Ильма — королева рабынь

Пленниц заковывали в кандалы и надевали на их исхудавшие от мучительного перехода шеи тяжелые железные обручи. Молот стучал по наковальне, и каждый его удар отзывался дрожью во всех членах. Бледные больше от страха, чем от усталости невольницы стояли на коленях на широкой площадке, безропотно ожидая своей очереди.

Тех же, на кого уже надели цепи, стражники отводили в сторону и укладывали поперек толстого бревна, крепко привязывали широкими сыромятными ремнями и затыкали рты кожаными шаровидными кляпами. Потом к каждой из них подходил здоровенный детина, держа в руках банку с красной краской и маленькой кисточкой, и ставил на левой груди значок. В соответствии с этим знаком рабыню должны были заклеймить.

Ильма стояла с самого края и наблюдала за происходящим отрешенным взглядом. Тяжелая дорога, нестерпимая духота и голод сделали своё черное дело: измотали некогда прекрасное гибкое тело девушки, потушили всегда живой веселый взор. А бичи надсмотрщиков исполосовали спину, и теперь она горела, как после ожогов.

— Следующую тащите! — крикнул кузнец, вытирая мокрый от пота лоб.

Стражники схватили маленькую худую блондинку с огромными голубыми, как небо, глазами, и поволокли к наковальне. Бедная невольница была настолько обессилена, что не могла даже самостоятельно переставлять ноги. Один из охранников протянул её хлыстом по спине, но девушка только хрипло вскрикнула и уронила головку на грудь.

— Чего возитесь? — крикнул кузнец, — Я до ночи, что ли, здесь торчать буду?

Тащивший её охранник, подхватил рабыню под руки и с силой швырнул к ногам кузнеца.

— Сам её устанавливай! — буркнул он.

— Чего устанавливать? — недовольно пробурчал кузнец, — Сдохнет к утру! Убирай её отсюда и тащи следующую.

Стражник схватил неподвижно лежавшую блондинку за волосы и оттащил в сторону. Пнув её ногой, он усмехнулся и направился за очередной несчастной.

— Тебя тоже хлыстом приласкать? — он ткнул рукоятью в бок высокую девушку с коротко остриженными волосами.

Рабыня встала с колен и покорно пошла за охранником, опустив голову вниз. Кузнец уложил её в станок, зажав обручами ноги и руки, и начал методично прилаживать браслеты, посмеиваясь и причмокивая языком, поглядывая на прекрасное девичье тело.

Ильма тяжело вздохнула и закрыла глаза. Слезы душили её, но девушке не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она плачет. Она не проронит ни звука, когда на неё станут надевать оковы. Она не будет стонать и кричать, когда раскаленное железо будет выжигать клеймо. Она...

— Эй, ты! — раздался громкий крик над ухом, — Долго еще будешь мечтать?

Здоровенный охранник, размахивая хлыстом, стоял перед девушкой, широко расставив ноги. Ильма медленно поднялась и пошла к наковальне. Стражник, бурча что-то себе под нос, ковылял сзади.

— Какая красотка! — воскликнул кузнец.

— Этой девке нужны особые кандалы, — напомнил старший охранник, — И еще Милард приказал вдеть кольца в сиськи и туда, вниз.

— Понятно, — недовольно проворчал кузнец, стягивая тело девушки металлическим обручем.

— Может, ей сразу пасть заткнуть? — спросил верзила.

— Пусть поорет, — отмахнулся старший.

Кузнец накинул на шею толстую полоску металла и сомкнул её, вставив в проушины раскаленную заклепку. Молот с грохотом расплющил красный стерженек. Ошейник плотно охватил горло рабыни.

— Терпеливая, — осклабился стражник, — Вон как глазищами сверкает!

— Оставь её в покое, — кузнец оттолкнул его в сторону.

Порывшись в ящике, он достал оттуда два браслета, соединенных толстой цепью и стал прилаживать их на лодыжки. Ильма скосила глаза на свои ноги и с удивлением обнаружила, что в проушины вставлены не заклепки, а болты, и кузнец, вооружившись пассатижами, затягивает на них массивные гайки. Точно так же он сковал девушке и руки.

Вставив между ног распорку, кузнец искоса посмотрел на невольницу и почему-то тяжело вздохнул.

— Сейчас тебе будет очень больно, — с некоторой досадой произнес он, — Может, действительно рот заткнуть? Легче терпеть.

Ильма отрицательно покачала головой.

— Ну, как знаешь, — снова вздохнул кузнец, — Тогда кричи. Не стесняйся. Я разрешаю.

Пошуровав угли в жаровне, он вытащил оттуда тонкую длинную иглу и поднес ближе к лицу девушки. Схватив двумя пальцами сосок, он быстрым отточенным движением проткнул его раскаленной докрасна иглой. Страшная боль пронзила всё тело рабыни, невольно заставив её дернуться и застонать. В глазах заплясали блики, голова закружилась. В виски ударил сильный прилив крови.

Кузнец, несколько секунд подержав иглу, осторожно вытащил её из отверстия и сразу же вдел в сосок небольшое латунное кольцо и сжал его тисками.

— Отдышись, девка, — улыбаясь, сказал старик, — А я пока иглу посильнее раскалю. Не так больно будет.

И тут Ильма залилась громким надрывным плачем. Подскочивший к ней охранник, замахнулся хлыстом, но кузнец сильно оттолкнул его в сторону, наградив увесистым пинком. Показав кулак, старик прошипел:

— Только тронь её! Я тебя самого прошью этой иглой. Пошел прочь!

Стражник, неуклюже поднявшись на ноги, зашагал восвояси, потирая ушибленный бок и бормоча ругательства. Кузнец плюнул ему вслед и стал готовить инструменты для второго прокола. Девушка, не в силах смотреть на это, отвернулась. Когда старик зажал ей второй сосок, нервы Ильмы не выдержали, и она потеряла сознание.

— Вроде, очухалась, — сказал кто-то из стражников, склонившись над рабыней.

— И хорошо, — довольно улыбнулся кузнец.

Всё тело горело. Девушку било, как в лихорадке. Ильма посмотрела вокруг и попыталась пошевелиться. Её тело отозвалось острой болью в паху и обеих грудях. Рабыня жалобно застонала.

— Не шевелись, — посоветовал кузнец, — Я клеймо поставил, пока ты без сознания была. Отдыхай пока. Я приказал, чтобы тебе поесть принесли. Пойду я. Работать надо. Твои подружки уже заждались там на солнцепеке.

— А что с той блондинкой? — спросила Ильма, — Ну, которая сознание потеряла.

— Кончилась, — угрюмо ответил старик, — Слабая оказалась. Дорога её доканала.

Кузнец ушел, и вскоре со двора донеслись первые крики. Клеймение началось. Ильма зажала уши руками, но вопли несчастных всё равно были слышны. Они резали слух, проникали в душу, терзая её, притупляли сознание. Девушка заплакала.

Так продолжалось долго. Несчастные пленницы кричали так, что даже вставленные в их ротики круглые кожаные кляпы не могли заглушить эти крики. Надсмотрщики, свистя бичами, безуспешно пытались заставить их замолчать, но только сами кричали в своём бессилии. Иногда прорезался густой бас кузнеца, отгонявшего их прочь, чтобы не мешали работать.

Но вот всё стихло. В сарай вошел охранник. Проворчав что-то недовольным голосом, он окинул помещение ленивым взглядом и поставил перед рабыней миску с вяленым мясом и ломоть серого хлеба. Поколебавшись, он вытащил из-за пазухи небольшую тыквенную флягу и положил на землю. Еще раз взглянув на девушку, он вышел из барака и прикрыл дверь. Наступил полумрак.

Ильма устроилась на своей тонкой подстилке и закрыла глаза. Сильная усталость и сытная еда, первая за всё время перехода, немного успокоили её. Незаметно для себя девушка заснула. Она не слышала, как охранники, щелкая своими толстыми и длинными хлыстами, загоняли в барак измученных пленниц, как те стонали от саднящей боли, рыдали от безысходности, гремя оковами.

Рабыня спала. Сон — самое прекрасное состояние для невольницы. Отдавшаяся без остатка во власть Морфея, рабыня может хоть ненадолго почувствовать себя свободной. Над ней нет надзирателей, которые не упустят шанс лишний раз продемонстрировать свою власть над беззащитной девушкой, закованной в тяжелое рабское железо, избитой и запуганной. Сон освобождает её от всех условностей. Во сне нет необходимости стоять на коленях, смиренно опустив глаза, не нужно исполнять капризы ненасытного хозяина, фантазиям которого нет числа. Во сне рабыня свободна! Свобода! Ильма Брок из рода Броков прекрасно знала, что это такое. Когда-то семейство Броков было одним из самых могущественных на всём побережье. На протяжении нескольких поколений правили они огромным царством, созданным на берегу Срелнего моря, расширяя и укрепляя его. Маленькие и уязвимые княжества, постоянно страдавшие от опустошительных набегов более сильных соседей, без колебаний присоединялись к Брокам, ища у них защиты.

Но всё рухнуло в один миг, когда к границам царства подступила огромная хорошо вооруженная армия под предводительством ненасытного и жестокого человека, которого все его подданные называли Милардом. Он перешел границу, неся на копьях своих воинов смерть и разорение. Его солдаты не щадили ни старых, ни малых. Они сжигали деревни, опустошали города. Мужчин безжалостно уничтожали, а молодых девушек угоняли с собой, чтобы потом продать на невольничьих рынках.

Брок отправил к Миларду старших сыновей, чтобы договориться о мире, но тиран даже слушать не стал. Убив их, он вернул царю головы его посланцев, сопроводив этот ужасный «подарок» небольшой запиской, в которой сообщал, что не собирается заводить дружбу с Броком. Царь чуть не задохнулся от гнева и велел собирать армию.

Но было поздно. Милард со своей армадой уже стоял под стенами города. Осада длилась несколько месяцев. Измученные голодом люди вышли на битву, но потерпели поражение. Сам Брок был убит, а его дочь и её служанка были взяты в плен. Во время перехода служанка каким-то образом исчезла. И вот теперь бывшая принцесса, а ныне бесправная рабыня Ильма, закованная в тяжелые цепи и заклейменная личным тавром Миларда, спала в душном грязном бараке вместе с остальными пленницами.

***

— Встать! Быстро! — голос старшего охранника прозвучал, как гром, — Шевелитесь, сучки! Хватит валяться!

