперь, проваливай, чтобы я тебя не видела.

Медленно, как будто мне жаль, что я покидаю ее, я вышел и, как только закрылась дверь, побежал на свое место. Меня ждали записи с вебки из ее дома, и мне надо было узнать, что ей известно и насколько все плохо.

Несколько часов я прослушивал все записи за 3 дня, но все впустую. Ничего по моему поводу она вслух не озвучивала. Зато я узнал кое-что другое. Как оказалось на выходных муж Стервы, не выдержав, опостылевших отношений с женой, решил устроить разбор полетов: начав с отсутствия детей за 4 года брака, он закончил вечер в гостинице. Это был шанс.

Если за Стервой не будет ее мужа, то может я смогу перекупить участкового. Над Стервой мне так, конечно, контроль не вернуть, но хоть сам с крючка уйду. Я собрал все свои дела на остальных сотрудников и начал обдумывать, сколько денег и с кого я смогу стрясти. Это был ва-банк. Как только я обналичу свою базу, мое тихое положение крыски будет тут же раскрыто и усилия последнего года уйдут насмарку, и в другое время я бы ни за что на это не пошел, но какой у меня был выбор?

Я начал с парочки особенно сладких случаев. Нескольких менеджеров, которые брали регулярные и очень большие откаты. Тихонько отведя их в сторонку, я обозначил им их ситуацию и назначил цену за свое молчание в «скромные"20 процентов от всех их откатов за последний год и 40 процентов за все последующие. В спорах и торгах прошел весь остаток дня. Проблема была в том, что они не воспринимали меня всерьёз, но я это предусмотрел, поэтому с 1 откаточником не разговаривал. С озабоченным лицом я пошел к директорам и рассказал, о том, как случайно обнаружил грязные махинации одного из сотрудников и показал документы, которые подтвердили мои самые худшие догадки. Не прошло и часа, как он был уволен: без выплаты зарплаты, да еще и обязался выплатить всё, что наворовал, лишь бы его не потащили в суд.

Теперь мне не надо было бегать за остальными и спорить о процентах. Они сами стали бегать за мной и просить дать времени собрать денег. Я дал им всем сроку до пятницы и стал молиться, чтобы мне хватило времени и денег. А пока время идет и деньги готовятся, мне нужно было всячески ублажать Стерву, создавая иллюзию полного поражения.

Следующий день был почти точной копией прошлого. С утра я полизал Стерве ноги и клитор, выпил свою порцию мочи и ее соков и спокойно сидел до вечера. Так продолжалось несколько дней. Тем временем у нее дома становилось всё хуже. Её муж, уже не на шутку разойдясь, решил подавать на развод.

В четверг ко мне подошла Ольга и спросила не может ли она мне помочь.

— С чем? — спросил я ее.

— Ты, какой-то чересчур подавленный последние пару дней — ответила она. — Вот я и подумала, может я могу тебе чем-то помочь?

— Ну, если ты можешь мне занять несколько сотен тысяч, то да.

— Всего-то. А ну сейчас, только кошелек принесу. — С улыбкой проворковала она. — А, вообще, я могла бы занять тыщ 20, или 25, если очень попросишь.

— Попрошу. — Мелочь, но лишней не будет. Ольга сказала, что принесет их завтра и ушла.

Весь день я сидел и предавался меланхолии. Допустим деньги будут, допустим даже больше, чем Стерва будет готова заплатить за удовольствие засадить меня за решетку, но как мне вообще провернуть всю операцию. Если ждать, пока Стерва сделает первый ход, то после возобновления дела его могут просто не остановить. А, если первому подойти, то с чего начать? Мысли угнетали меня одна за другой, и за их ходом в моей голове я не заметил, как опять я остался почти один в офисе. Я собрался и пошел домой. Проходя мимо парковки, я увидел Ольгу. Я смотрел на то, как она ищет ключи от своей машины в сумке и думал: «Боже, останься я тогда с ней, и как бы сейчас всё было хорошо».