Засвистели бичи, стражники спешно отстегивали цепи от стены и пинками выгоняли рабынь из барака. Выстроив дрожавших от страха невольниц в две шеренги, охранники сковывали их попарно короткой цепью. Ильма слышала, как кто-то из них с усмешкой сказал, что это только цветочки. В замке у Миларда они познакомятся с настоящими оковами.

Окончив эту процедуру, конвоиры пропустили через кольца в ошейниках толстую цепь, замкнули её на двух передних рабынях. Встав по краям колонны, они, щелкая бичами, тронулись в путь.

Впереди шел старший охранник. Его огромная мускулистая фигура была видна даже самым задним пленницам. Он шел размашисто, кланяясь в такт шагам, то и дело, оборачиваясь на колонну. Тогда его подчиненные с удвоенной энергией начинали работать своими бичами, подгоняя рабынь.

Хоть и было раннее утро, солнце уже пекло нещадно, и очень скоро девушки начали стонать и просить воды.

— Воды не давать! — гаркнул старший, — Пусть терпят до привала.

Снова засвистели бичи, и охранники с еще большим усердием начали подгонять рабынь. Ильма, шедшая в середине колонны, только закусила губу, но не издала ни звука. Она видела, как кое-кто из невольниц, теряя последние силы, стал оседать на землю, и даже пинки и удары хлыстом не могли её заставить продолжать путь.

Колонна заметно замедлила ход. Старший стражник, обернувшись, по своему обыкновению проворчал что-то себе под нос и подозвал одного из подчиненных. Отдав ему приказания, он резко поднял вверх свою огромную лапищу и проорал:

— Колонна! Стой! Всем — тихо!

Девушки повалились на пыльную раскаленную от солнца дорогу, увлекая за собой тех, кто еще мог держаться на ногах. Конвоиры на этот раз даже и не думали поднимать пленниц. Они сами были мокрыми от пота с ног до головы.

Двух рабынь под присмотром кривоногого стражника отправили к ручью за водой. Вскоре они появились, таща на себе огромное деревянное ведро и корзину с кукурузными лепешками. Хоть вода отдавала болотной тиной, а хлеб был черствым и местами покрытым плесенью, измученные невольницы набросились на еду, как голодные волки.

Кто-то затеял потасовку из-за маленького кусочка лепешки. Тут же на их спины обрушились удары хлыста, и девушки успокоились. Старший охранник, подойдя к ним вплотную, строго сказал, что, если еще раз такое повторится, обе останутся без воды и пищи на всё время пути. Сочтя, что слов в таких случаях недостаточны, он вытянул каждую хлыстом по спине и ушел, изрыгая страшные ругательства в адрес драчуний.

Ильма смотрела на своих подруг по несчастью с жалостью и состраданием. Хоть её положение ничем от них не отличалось, всё же, в девушке еще теплились остатки гордости и достоинства.

— Как же мало надо, чтобы человека превратить в скота, — думала она, понимая, что и сама, бывшая принцесса, в скором времени ничем не будет отличаться от остальных рабынь.

Двое охранников подошли к пленницам и начали бесцеремонно ощупывать понравившихся им рабынь. Отобрав двух молоденьких девушек, они отстегнули их от общей цепи и увели в чащу. Вскоре оттуда послышались крики и мольбы о пощаде. Им вторили хриплые голоса мужчин, скорее всего, насиловавших этих девушек. Старший конвоир изредка посматривал в сторону колыхавшейся листвы и слащаво улыбался.

Крики девушек перешли в хрип и вдруг прекратились. Ильма подняла голову, и её глазам предстала страшная картина. Один из охранников, схватив за ноги, волок из кустов растерзанное тело рабыни. Её голова безвольно ползла по траве, подпрыгивая на кочках, как мяч. Глаза бедняжки были широко раскрыты, а изо рта сочилась густая струя почти черной крови.

— Ты что наделал, гад? — заорал старший, — Хочешь, чтобы Милард тебе кишки выпустил?

— Не ори, Ури, — спокойно сказал стражник, — Милард на такую и не посмотрел бы. Простая деревенская девка. К тому же, хилая оказалась. И ею уже кто-то попользовался до нас.

Тот, кого назвали Ури, подошел к лежавшей в траве мертвой невольнице и вгляделся в её лицо. Постояв пару минут, он пнул девушку ногой в бок и тихо сказал:

— Снимите с неё цепи, закопайте подальше от дороги.

— Ладно, — буркнул охранник.

— А где вторая? — вдруг спросил Ури.

— Здесь! Мой напарник её в чувства приводит, — страж кивнул в сторону кустов.

Послышался треск веток, и оттуда вышла истерзанная и взлохмаченная девушка. Шла она, покачиваясь и постанывая. На лице её «горел» свежий синяк, из уголков губ вытекала струйка крови. Пленница не могла идти нормально ещё и из-за того, что, скорее всего, её гениталии были безжалостно порваны. Об этом красноречиво говорили бурые кровавые полосы, спускавшиеся вниз по внутренним сторонам бедер.

Не дав ей перевести дух, охранник всунул невольницу в ряд и приковал к общей цепи.

— Не переживай, крошка! — раззявив пасть, проголосил он, — У Миларда ты и не такое увидишь! Он — мастер на всякие развлечения с молоденькими козочками вроде тебя! Гы-гы-гы!

— Вста-а-а-ть! — раздалась команда старшего.

Рабыни, гремя цепями, медленно начали подниматься на ноги. Охранники, наслаждаясь своей властью, безжалостно орудовали бичами, орали и пинками подгоняли девушек, выстраивая их в походную колонну. Ури отдавал указания, но сам никого не бил.

Когда колонна была готова, он махнул рукой, и караван снова тронулся в путь.

***

Солнце уже зацепилось за верхушки сосен, когда караван достиг высоких и мрачных крепостных стен незнакомого города. Зной спал, в воздухе чувствовалась свежесть приближавшейся ночи. Стражники, измотанные дневным зноем и «непосильным» трудом погонял, угрюмо шли рядом. Только самые ретивые иногда покрикивали на рабынь.

За время многодневного перехода колонна заметно поредела. Умерла девушка, которую насиловали в первый день пути. Её просто сбросили с обрыва, даже не сняв цепей. Двух несчастных, совсем выбившихся из сил, стражники затащили в чащу, сняли оковы и, крепко привязав к толстому дереву и заткнув рты, оставили умирать.

За всё время пути в колонне произошли изменения. Какая-то рыжая девица заявила, что она — теперь главная среди рабынь, и все остальные должны ей подчиняться. Для верности она на одном из привалов отобрала у более слабой девушки её пайку. Стража не вмешивалась, а Ури только обрадовался, что у него появилась добровольная помощница. Подойдя к ней, он громко заявил, что все невольницы должны слушаться эту рыжую девку. Та, выпятив свою и без того огромную грудь, с наглой усмешкой окинула всех злым холодным взглядом. Тут же к ней присоединились две крепкие рабыни. Нагло посмеиваясь, они потребовали и к себе «уважения», на что «Рыжая» атаманша согласно закивала, сообразив, что в этой ситуации ей одной власть не удержать.

— Кто такие? — путь преградил высокий человек в начищенном до блеска нагруднике, поверх которого была надета перевязь с коротким мечом, болтавшимся на боку, как сума у попрошайки.

— Слуги Миларда, — бойко ответил старший, — Открывай!

— А, это ты, Ури, — протянул офицер охраны, — Хороший улов у тебя? Может, поделишься? А то мои ребята совсем засиделись на этих стенах.

— Спроси у хозяина, — нагло ответил старший стражник, — Может, и бросит тебе какую-нибудь потасканную девку!

— Ладно, проходи, — угрюмо ответил человек в нагруднике под общий хохот подчиненных.

Ворота распахнулись, и девушки, еле волоча ноги от усталости и голода, вошли в город. Закрываясь, ворота снова заскрежетали. У соседки Ильмы вырвался тихий стон, полный горя. Она повернулась к ней и прошептала:

— Вот и всё. Теперь нам отсюда только одна дорога — в преисподнею.

Принцесса не решилась спросить, откуда такая осведомленность у этой молоденькой деревенской девушки. Но та, будто прочитав её мысли, с уверенностью продолжила:

— Мою старшую сестру похитил этот зверь. А брат пошел её искать. Нанялся на службу к Миларду и всё видел собственными глазами. Он сбежал от господина и пришел в нашу деревню, чтобы рассказать о тех издевательствах, которые видел в доме хозяина. Подбивал поднять бунт, но кто-то донес на него, и Вика схватили и увели в город. Так и пропал он за этими стенами.

— Да-а, — протянула пленница, шедшая сзади, — О нашем будущем Хозяине ходят невеселые слухи.

Из окон высовывались любопытные горожане, рассматривая скорбную процессию. Кое-кто из мужчин не удержался, чтобы не отпустить в адрес измученных девушек колкость, касавшуюся их неприглядного вида и незавидной судьбы. Женщины же напротив, украдкой вытирали навернувшиеся слезы и шептали слова сожаления. У многих из них были уведены в замок Миларда дочери, сестры, подруги. Что творилось за высокой оградой, они толком не знали, но слухи ходили самые неутешительные.

Снова остановка. На этот раз — перед огромными коваными воротами. Караван достиг цели — замка их будущего Господина и Повелителя, жестокого и беспощадного.

Ильма посмотрела по сторонам и тяжело вздохнула. Высокие каменные стены давили на неё всей своей массой. Черный мох, покрывавший огромные булыжники, из которых была выложена ограда, источал смрад. Словно само Солнце отвернулось от этого страшного дома, считая ниже своего достоинства отдавать его стенам хотя бы маленькую частицу своего тепла. Вокруг стояла такая могильная тишина, что чудилось: сейчас поднимется пласт земли, и из могил встанут замученные жертвы обитателя замка и потянут рабынь за собой.

Ури мучительно долго разговаривал с привратником, который по какой-то причине не желал отпирать ворота и пускать колонну во двор. Слов девушки не слышали, но по интонации говоривших мужчин могли догадаться, что идет ожесточенный спор, и кто победит, оставалось неясным.

На улице поднялся ветер, начал накрапывать дождь. После жаркого дня и изнурительной дороги на спины невольниц опускалась пронизывающая стужа. Они жались друг к дружке обнаженными телами в надежде согреться теплом соседки. Ноги подкашивались от усталости. Голод терзал их души. Но вода... Девушки поднимали головы и жадно ловили капли, падавшие с почерневшего неба, широко раскрытыми ртами, стремясь напиться.

Наконец, створка ворот отползла в сторону, открыв узкий проход в черноту двора, в глубине которого Ильма сумела рассмотреть огромный замок, зловеще светившийся тусклыми огоньками, выбивавшимися из узких окошек.

Старший охранник поднял вверх руку и громко скомандовал:

— Вперед, рабское отродье! Ваш хозяин уже жаждет свежего мяса! Вперед, сучки!

Подгоняемая надсмотрщиками, колонна медленно втекла в чрево огромного двора. Светильников не было, но стражники, видимо, отлично знали дорогу. Неистово орудуя бичами и покрикивая, они провели пленниц к большому низкому сараю, располагавшемуся в глубине усадьбы. Низкая дверь была уже открыта, и Ури распорядился загнать всех рабынь внутрь.

Конвоиры отстегивали девушек от общей цепи и вталкивали в новое жилище. Когда последняя пара вошла в помещение, дверь со скрипом захлопнулась. Пленницы со стонами повалились на гнилую солому. Атаманша, разглядев местечко в углу, как кошка метнулась на пол, задев одну из рабынь ногой.

— А принцессе место у двери! — расхохоталась она, — Поспала на мягких подушках, теперь пусть посидит на сквознячке!

— Ну? Чего вылупилась? — подхватила другая, — Или наше общество тебя не устраивает?

— За что вы над ней издеваетесь? — попыталась встать на защиту маленькая пастушка, — Она — такая же, как и все мы.

— Ишь, заступница нашлась! — крикнула заводила, — Молчи, или я тебе все космы вырву! А за то, что посмела перечить, свою жратву будешь отдавать мне. Поняла?

— Как это? — малышка захлопала глазами, — Я же тогда с голоду помру.

— Невелика потеря, — разразилась диким смехом девка из своего угла, — Ты, небось, и не знаешь, как с мужиками себя вести-то. Ноги хоть раз раздвигала?

— Не бойся её, — Ильма присела возле заплакавшей девушки, — Ничего она тебе не сделает.

Снова встав на ноги, она медленно подошла к девице, нагло глазевшей на всех, будто чувствовавшей своё превосходство. Когда до рабыни оставалось не более двух шагов, Ильма внезапно схватила обидчицу за волосы и, вывернув их, повалила её на спину, прижав к полу коленом.

— Стоять! — прошипела принцесса, увидев, что девка, поддержавшая «атаманшу», готова встрять в драку, — Или я этой гадине шею сверну, а потом и за тебя примусь. У меня сил хватит, не сомневайся!

Девица благоразумно вернулась на своё место, толкнув ногой соседку. Ильма с силой отбросила свою противницу в угол, а сама уселась на её место. Вокруг неё сразу же образовалась кучка девушек, готовых стать её свитой.

В сарай вошли охранники с факелами. Убедившись, что рабыни притихли, они снова вышли и вскоре вернулись с котлом, из которого доносились неприятные запахи протухшей пищи.

— Ваш хозяин, — скалясь в самодовольной улыбке, сказал один из стражников, — Оказал вам большую честь. Чтобы вы не передохли от голода, господин Милард разрешил покормить вас. Жрите, свиньи! Ну!

Голодные невольницы хотели уже броситься к котлу, но Ильма резко встала и громко крикнула:

— Остановитесь! Эта пища не пригодна! После неё вы перемрете в страшных мучениях!

Рабыни, опасливо поглядывая на принцессу, разошлись по своим местам. Стражник, ошеломленный невиданным поведением рабыни, не мог понять, что ему следует делать. Потрясая хлыстом, он медленно направился к бунтовщице, стоявшей посреди загона с гордо поднятой головой. Он уже приготовился, чтобы избить пленницу, но за его спиной раздался властный голос Ури:

— Назад! Не сметь! Эти помои выкинуть! Принести нормальную еду! Выполнять, олухи!

Снова забренчали цепи. Сам же старший охранник, подойдя к Ильме, почти незаметно улыбнулся и кивнул головой в знак одобрения.

Принесли другой котел с наваристой мясной похлебкой и несколько буханок деревенского серого хлеба. Невольницы набросились на еду, как голодные волки на умирающего оленя. «Атаманша», косясь на Ильму, не стала требовать от маленькой девушки, чтобы та отдала ей свою порцию, а, усевшись в своём закутке,зачавкала, как породистая свинья. Вскоре котел опустел. Стражники ушли, заперев за собой дверь. Насытившиеся и получившие немного больше свободы, рабыни улеглись на солому и заснули. Принцесса тоже пристроилась на копне сена, но сон не шел. Рядом, уткнувшись ей в плечо, тихо посапывала малышка, из-за которой ей пришлось напасть на задиристую девицу.

Ильма понимала, что когда-нибудь эта рыжая девка отомстит ей, и это может случиться очень скоро. Так же она понимала, что Милард заберет её отсюда для своих утех, и тогда многие пленницы будут вынуждены подчиниться «атаманше». Выход был один — убрать её из барака. Но как это сделать?

— Ури, — мелькнуло в голове у девушки, — Надежды мало, но попробовать, всё же, стоит.

Принцесса тихонько поднялась со своего места и подошла к двери сарая. Посмотрев в щель, она увидела мирно спавшего охранника. Недалеко от загона на грубо сколоченной лавке сидел старший стражник и чинил свою одежду.

Ильма тихо свистнула. Ури обернулся. Он медленно отложил в сторону недочиненную куртку и осторожно, чтобы не разбудить охранника у дверей, приблизился к щели. Приложив к губам палец, он показал в сторону. Девушка кивнула и пошла к указанному месту.

— Говори, только тихо, — попросил Ури.

— Я хотела... , — Ильма вдруг замолчала.

— Вот что, — охранник почти беззвучно зашевелил губами, — Завтра утром я заберу тебя на пару часов к себе. Тогда и поговорим. А сейчас иди спать.

Не дождавшись ответа, он медленно отошел в сторону и остановился, о чем-то задумавшись. Принцесса внимательно наблюдала за солдатом, не отходя от щели. Ей вдруг стало ясно, что этот здоровенный парень не так страшен, как кажется. Девушка сдержанно улыбнулась и вернулась на своё место.

Соседка, приоткрыв глаза, что-то пробормотала и снова улеглась на плечо подруги. Ильма вдруг почувствовала, что сильно устала. Её глаза сами собой начали слипаться, и девушка провалилась в забытьё.

***

Слабые лучи солнца, прокравшись сквозь щели сарая, робко скользили по лицам спавших рабынь, словно боясь разбудить их раньше положенного времени. Тихо скрипнула дверь. Осторожно ступая по земляному полу, Ури без труда нашел Ильму и тронул её за плечо. Девушка не спала, потому и не испугалась.

— Пойдем, — прошептал стражник, — Только тихо.

Стараясь не греметь цепями, принцесса поднялась на ноги и уже хотела последовать за охранником, но он предостерегающе поднял руку и замер. Рабыня сделала то же самое, зорко вглядываясь в темноту жилища.

— Идем, — почти беззвучно произнес Ури.

Они выбрались наружу, и мужчина накинул Ильме не плечи свой шерстяной плащ. Было еще рано, и двор пустовал. Сквозь утреннюю дымку девушка смогла лучше рассмотреть стену замка. Она была сложена из больших грубо обтесанных камней грязно серого цвета. В тех местах, куда не попадал солнечный свет, стена была густо покрыта плесенью, издававшей тошнотворный запах. В окнах было темно, видимо, и в доме пока еще спали.

Вдруг окно на втором этаже с шумом распахнулось, и из него вывалилось тело, которое с глухим стуком плюхнулось на клумбу с поникшими цветами. Ильма, широко раскрыв глаза, чуть не вскрикнула. Перед ней лежала обнаженная совсем еще юная девушка. Её тонкие руки были связаны за спиной толстой проволокой, врезавшейся в кожу. Откинутая в сторону голова была лишена волос, а лицо сильно изуродовано: губы и нос были отрезаны и зияли кровавыми пятнами, зубы выбиты или выдернуты. В больших глазах застыл ужас. Исковерканное тельце тоже пострадало. Оба соска отсутствовали, и из маленьких еще не оформившихся грудок сочилась густыми струйками кровь.

— Быстро уходим! — процедил стражник, — Сейчас слуги набегут.

Схватив остолбеневшую рабыню за руку, он потянул её в маленькую избушку, спрятавшуюся в густых зарослях ивы. Ури быстро отпер дверь и втолкнул внутрь темного помещения еще не успевшую прийти в себя принцессу.

— Сиди здесь тихо, — приказал он, снимая с девушки свой плащ, — Я скоро вернусь.

Огромная фигура стражника скрылась за дверью, и Ильма вскоре услышала его громовой голос. Ури быстро отдавал приказы своим подчиненным, которые сразу же забегали по двору, создавая невообразимый шум. Внезапно всё стихло.

— Слава Богам, — глубоко вздохнув, произнес старший охранник, входя в избушку, — Хозяин еще не выходил. Есть немного времени.

— Кто эта девушка? — робко спросила Ильма.

— Какая разница, — грустно ответил Ури, махнув рукой, — Одно ясно — она счастливее тебя. Отмучилась.

Он сел на грубо сколоченную постель, застеленнную потрепанным покрывалом и откинулся к стене. Принцесса сидела на маленьком низком табурете и с интересом рассматривала хозяина жилища. Сейчас этот огромный человек с большим отвислым животом почему-то не казался ей таким страшным. Девушка даже почувствовала себя в безопасности рядом с ним.

— Не бойся меня, рабыня, — в подтверждение её мыслей сказал Ури, — Не трону. Хочешь, сядь рядом.

Невольница осторожно присела на набитый соломой матрац. Стражник достал из ящика буфета краюху серого хлеба и кусок сыра и протянул своей гостье. Немного подумав, он вытащил большую глиняную кружку и налил в неё из кувшина немного вина.

Дождавшись, пока Ильма поест, он угрюмо посмотрел на неё и вымученно выдавил:

— Что ты хотела? Говори.

— Там в бараке, — неуверенно начала девушка, — Есть одна рыжая рабыня.

— Ну? — перебил её Ури.

— Как только нас загнали в этот сарай, она сразу же стала командовать. Выбрав самую слабую и беспомощную девушку, она потребовала, чтобы та...