Я смотрел на неё и видел не её, но себя: не пьющего мочу по утрам у Стервы, не боящегося за свою жизнь и судьбу, не висящего головой над бездной. За всеми этими радужными фантазиями я и сам не заметил, как подошел и обнял ее, как слился с ней в поцелуе, слился в поцелуе губами, которые, возможно, до конца дней были обречены пить по утрам мочу и облизывать грязные пальцы.

В объятиях и поцелуях, от которых не хватало воздуха и кружилась голова, прошла дорога от машины до ее дома. Раздевшись еще по дороге к кровати, мы уже голые упали на нее, и я сразу вошел в нее. Оля сжала меня ногами и, царапая спину ногтями, шептала между поцелуями о том, как ей хорошо. Я уверенно двигался в ней, такой удивительной, но уже привычной, так волшебно пульсирующей вокруг моего члена, и не мог поверить, что у меня бывали проблемы с эрекцией. Я обхватил ее маленький зад и прижимал к себе во время сближения, входя в нее, как можно глубже. Я старался, как будто спрятаться в ней, спрятаться от всех проблем и волнений последних дней.

Она была такая родная, такая понимающая меня. Сама не без тараканов, но мне ли жаловаться? Прижимать ее к себе было восхитительно. Меня даже заводило то, что после стольких мужчин в ее жизни, которые появлялись лишь единожды, и никогда не возвращались, она сейчас опять со мной, шепчет мне о том, как ей хорошо и стонет от удовольствия, закусывая губы.

Отстранив голову, я стал смотреть на игру страсти на ее лице. Я купался в ее глазах: задиристых, чистых и искрящихся от удовольствия. Оргазм наступал медленно, как просветление. И мне не нужно было никем управлять, никого унижать или уничтожать, чтобы достичь его, его свет заполнял меня постепенно и, разливаясь в наших сплетенных телах, с ужасной ясностью показал, все то зло, что я увидел и возможность искупления.

В момент наивысшего пика я поцеловал Олю и прижал к себе: свой талисман и такое позднее чудо, появившееся в моей жизни.

Прошло еще много минут, потом часов, но мы все так же лежали в обнимку, лаская тела друг другу, и шепча на ухо нежности. Несколько раз мой член вставал, но я не хотел портить момент нашей душевной близости простым сексом, мне хотелось просто лежать и обнимать ее, чувствовать биение ее сердца под рукой и шелк коротких волос, ощущать гибкую твердость всего ее тела и растворяться снова и снова в ее волшебных голубых глазах.

В объятиях мы и не заметили, как наступил рассвет. () Уже через полчаса нужно было вставать и идти на работу, где проклятая Стерва опять сядет на меня сверху и заставит пить ее мочу. Мне было страшно и тошно. Я еще сильнее прижал к себе Ольгу и прошептал:

— Спаси меня

— От кого? — С щемящей мне грудь заботой, спросила она.

Действительно от кого? От Стервы, от милиции, от суда, тюрьмы, может от Бога?

— От меня самого.

Ольга грустно улыбнулась и ответила, что это невозможно. Грусть за испоганенную жизнь, отчаяние от неумолимого будущего, злость за свою глупость и остатки только что пережитого счастья переплелись в единый комок в груди. Не находя себе места в моей жалкой, не привыкшей к таким многочисленным и глубоким чувствам душе они нашли выход в слезах. Я опустился и уткнулся в ее живот, заливая его своими слезами и пытаясь спрятаться. Ольга лишь поглаживала мне волосы и успокаивала. Я даже не заметил, как ко мне пришел долгожданный сон, принеся покой и передышку в мою несчастную, всеми проклятую и забытую душу.

Я лежал и видел себя и Ольгу рядом с собой. Как путы, опутавшие меня, постепенно спадают и исчезают. Как мы вместе, сливаясь в танце любви, радостно и беззаботно идем по дороге жизни, и постепенно рядом с нами появляются наши маленькие копии, увеличивая наше и без того безмерное счастье. Покой и беззаботность наполнили мою душу, свет от Олиного тепла согревал и успокаивал.

Все утро нам звонили с работы, в основном мне и в основном Стерва, но, уставшие от бессонной ночи, наполненной бесплотной любовью мы лежали и даже не слышали этого.