— Отдавала ей свою порцию, — продолжил Ури, — Знакомая картина. А ты вступилась за неё и теперь опасаешься, что эта девка отомстит.

— Я за себя не боюсь, — гордо ответила Ильма, — Я за ту малышку беспокоюсь.

— Ясно, — стражник отпил вина прямо из кувшина, — Сегодня же отправлю эту «Рыжую» в барак к полевым работницам вместе с её подпевалками. Дальше?

— Это всё, господин, — девушка покорно склонила голову.

— Только одно условие, — Ури резко выпрямился, — Больше не доноси. Я сам всё узнаю.

— У меня не было другого выхода, — сквозь слезы ответила рабыня.

— А вот плакать принцессе не следует, — неожиданно ласково произнес охранник, вытирая девушке слезы своей огромной шершавой ладонью.

— Я не буду, — всхлипнув, пообещала Ильма.

— А теперь слушай меня, девушка, — став серьезным, Ури положил руку на плечо гостьи, — Что происходит среди невольниц, я знаю. А ты мне будешь рассказывать обо всём, что увидишь и услышишь в доме Миларда.

— Да, господин, — рабыня кивнула головой, — А зачем?

— Сама потом узнаешь, — криво улыбнулся стражник, — А он сам тебя видел-то?

— Не думаю, — Ильма покачала головой, — Когда его бандиты ворвались в наш дворец, я успела выскользнуть через потайной ход. А потом меня, как простую горожанку, схватили его солдаты.

— А кто-нибудь из рабынь знает, кто ты такая?

— Все знают, — пожала недоуменно плечами девушка.

— Дьявол! — выругался Ури, — Придется всю партию на поля выгонять. Проболтаются — тебе конец! И мне тоже.

— И ту малышку? — испугалась принцесса.

— Ладно, что-нибудь придумаю, — пообещал Ури, — Пошли, нам пора.

Ильма, нехотя, встала с кушетки. Всё же, здесь сидеть было приятнее, чем в вонючем бараке. Но ничего не поделаешь. Такова участь рабыни.

— Погоди! — стражник взял её за руку, — Извини.

Он вдруг резко ударил девушку в угол губ. Рабыня тихо вскрикнула больше от неожиданности, чем от боли. Улыбнувшись, Ури, смочив палец в выступившей крови, пару раз провел им по щеке, оставив там кровавый след. Такую же отметину охранник оставил и на груди, вдобавок сжав её так, чтобы остался небольшой синяк.

Старший охранник сдержал слово. Этим же утром рыжая «атаманша» вместе со своими товарками была отправлена на плантации.

— Слишком строптивые и мало привлекательные девки, — объяснил Ури управляющему, — Хозяин на таких даже не посмотрит. Ты же знаешь. Наш Господин любит баб крепких, но кротких, с хорошими формами и приятной мордашкой. А эти — все рябые да конопатые. Одним словом — деревня. Маленькую крестьянку и еще двух девушек тоже не забыли. По распоряжению управителя замком этих рабынь отправили на кухню посудомойками и помощницами кухарки. Когда их привели в огромное помещение, заполненное паром и аппетитными запахами, пожилая полная женщина расплылась в улыбке и, всплеснув руками, властным голосом приказала снять с невольниц цепи, хорошо вымыть и одеть в чистые сарафаны.

— Ты, Милли, не обижай их, — почти шепотом попросил Ури, — Накорми и определи на посильную работу.

— Иди уж! — рассмеялась кухарка, — Сама я разберусь, что делать с этими цыплятками.

Уже стемнело, когда Ури вошел в барак, где сидела Ильма. Отстегнув от стены её шейную цепь, он присел перед девушкой на корточки и задумчиво проговорил:

— Что же мне с тобой делать, девушка? И надо же было тебе уродиться такой красавицей. Глаз, что ли, выбить? Или мордашку твою изуродовать?

Резко вскочив на ноги, он поволок невольницу из барака на задний двор, где располагались конюшни. Грубо втолкнув девушку в маленькую коморку, стражник плотно прикрыл дверь и велел Ильме встать на колени.

— Вымажись навозом с ног до головы, — приказал Ури, — И постарайся, чтобы в таком виде ты была всегда. Не забудь замазать своё клеймо. А я в свою очередь постараюсь, чтобы к тебе не приставали.

— Спасибо, господин, — пролепетала девушка, — Вы очень добры.

— Не обольщайся, — хмыкнул Ури, — Ты нужна мне для дела. Наступит время, вернешь должок сполна. И запомни: тебя зовут Лили. Куда делась принцесса — не знаешь. Тебя схватили на дороге, когда ты направлялась в Дарку искать пропитание. Вся твоя семья умерла от голода. Всё поняла?

— Да, господин, — кивнула головой девушка.

— Сиди смирно, — приказал Ури.

Достав из-за пояса большой кинжал, он несколькими взмахами искромсал великолепные волосы рабыни, после чего она стала похожа на самую заурядную замарашку из глухой деревни, измазанную навозом. Ури вытащил из сундука грубое холщевое платье — небольшое полотно с дыркой в середине, и помог невольнице одеться. В довершение он перепоясал её грубой веревкой. Новая рабыня для работы на конюшне была готова.

Дни тянулись, похожие один на другой. Ильма, теперь уже рабыня Лили, поднималась засветло. Наскоро проглотив скудный завтрак, состоявший из небольшого куска зачерствевшего хлеба и половинки зеленой луковицы, она принималась за работу: чистила лошадей, задавала им корм, выгребала навоз, меняла солому в денниках.

Когда появлялся старший конюх, исполнявший так же обязанности возницы, девушка забивалась в дальний угол, чтобы не попадаться ему на глаза. Пару раз этот коротконогий мужичек, не обращая внимания на то, что рабыня перемазана в конском дерьме, к которому он привык, пытался тянуть к ней руки. Но, на её счастье, поблизости всегда оказывался Ури или кто-то из его подчиненных, которые пресекали попытки сластолюбца. Терри, бурча что-то себе под нос, с недовольным видом отходил от девушки, сверкая глазами.

Так прошел месяц. Но однажды ранним утром на конюшне появился рослый молодой человек в черном комзоле и высоких сапогах. Терри, который возился с упряжью, сразу же согнулся пополам, сложив руки на груди.

— А это что за чучело? — насмешливым голосом спросил человек, — Кто её приволок сюда?

— О, Хозяин! — заскрипел Терри, не поднимая головы, — Это — новая рабыня Лили.

— Интересно, — Хозяин медленно подошел к девушке, прикрывая нос кружевным платком, — Очень интересно!

— Эта девка из последней партии, — пояснил подошедший стражник, — Мы подобрали её на дороге, когда гнали колонну.

— Ты врешь, скотина, — спокойно сказал высокий человек, — Не та ли это принцесса Ильма?

— Какая же она принцесса? — испуганно заморгал глазами солдат, — Грязная она.

— Поглядим, — Хозяин приподнял голову рабыне тонким хлыстом, — Отмыть и привести ко мне. Немедленно! Если окажется, что это та девка, которую я ищу, тебя казнят, сволочь.

Стражник весь затрясся от страха и бухнулся в ноги своему господину.

— Пощадите меня, Хозяин! — завыл он, ползая перед ним на четвереньках, — Я ничего не знаю! Мне приказали наблюдать за ней, а кто она такая, не сказали.

— Кто тебе приказал, свинья? — Господин сильно хлестнул стражника по спине, — Здесь только я приказываю, а вы, поганое отродье, должны беспрекословно подчиняться! Кто приказал?

— Старший охранник Ури, — выпалил солдат.

Милард, а это был он, еще раз стегнул парня по спине и быстро ушел. Терри, сузив и без того узкие глазки, подошел к рабыне и сильно дернул её за край одежды. Материя затрещала и мигом слетела с тела девушки, обнажив её стройную фигуру.

Ильма вся сжалась от страха. Тайна её была раскрыта, и теперь девушке придется отправиться в покои этого изверга. Понимая, что её Хозяин не сможет спокойно пережить обмана, она догадывалась, что и Ури ждет суровое наказание.

Стражник, тем временем, подцепил к ошейнику рабыни поводок и поволок в дальний угол конюшни. Конюх, переваливаясь с ноги на ногу, как откормленный гусь, ковылял за ними на своих коротких кривых ногах, хихикая и облизывая толстые вывернутые губы белесым мясистым языком.

— Ты чего ползешь, гнида? — огрызнулся стражник, — Без тебя справлюсь. Невелика хитрость — девку водой окатить.

— Я посмотрю, хе-хе, — ответил своим противным голосом Терри, — Хозяин приказал отмыть девчонку дочиста. А вдруг ты не справишься один? А тут и я помогу. Спинку потру, сиськи, ляжечки. Гляди, какая гладкая! Или ты думаешь, только тебе можно такую козочку лапать? Хе-хе!

— Только тронь её, сволочь, — солдат резко развернулся, но Терри отскочил в сторону с проворством дикой кошки.

— Хе-хе, — снова хрюкнул он, — Так уж и быть. Я только посмотрю. А тебе перед смертью дам позабавиться. Хе-хе!

— Сам сдохнешь раньше меня, — огрызнулся стражник.

Вода была такой холодной, что кожа Ильмы сразу же покрылась мелкими пупырышками, а руки и ноги занемели. Охранник, вооружившись пучком соломы, начал тереть спину девушки, соскребая налипшую грязь. Конюх, пристроившись сбоку и причмокивая языком, давал советы.

— Ножом скреби, дурень! — поучал он парня, — Не бойся, не поранишь. Давай, я помою.

— Пошел прочь! — рявкнул на него солдат, — Знаю я, как ты помоешь.

В это время к ним подошла высокая женщина в длинном плаще, накинутом на обнаженные плечи. Черные вьющиеся волосы её спадали густыми каскадами и доставали до поясницы. Ноги были обуты в высокие кожаные сапоги. Плоский живот был открыт, а срамные места едва прикрывала тонкая набедренная повязка из прозрачного бесцветного щелка. Узкая полоска ткани из такой же материи затягивала еле различимую грудь.

— О, Благородная Гила! — Терри опять сложился поплам в низком поклоне.

— Пошел вон! — женщина с размаха ударила конюха ногой в живот, — Где рабыня?

— Здесь, госпожа, — невозмутимо произнес стражник, — Пытаюсь отмыть её.

Гила подошла ближе и окинула девушку злым взглядом. Обойдя рабыню со всех сторон, она скривила тонкие губы в недоброй улыбке и отошла в сторону.

— Оставь девку, — приказала она, — Я сама займусь этим мясом. А тебе велено найти Ури. Расскажешь ему всё.

— Понял, госпожа, — лицо стражника на миг озарилось улыбкой, — Уже бегу, госпожа!

Парень отбросил в сторону пучок соломы, к этому времени ставший черным, и быстро вышел. Гила, еще раз осмотрев рабыню со всех сторон, подхватила поводок.

— Дозвольте мне, о, Благородная Гила, помочь Вам, — подал голос Терри, — Я сам оттащу эту девку в подвал, сам её отмою.

Гила бросила на него гневный взгляд, но поводок не отдала. Они вышли во двор и направились к задней части замка. Конюх, обиженно вздохнув, направился по своим делам. — Вот гнида кривоногая, — пробурчала женщина, — Опасайся его, девушка. Страшный человек.

— Спасибо, госпожа, — прошептала Ильма.

— И меня бойся, — с улыбкой продолжала Гила, — Я тоже страшная.

— Слушаюсь, госпожа, — рабыня не смогла сдержаться и тоже улыбнулась.

Они подошли к узкой железной двери. Гила повернула большое кольцо, и створка с противным скрежетом отъехала в сторону. Женщина первой вошла в темный коридор и потянула за собой рабыню. Из черноты подвала пахнуло сыростью и холодом. Гила запалила факел и, освещая себе дорогу, повела пленницу по узкому проходу. Ильма с замиранием сердца оглядывалась по сторонам. Заметив её тревогу, Гила хмыкнула, но ничего не сказала.

— Заходи, — женщина толкнула тяжелую дверь.

Рабыня робко ступила в помещение и замерла от неожиданности. На каменных стенах в изобилии были развешаны тяжелые цепи. В дальнем углу была сооружена самая настоящая дыба, а рядом с ней стояла самая обычная лестница.

— Ну, что встала? — Гила подтолкнула Ильму в спину, — Камеры пыток не видела? У твоего папаши такая же была.

— Я ничего не знаю, — заикаясь, прошептала рабыня.

— Еще бы! — женщина разожгла огонь в камине, — Тебя туда не приглашали.

— Что вам от меня нужно? — девушка никак не могла справиться с обуявшим её страхом.

— Помыть тебя хочу теплой водой! — расхохоталась Гила, — А заодно и предупредить. Будешь капризничать — отправишься сюда. Милард — большой любитель придумывать пытки.

Пока котел с водой грелся, женщина, ловко орудуя непонятными инструментами, сняла с рук и ног рабыни кандалы. Следом полетел на пол и тяжелый ошейник. Девушка от удовольствия с облегчением вздохнула. Впервые за долгое время её шею не сдавливало грубое железо.

— Кто тебя так обстриг? — усмехнулась Гила.

— Старший охранник, госпожа, — после небольшой паузы ответила Ильма.

— И вымазал навозом тоже он?

— Да, госпожа, — девушка кивнула головой.

— Ну, и правильно сделал, — женщина скинула свой плащ и завязала волосы на затылке узлом.

Как приятно сидеть в большой кадушке с теплой водой! Тело рабыни распарилось и размякло. Гила медленно терла свою подопечную мягкой материей, постепенно смывая грязь с её кожи. Запустив в густую гриву свои сильные пальцы, она, будто бы, хотела промыть каждый волос рабыни. Ильма наблюдала, как эта сильная женщина методично обрабатывает каждый дюйм её тела. Набравшись смелости, она произнесла:

— Госпожа.

— Говори, — буркнула Гила.

— Простите меня, госпожа, — робко начала девушка, — Кто вы в этом доме?

— Кто? — женщина откинула непослушную прядь волос, упавшую на лоб, — Старшая рабыня. Удивлена?

— Нет, госпожа, — выдохнула Ильма, — Но я думала, что вы — свободны.

— Потому что я ударила Терри?

— И Терри и охранник с вами говорили уважительно, — объяснила девушка.

— Охранник знает меня давно, а Терри — просто трус и подонок! — Гила присела на маленькую скамейку рядом с кадушкой, — Я уже давно в этом проклятом доме. Милард убил моих родителей, когда я была еще ребенком. Он сам воспитывал меня и внушил, что все люди — его вассалы. Я ему верила. Но когда на моих глазах он убил нескольких рабынь лишь потому, что ему так захотелось, я задумалась. Ничего! Придет время, и я отомщу этому зверю за все его злодеяния.

— А что будет с тем солдатом и Ури? — решилась спросить Ильма.

— Надеюсь, что их уже нет в замке, — ухмыльнулась женщина, — Милард не очень расторопен. Я всё слышала и предупредила Ури, а того парня отправила к нему. Надеюсь, что они смогли уйти. А этот бандит, думаю, уже забыл про них. Его, скорее, сейчас занимаешь ты.

— Он меня тоже убьет? — голос рабыни стал сдавленным.

— Кто его знает, — пожала плечами Гила, — Может, даст тебе пожить немного. Или придушит в первую же ночь.

От страха по телу Ильмы побежали мурашки. Она вдруг вспомнила ту обезображенную девушку, выпавшую из окна. Неужели и её ожидает такая же участь?! Гила перестала тереть мочалкой распаренную кожу невольницы и посмотрела на неё прищуренными глазами.

— Ты чего? — настороженно спросила она.

— Нет, ничего, — Ильма дернулась, словно её кто-то ущипнул.

— Я всё вижу, девка, — строго сказала женщина, — Говори, о чем думаешь!

— Я вспомнила ту несчастную, — робко произнесла рабыня, — Которую...

— А! — Гила снова присела на скамейку, — Не повезло малышке Долли. И недели не прожила. Видно, наш Господин выпил вина больше обычного. А когда он пьяный — буйствует. А тебе лучше поскорее забыть об этом.

Вечерний воздух был прохладен и свеж, когда они вышли из подземелья замка. Гила сковала руки девушке за спиной и пристегнула к ошейнику короткий поводок. Одежды она никакой не дала, но накинула на плечи Ильмы свой длинный плащ.

Они прошли в боковую дверь и поднялись по узкой лестнице на второй этаж дома. Гила закрепила факел, которым освещала дорогу, в углублении на стене и начала возиться с замком.

— Вечно он застревает, — злобно бормотала она, поворачивая массивную бронзовую ручку то вправо, то влево, но запор никак не хотел поддаваться.

— Дьявол! — выругалась старшая рабыня и ударила дверь ногой.

Тяжелая створка со скрипом отползла в сторону, открыв следующий проход. Ильме показалось, что весь дом — это сплошной лабиринт, состоящий из коридоров, ниш, маленьких и больших комнат, в котором новому человек легко можно заблудиться. Она вдруг ощутила себя маленьким мотыльком, запутавшимся в паутине огромного кровожадного паука. От этих мыслей девушке стало грустно. Она тяжело вздохнула, но быстро взяла себя в руки.

Гила подвела новую рабыню к очередной двери и резко остановилась.

— Пришли, — тихо сказала она, оглядывая невольницу с ног до головы.

Дернув ручку, женщина распахнула створки. Ильма осторожно проследовала за ней в огромный погруженный в полумрак зал и хотела осмотреться. Вдоль стен этой огромной комнаты стояли решетчатые клетки, в которых были заперты девушки. Руки у них были скованы за спиной такими же, как и у Ильмы, наручниками, представлявшими два браслета, соединенных между собой толстым кольцом. На лодыжках поблескивали широкие кольца, соединенные короткой цепью, позволявшей лишь мелко семенить. Все пленницы были прикованы шейной цепью к задней стенке клетки. Принцесса заметила, что некоторым рабыням заткнули рты большими кожаными шарами, закрепленными широким ремнем на затылке.

— После налюбуешься, — Гила дернула поводок, — Времени у тебя будет предостаточно.

Она хлопнула в ладоши, и из боковой ниши вышел высокий коренастый человек, одетый в короткие замшевые штаны и тяжелые башмаки. Не говоря ни слова, он подошел к Ильме и ловко надел ей на ноги кандалы. Наручники менять не было необходимости. Порывшись в своих карманах, мужчина вытащил широкий металлический ошейник и защелкнул его на шее рабыни. Бросив взгляд на Гилу, он достал из другого кармана кляп и быстро вставил его в рот не успевшей опомниться девушке.

Старшая рабыня отперла свободную клетку и втолкнула в неё Ильму, а слуга, просунув сквозь толстые прутья свои длиннющие ручища, пристегнул к ошейнику цепь.

— Отдыхайте, принцесса! — с ехидной усмешкой произнесла Гила, накидывая на плечи свой длинный плащ.

Лязгнула дверь клетки, раздался громкий щелчок. Еще раз осмотрев новую пленницу, женщина развернулась на каблуках и быстро вышла из зала. Наступила тишина, иногда нарушаемая тихим звоном цепей и сдавленными звуками заткнутых ротиков рабынь. Другие же сидели тихо и даже не пытались перешептываться.

Немного поёрзав на жестком полу и найдя удобное положение, Ильма откинулась на холодные прутья решетки и прикрыла глаза. Спать ей не хотелось. Душевные переживания последних дней действовали на девушку, как хорошее тонизирующее средство.

Принцесса хотела обдумать своё теперешнее положение, но, как назло, её сознание отказывалось работать.Голова её была пуста. Лишь перед глазами возникала ужасная картина с выкинутой из окна обезображенной девушкой. — Неужели, и меня когда-нибудь вот так вышвырнут на свалку?! — думала Ильма, — Надругаются над моим телом, напьются моей кровью, выпотрошат, как индейку, предназначенную для супа!

На глаза снова навернулись слезы, и принцесса беззвучно заплакала. Её выдавали лишь подрагивавшие худые плечи, да тихий звон шейной цепи.

Незаметно для себя девушка заснула. Ей снова снилась её родина: зеленые поля, залитые яркими лучами ласкового солнца, маленькая речушка, которую можно было перейти, не замочив подола, густой лес, ласково шелестевший кронами вековых деревьев. Как хорошо было в жаркий полдень напиться родниковой водой из ключа, пробившегося среди камней у самой опушки, а потом завалиться в высокую зеленую траву, закрыть глаза и наслаждаться запахами полевых цветов, слушать деловитую возню шмеля или никогда не отдыхавших муравьев. Где теперь этот мир, превратившийся в груду головешек. Возродится ли он опять?

***

Сильный резкий стук заставил рабыню вздрогнуть и открыть глаза. Против её клетки стоял тот самый молодой человек, которого она видела утром во дворе. Из-за полумрака, царившего в зале, Ильма не могла хорошо рассмотреть его. Но она увидела улыбку, плясавшую на лице этого юноши: злую и надменную гримасу, от которой становилось жутко.

Человек упивался своей властью. Время от времени он постукивал по прутьям клетки своим коротким хлыстиком, и глаза его начинали светиться, когда испуганная девушка вздрагивала всем телом. Тогда он медленно поднимал свой стек, с наслаждением наблюдая, как невольница зажмуривает глаза, ожидая следующего удара. Немного помедлив, он проводил хлыстиком по решетке и снова опускал его вниз.

— Так вот ты какая, Ильма Брок! — гортанным голосом воскликнул Милард, уставившись на рабыню, — Хорошо же тебя прятал этот гаденыш Ури. Но, как видишь, я всё равно добрался до тебя, потому что я — твой Хозяин. Господин и Повелитель!

Юноша запрокинул голову назад и разразился громким заливистым, совсем детским смехом, от которого у девушки зазвенело в ушах. Каким же мерзким он сейчас ей показался! Если бы не закупоренный кляпом рот, принцесса, не удержавшись, плюнула бы ему в лицо.

Молодой человек оборвал смех так же резко, как и начал, и его лицо снова перекосила злая гримасв. По его знаку, стоявшая рядом, Гила отперла дверцу клетки и отстегнула шейную цепь. Юноша достал из-за пояса поводок и, щелкнув карабином, пристегнул её к кольцу ошейника.

— Пойдем, милашка, — не переставая скалиться, произнес он, — Я покажу тебе свои владения.

Он потянул поводок на себя, словно пытаясь вытащить рабыню из клетки. Гила ухватила девушку за ноги и сильным рывком выдернула наружу. Юноша быстро повернулся и уже хотел сделать первый шаг, но старшая рабыня, встав перед ним, быстро опустилась на одно колено.

— Позволь сказать, мой Господин, — сказала она, опустив глаза.

— Что тебе нужно? — недовольно рявкнул Милард, — Я сейчас занят!

— Эта рабыня еще не умеет ходить в кандалах, — женщина еще ниже пригнула голову, — Вам будет трудно вести её по...

Не дожидаясь конца фразы, молодой человек взмахнул стеком и обрушил на плечи Гилы сильный удар. Женщина вскрикнула от резкой боли и в недоумении подняла глаза. Второй, не менее сильный удар пришелся по её лицу. На щеке сразу же появилась красная полоса.

— Кто ты такая, — заорал Милард, — Чтобы указывать мне? Прочь с дороги, рабское отродье!

Он отшвырнул её ногой в сторону и, сильно дернув повод, потащил спотыкающуюся Ильму к двери. Девушка мелко засеменила за Хозяином, стараясь попасть в такт его шагов, но сразу же ноги заплелись в короткой цепочке, и она упала на колени.

— Встать, рабыня, — сквозь зубы проговорил Милард, — Каждый раз, когда ты соизволишь упасть, я буду стегать тебя этим хлыстом. Если же и это не поможет, я отправлю тебя к палачу. Он-то уж быстро тебя обучит всему необходимому.

Юноша снова расхохотался диким смехом. Ильма, извиваясь, сумела подняться на ноги и снова засеменила за своим поводырем. С каждым шагом браслеты впивались в лодыжки, а короткая цепь дергала ноги. От непривычной ходьбы икры рабыни начали ныть, но Ильма сдерживала себя изо всех сил, чтобы стоном не выдать тех мучений, которые она испытывала.

Подойдя к очередной двери, Милард резко остановился. Приоткрыв маленькое смотровое окошко, он подтолкнул девушку, приглашая взглянуть, что делается внутри помещения. Ильма прильнула к тонкой решетке, приподнявшись на пальцах ног.

— Смотри, шлюха, — довольным голосом произнес Господин, — Скоро и тебе придется делать такое же.

В комнате было светло. В самой середине стояла огромная кровать, на которой кроме толстой перины не было ни подушек, ни простыни, ни одеяла. Посреди этой кровати стояла на коленях темнокожая девушка. Руки её были связаны за спиной узким ремнем, а ноги разведены в стороны. Девушка, прогнувшись вниз всем телом, старательно сосала член здоровенного мужчины, лежавшего на спине поперек кровати. Тот держал девушку за голову обеими руками, нажимая на макушку и насаживая её глубже на свой кол.

Второй, не менее крепкий, пристроившись сзади рабыни и держа её оттопыренный зад обеими руками, с яростью всаживал своё орудие ей в задний проход. При каждом его движении бедная негритянка пыталась поднять голову, но сильные руки быстро пресекали эту попытку, а толстый член не давал возможности даже стонать.

Ильма отвела от окошка глаза, но Милард, коротко хлестнув её по обнаженному заду, заставил снова повернуться.

— Смотри, принцесса! — юноша схватил девушку за волосы, — Эта черномазая рабыня тоже была когда-то дочерью какого-то вождя. А теперь услаждает своими прелестями моих гостей.

— М-м-м! — только и смогла показать своё возмущение Ильма.

— И ты тоже скоро будешь это делать, — продолжал свою тираду Милард, — А если заартачишься... Нет, я лучше покажу тебе, что будет.

С этими словами он потянул поводок, и они направились вниз по лестнице к уже знакомой камере пыток.

***

Девушка металась в горячке. То и дело она вскрикивала, когда перед её глазами представала страшная картина, увиденная в камере пыток. Подвешенная за руки, девушка извивалась от каждого удара длинного хлыста. Её вытянутое в струнку тело было покрыто кровавыми рубцами, а палач всё бил и бил несчастную. Из горла рабыни вместо крика вырывался страшный хрип, а изо рта капала бурая густая кровь.

Но вот бедняжка замолкла и повисла на цепях. Милард внимательно осмотрел тело и даже для пущей уверенности ущипнул за сосок. Рабыня не пошевелилась.

— Сдохла, — пробасил негр огромного роста с выпуклым мокрым от пота животом, — Что прикажете с ней делать, Хозяин?

— Изруби её на куски и скорми моим собачкам, — как-то буднично ответил Господин, — Она мне надоела.

— Будет исполнено! — палач начал опускать цепь, — А что делать с этой?

— Приласкай её плетью, — распорядился Милард, — Но не до смерти. Новенькая.

Ильма забилась в истерике и...

— Да-а, девка, — сквозь вязкую пелену, застилавшую глаза, Ильма увидела приблизившееся к ней лицо Гилы, — Трудно тебе придется. Хозяин недолго будет терпеть твои обмороки.

Женщина положила на лоб рабыни влажную тряпицу. Стало немного легче. Девушка попыталась что-то сказать и очень удивилась, что её рот оказался свободным.

— Где я? — еле слышно спросила она.

— Милард отдал тебя мне на воспитание, — Гила присела на край лежанки, — Велел за три дня привести тебя в чувства и кое-чему обучить.

— Вам больно, госпожа? — Ильма потянулась к лицу женщины.

— Уже нет, — с усмешкой ответила старшая рабыня, — Я привыкла. И ты должна привыкнуть, если хочешь пожить подольше.

— Разве к этому можно привыкнуть? — горько усмехнувшись, прошептала Ильма, — Я не выдержу. Я умру.

— И не надейся, — строго воскликнула Гила, — Милард тебе не даст. Ты ему нужна живая. И я тебе не позволю. — Вы? — девушка попыталась приподняться на локте.

— Лежи, — женщина властно подняла руку, — Ты нам тоже нужна живая и здоровая.

— Кому это нам? — не поняла Ильма.

— Узнаешь в своё время, — Гила вдруг улыбнулась так мягко, что у рабыни даже выступили слезы.

— Вы, госпожа, так улыбнулись, — зашептала девушка, — Как когда-то улыбалась моя мама.

— Тсс, — женщина прижала к губам палец и, склонившись к самому уху, прошептала, — Дождемся ночи. Стража уйдет, и мы спокойно поговорим.

За узким окошком было темно и тихо. Гила плотно затворила ставни и зажгла маленькую свечу. Подойдя к двери, она несколько секунд прислушивалась, потом медленно открыла её и посмотрела наружу.

— Всё тихо, — услышала Ильма сдавленный мужской голос, — Если кто-то появится, я дам знак. Но и вы там не шумите.

— Спасибо, Берт, — женщина снова закрыла дверь.

— Кто это? — Ильма осторожно слезла с лежанки.

— Так, — Гила махнула рукой, — Нравлюсь я ему. А я делаю вид, что тоже к нему не равнодушна. Пару раз пришлось пустить под одеяло.

— Вы хотели мне что-то рассказать, госпожа, — голос девушки стал увереннее, — Я слушаю.

— Вот, думаю, — женщина присела на маленькую табуретку, — Можно ли тебе довериться.

— Что Вы имеете в виду? — Ильма подскочила на месте.

— Тише, — Гила подняла вверх руку, — Ты же принцесса. А мы — простые людишки.

— И что? — лицо девушки покрылось багровым румянцем, — Значит, Вы и вся ваша компания считаете, что мне нельзя доверять? Что я продам вас?

— Успокойся, рабыня! — женщина немного повысила голос, — Такие случаи уже бывали.

— Я готова поклясться на крови, — Ильма гордо подняла голову, — Дайте мне кинжал!

— А алебарду не хочешь? — зло улыбнувшись, спросила Гила, — Дело у нас серьезное. Кровью пахнет.

— А я — тоже не девочка! — вспыхнула принцесса.

— Тихо, — спокойно осадила её старшая рабыня, — Ты меня пока не убедила. Но кое-что я тебе расскажу.

Быстро встав со своего места, она бесшумно начала прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Ильма терпеливо ждала, следя за каждым движением Гилы. Будучи девушкой умной и сообразительной, она уже давно догадалась о предмете разговора. Помня откровения женщины в первый день их знакомства, она и сама начала подумывать об отмщении. Но как это сделать в одиночку? Тем более, если её будут постоянно держать взаперти, закованную по рукам и ногам и с кляпом во рту.

— Нужны верные люди, — думала Ильма, — Которые в нужный момент отопрут клетку и снимут цепи.

Тем временем, Гила, мерила шагами свою коморку, размышляя, стоит ли довериться этой молодой и, возможно, неопытной девушке только потому, что в её жилах течет благородная кровь. Пойдет ли за ней простой люд?! Опасения были небезосновательны. Многие рабыни и слуги попадали в этот страшный замок за долги. Кое-кого отсылали в подарок их прежние хозяева, пытаясь откупиться. Но и та немалая часть невольниц, которая была нагло украдена, тоже понимала, что виною всем их бедам являлись «благородные» господа, бросившие своих верных слуг на произвол судьбы, когда со всех ног улепетывали от армады Миларда.

Гила не могла найти правильного решения, и потому её узкое лицо было мрачным, а глаза — грустными.

— Простите, госпожа, — не выдержала Ильма, — Долго мы будем играть в молчанку? Скажите прямо, что Вы передумали посвящать меня в свои планы. Я не обижусь. Ведь я теперь — ничтожная бесправная рабыня, отданная на съедение этому надменному зверю. — Помолчи, — спокойно ответила Гила, измученная своими невеселыми думами.

В комнате снова воцарилась тишина. Ильма, почувствовав головокружение, прилегла на кушетку. Женщина, подсев к ней на край, ласково погладила девушку по стриженой голове.

— Не обижайся на меня, принцесса, — тихо сказала она, — Просто я не люблю проигрывать. А в нашем случае проигрыш равносилен смерти. Понимаешь ли ты это?

— Да, понимаю, — Ильма резко развернулась, — И не боюсь смерти.

— Какая смелая — ехидно улыбнулась Гила, — А не скажешь ли ты, какой прок будет от того, что нас обеих поджарят на медленном огне?

— Люди поймут, какой тиран ими правит, — принцесса гордо вскинула голову, — Они поднимут...

— Помолчи, умница, — женщина прикрыла девушке рот ладонью, — Никто с места не сдвинется. Каждый считает, что чаша зла его минует. Уж я-то знаю этих людишек! Благодаря их равнодушию я и оказалась у этого изверга.

Она вдруг умолкла и опасливо покосилась на дверь. Ступая на цыпочках, Гила приложила ухо к щели и долго вслушивалась в тишину.

— Всё спокойно, — наконец, выдохнула она, отойдя от двери, — В этом доме нужно быть начеку. Везде есть уши и глаза.

***

Милард знал цену своим словам. Ровно через три дня он сам явился в комнату Гилы.

— Ну, — усевшись на табурет, спросил он, — Покажи, чему ты научила эту шлюху!

Гила, до этого стоявшая на коленях, быстро поднялась и уже собиралась отдать команду Ильме, но Милард внезапно поднял руку.

— Я вижу, — медленно проговорил он, — Вы тут подружились. На теле этой девки нет ни единого следа от плети.

— Рабыня быстро поняла, что от неё требуется, — попыталась оправдаться Гила.

— Тогда всё, что предназначалось ей, — с холодной улыбкой произнес Хозяин, — Я прикажу выдать тебе, дрянь. Эй, стража! В подвал этих сучек! В камеру пыток!

Четверо охранников подхватили девушек под локти и уже собирались тащить в указанном Хозяином направлении, как вдруг Милард, разразившись надрывным хохотом, махнул рукой. Солдаты ослабили хватку, и Ильма медленно сползла на пол. Гила смогла устоять на ногах, но её лицо напоминало выбеленную холстину. Глаза нервно шарили по сторонам, а изо рта доносился неприятный хрип.

Насмеявшись, молодой человек спокойно поднялся и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся и, небрежно окинув коморку скользким взглядом, сказал:

— Утром обе придете ко мне. Сегодня я занят.

Хлестнув себя по бедру стеком, Милард в сопровождении стражников вышел. Вскоре их шаги стихли, и лишь тогда Гила тяжело выдохнула и опустилась на пол.

— Ты жива? — женщина посмотрела на Ильму, сидевшую в углу, обхватив руками колени.

— Да, госпожа, — кивнула головой принцесса.

***

Утро этого дня выдалось не просто пасмурным. Еще до рассвета разыгралась сильнейшая гроза. Тугие струи яростно хлестали в окна. На верхнем этаже сильным порывом ветра выбило окно, и слуги, прибежавшие на этот грохот, тщетно пытались заложить пустую раму мешками.

— Что-то мне тревожно на душе, — проговорила Гила, расчесывая свои длинные вьющиеся волосы, — Что-то должно случиться.

— И мне не спокойно, — отозвалась из своего угла Ильма, кутаясь в тонкое одеяло.

Гила отложила в сторону гребень и повернулась к девушке. Скосив глаза на закованные в кандалы ноги, она криво усмехнулась и махнула рукой:

— Встань, рабыня! У нас мало времени. Пройдись-ка по комнате. Следи за ногами, не споткнись. Милард второй раз не простит ошибки.

Ильма засеменила по холодному полу, стараясь делать короткие шажки, чтобы ножные браслеты не резали кожу. Женщина внимательно наблюдала за своей подопечной, изредка давая советы, как держать спину, что делать с руками, куда смотреть.

— Изобрази покорность, рабыня, — наставляла она принцессу, — Если не хочешь отведать плетки. Наш Господин скор на такие ласки. Они его возбуждают.

— Постараюсь, госпожа, — отвечала девушка.

— Ну, хватит, — наконец, сказала Гила, — Хозяин не любит ждать. Руки — за спину.

Она сковала девушке запястья тяжелыми наручниками и приладила поводок к кольцу ошейника. Еще раз осмотрев невольницу, Гила накинула на себя накидку, и они тронулись в путь.

Старшая рабыня шла быстро, и Ильме пришлось очень постараться, чтобы не отстать от неё. Когда они добрались до личных покоев Миларда, ноги у девушки гудели, а сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в висках. Но принцесса только улыбнулась, когда Гила бросила на неё быстрый взгляд. Стоявший у дверей рослый парень, открыл узкую створку и впустил рабынь в комнату. Хозяин возлежал на широкой кровати и подчеркнуто медленно лакомился виноградом. На полу, прикованная к ножке, сидела на коленях обнаженная девушка и жадными глазами смотрела, как её Господин отправляет в рот очередную ягоду. Руки её были стянуты за спиной тонким ремнем, а рот заткнут куском грубой материи.

Ильма обратила внимание, что всё тело пленницы было «разрисовано» кровавыми полосами от плети. Сосок левой груди вздулся и кровоточил. Девушка еле сдержалась, чтобы не закричать.

— А-а! Вот и моя принцесса пожаловала! — воскликнул Милард, отставляя в сторону блюдо с виноградом, — Как Ваше Высочество провело ночь? Всем ли были довольны?

— О, благодарю Вас, мой Господин, — Ильма опустилась на колени и склонила голову.

— Не хотите ли попробовать винограда? — слащаво улыбаясь, спросил он.

— Как Вам будет угодно, Господин, — прошептала девушка.

Милард слез с кровати и подошел к рабыне, сидевшей у его ног. Рывком выдернув из её рта кляп, он отвесил девушке сильную пощечину. Вскрикнув, она дернулась в сторону. Металлический ошейник сразу же врезался в её горло, и бедная невольница застонала от боли.

Откинув голову назад, Милард громко расхохотался, но оставил несчастную в покое, снова заткнув ей рот тряпкой.

— Эй, ты! — обратился он к Гиле, — Отведи эту сучку в клетку и скажи, чтобы подлечили её. Выполняй, грязная обезьяна!

Старшая рабыня отстегнула поводок от ошейника Ильмы и засуетилась вокруг рабыни. Отцепив её от ножки кровати и поставив на ноги, она привычным движением взяла её на повод и быстро увела из комнаты, даже не обернувшись. Ильма осталась наедине со своим злейшим врагом.

Сейчас она смогла хорошо рассмотреть Миларда. Длинные темные волосы в беспорядке спадали на широкие плечи. Правильному овалу лица его мог бы позавидовать любой юноша. В живых темных глазах сквозила властность. Молодой человек был почти полностью обнажен, лишь небольшая набедренная повязка скрывала низ его живота. Мускулистая грудь и плечи были покрыты глубокими шрамами, что красноречиво свидетельствовало о том, что этот человек не прятался за спины своих солдат во время сражений. Ноги его были стройны и крепки. Девушка с сожалением подумала, что могла бы влюбиться в этого юношу, если бы не знала, кто он.

Милард медленно прохаживался по комнате, даже не глядя на свою гостью. Он о чем-то сосредоточенно думал, то и дело, потирая лоб пальцем. Что-то его тревожило, не давало покоя, грызло изнутри.

Схватив со стола маленький колокольчик, Милард нервно затряс его в своей руке. В дверях появился стражник.

— Никого ко мне не впускать, — распорядился Хозяин.

— Даже... , — высокий парень вытянул шею.

— Никого, я сказал! — заорал на него Милард, — Пошел прочь!

Охранник хлопнул себя рукой по плечу и быстро скрылся за дверью. Щелкнул замок. Господин вновь забрался на кровать.

— Ну, иди ко мне, моя дорогая, — он пальцем поманил девушку.

Ильма хотела поняться с колен, но предостерегающий жест Миларда остановил её. Перебирая коленями, рабыня подползла к кровати. Юноша приподнял ей подбородок пальцами ног и пристально посмотрел в глаза. Откинувшись на груду подушек, он жестом приказал лечь рядом.

Ильма, извиваясь, как змея, взобралась на перины и пристроилась у его ног. Милард кивнул на тряпицу, прикрывавшую его гениталии. Девушка зубами принялась стаскивать её с бедер. Юноша наблюдал за ней, наслаждаясь своей властью над этой белокурой невольницей, за которой он гонялся по всему Среднеморью. И вот теперь она здесь, закованная и униженная, лежит в его постели, не смея перечить своему Хозяину. Она в полной его власти, а он уж постарается, чтобы бывшая принцесса почувствовала во всей полноте его силу и могущество.

Набедренная повязка соскользнула с его бедер, и взору девушки открылся мощный фаллос, мгновенно восставший и раскрывшийся во всей своей красе. У Ильмы даже захватило дух. Он был действительно хорош: толстый, прямой, как свеча, с идеальной бордовой головкой и идеальной щелью, от которой тянулась розовая уздечка.

Не долго думая, Милард схватил рабыню за волосы и притянул к органу. От боли девушка вскрикнула и раскрыла рот, хватая им воздух. Не дав ей опомниться, молодой человек всадил фал в распахнутый рот так глубоко, что Ильма закашлялась. Не желая быть облитым рвотными массами, Милард ослабил хватку.

Невольница вытолкнула член изо рта и приподняла голову.

— О, мой Господин, — сказала она сдавленным голосом, — Выслушай свою рабыню. Ты силен и красив! Тебе нет и не должно быть ни в чем отказа. А в женской ласке — особенно. Но, если ты хочешь в полной мере насладиться этой лаской, позволь твоей рабе самой показать, на что она способна. Разреши ей продемонстрировать своё умение. М я уверяю тебя, ты останешься доволен.

— Хм, — Милард даже немного опешил от такой пламенной речи, — Значит, ты просишь дать тебе шанс?

— Молю, об этом, мой Господин, — принцесса склонила голову и еле коснулась губами головки члена.

— Ну, давай, сучка, показывай, — юноша откинулся на подушки, — Но помни, если мне что-то не понравится, ты узнаешь всю полноту моих ласк.

Изобразив на лице покорность, на какую только была способна, Ильма обхватила член губами и медленно втянула в себя. С каким, наслаждением она впилась бы в него своими острыми зубками. Но тогда всё бы пропало, и жизнь её окончилась бы так бездарно и глупо.

Она скользила по фаллосу вверх и вниз, помогая себе языком, то всасывая стержень в себя, то медленно выпуская из своего плена. Чутко наблюдая за поведением Хозяина, девушка то замедляла, то ускоряла темп. Почувствовав, что разрядка близка, Ильма почти остановилась. Лишь её мягкий теплый язычок едва касался набухшей головки.

Милард лежал на подушках, раскинув руки в стороны. Глаза его были прикрыты. Не зная этого человека, можно было бы подумать, что он спокоен и равнодушен ко всем стараниям рабыни. Но это было совсем не так. Юноша внутренне был напряжен, как сжатая пружина. Огромных физических усилий стоило ему не выдать того удовольствия, которое он сейчас испытывал.

Миларду казалось, что его плоть сейчас взорвется, а его душа отделится от тела и взмоет ввысь. Ни одной рабыне или уличной девке не удавалось довести его до такого состояния. Молодой человек из последних сил сдерживал стон, готовый сорваться с его губ. Ему хотелось схватить принцессу за плечи притянуть к себе и впиться губами в этот очаровательный и умелый алый ротик, проникнуть в её глубины, сплестись с ней воедино и остаться так навсегда.

Почувствовав, что пауза немного затянулась, а член Хозяина начал терять твердость, Ильма возобновила ласки. Её язычок, как мотылек, запорхал по всей длине ствола, а жаркие влажные губы плотно сомкнулись вокруг начавшей раздуваться головки. Она принялась неистово сосать орган, как большую соску, постепенно увеличивая темп своих возбуждающих ласк.

Милард вдруг выгнулся дугой, приподнявшись на локтях, раскрыл широко рот и разразился протяжным долгим стоном, больше похожим на рев раненого зверя. В следующую секунду тугая плотная струя его семени вонзилась в нёбо, быстро заполняя весь рот девушки. Его тело несколько раз содрогнулось и обессилено рухнуло на кровать.

— Ты меня удивила, рабыня, — гортанным голосом произнес Милард, — Я всегда знал, что ты — прирожденная шлюха.

— О, Господин, — Ильма улеглась щекой на мокрое от пота бедро Хозяина, — Каждая женщина стремится к тому, чтобы выглядеть в глазах мужчины в том виде, в котором он сам хочет её видеть.

— Как это не странно, — молодой человек приподнялся и неожиданно мягко погладил её по волосам, — Ты права, принцесса.

Девушка подняла голову и удивленно посмотрела на него. Она тоже устала и теперь тяжело и прерывисто дышала. С её подбородка свисала тонкая нитка остывающей спермы, лоб покрылся мелкими капельками пота. Милард подцепил пальцем салфетку, лежавшую на прикроватной тумбочке, и заботливо вытер лицо рабыне.

— Выпей вина, Ильма, — он приложил к её губам кубок, — Ты заслужила.

Вино было немного терпким, но оно придало сил девушке. Молодой человек помог ей перебраться к его плечу и уложил рядом с собой.

— Может быть, ты голодна? — спросил он вдруг.

— Рабыня не имеет своих желаний, — кротко ответила девушка.

— Ерунда! — Милард резко вскочил с постели и схватил колокольчик, — Эй!

Снова щелкнул замок, и в дверях вырос охранник. Выслушав приказание, он, как и в первый раз, хлопнув себя по плечу кулаком, скрылся за дверью. Через несколько минут в покои вошла смуглокожая рабыня, держа в руках большой поднос с всевозможными закусками и мелко нарезанными дольками фруктов. Поставив его на столик, она низко поклонилась и поспешно покинула спальню.

Милард, успевший ополоснуться в тазу и облачиться в богато расшитый золотой нитью шелковый халат, присел на край перины и принялся колдовать над едой.

— Подсаживайся ближе, рабыня, — бросил он через плечо, — Я покормлю тебя.

Когда девушка уселась на краю перины, Милард начал аккуратно совать ей в рот кусочки ветчины, дольки апельсина, ломтики поджаренного хлеба. Делал он всё это медленно, давая возможность невольнице не только прожевать пищу, но и насладиться её вкусом. При этом он улыбался, и улыбка эта была совсем не той, которую Ильма видела раньше. Она была доброй и нежной. Но принцесса даже и не помышляла о чем-то просить этого человека. Его настроение могло измениться в любой миг, и тогда...

Насытившись, Милард снова завалился в постель, и Ильме опять пришлось ублажать своего Господина. Угомонился он только к полудню. Снова вызвав охранника, Хозяин приказал в углу своей спальни соорудить клетку для его новой любимой рабыни, ей самой надеть особые цепи и принести одежду.

— И приведи ко мне Гилу, — распорядился он, — Пусть поможет одеться.

Через некоторое время в спальню Миларда ввалилась целая толпа слуг, среди которых были кузнец, цирюльник, лекарь и старшая рабыня. Сначала Ильма подумала, что вся эта орава предназначалась её Хозяину, но когда кузнец снял с неё все цепи и взамен надел новые, а цирюльник, усадив девушку на низкий табурет, занялся волосами, принцесса поняла, что её положение меняется. Но в какую сторону?

Браслеты на ногах оказались хоть и шире, но не натирали и не карябали кожу, а цепь, соединявшая их, была тоньше и позволяла делать шаги средней величины. Руки тоже теперь были скованы спереди легкими наручниками и давали относительную свободу. Толстый ржавый обруч с шеи был снят и заменен на изящный позолоченный идеально отполированный и с маленьким кольцом.

Две рабыни целый час крутились вокруг девушки, смазывая её раны особыми мазями, кремами и настойками, которые по словам Миларда скоро излечат все ссадины. Особенно тщательно невольницы обращались с поцарапанными и разбитыми ступнями принцессы, после чего надели ей на ноги аккуратные мягкие туфельки.

Гила, всё это время стоявшая в стороне и наблюдавшая за преображением своей подопечной, только ухмылялась, за что была удостоена размашистой оплеухи. Утерев кровь с губ, она приступила к своим обязанностям: подбору одежды и украшений для новой фаворитки Господина.

Одежда Ильмы представляла длинный отрез дорогого шелка с прорезью в середине. Разрез спускался почти до пояса как спереди, так и сзади, оставляя открытой спину и почти не закрывая грудь. Длина «платья» едва доходила до половины бедер. На талии эта накидка перевязывалась толстым плетеным шнурком с массивными кистями на концах.

Когда все процедуры были закончены, Господин водрузил Ильме на голову серебряный обруч с большим рубином и сказал, что это — символ его власти. Все слуги мгновенно склонили головы, а рабыни, включая Гилу, опустились на колени и оставались в таком положении, пока девушка не разрешила им встать.

Милард долго ходил вокруг принцессы, поправляя и одергивая одеяния, потом отошел на несколько шагов в сторону и велел рабыне пройтись по комнате.

— Великолепно! — заключил он и жестом выгнал всех из покоев, задержав только Гилу, схватив её за локоть, — Теперь ты будешь прислуживать ей.

— Да, мой Господин, — старшая рабыня склонила голову.

— А сейчас ты проведешь её по всем помещениям и всем слугам скажешь, что отныне Ильма — старшая рабыня, а ты — её служанка. Ты поняла?

— Да, мой Господин, — снова отозвалась Гила.

— И теперь ты её будешь называть госпожой.

— Да, мой Господин, — голос женщины дрогнул.

Когда они вышли в коридор, Ильма притянула к себе Гилу и шепнула на ухо:

— Какая разница, как кто кого будет называть? Ведь теперь у нас появилось чуть больше свободы. Мы сможем осуществить то, что задумали и то, о чем ты мне так и не рассказала.

— Ты глупа, госпожа! — воскликнула женщина, — Милард не так прост, как тебе показалось. Завтра настроение его изменится, и мы обе можем угодить в камеру пыток, откуда еще никто не выходил живым.

— Это мы еще посмотрим, — улыбнулась принцесса.

Теперь жизнь не казалась Ильме такой беспросветной и пустой. Вскоре она перестала обращать внимания на оковы и ошейник. Пользуясь предоставленными вольностями, девушка часто уходила в парк и подолгу там гуляла среди вековых деревьев, радуясь теплому солнцу, журчанию маленького ручейка, извивавшегося среди камней.

Все вокруг относились к принцессе с подчеркнутым уважением. Даже старший конюх Терри, завидев рабыню, подобострастно склонял голову в поклоне. Будучи от природы трусоватым, он вовсе не хотел из-за какой-то девки навлечь на себя гнев Господина, а следовавшая по пятам Гила с неизменным хлыстиком в руке наводили на этого кривого и сгорбленного человека животный страх.

Изменился и сам Милпрд. Он уже не таскал в свои апартаменты молоденьких рабынь и не устраивал там кровавых оргий. Теперь молодой человек был поглощен своей новой фавориткой, которая могла удовлетворить его не только необузданный сексуальный пыл, но и была прекрасной собеседницей, а порой и мудрой советчицей. Убедившись в недюжинном уме рабыни, Милард начал проводить совещания в её присутствии, часто интересуясь мнением принцессы и делая соответствующие выводы.

— Это нам на руку, — говаривала Ильма своей служанке, — Теперь мы в курсе всех дел Хозяина. Только осторожность и еще раз осторожность! Иначе сгорим.

Беда грянула, как гром среди безоблачного неба! Однажды, прогуливаясь по аллее парка, Гила в пылу разговора проговорилась, что послала письмо через доверенного человека, и теперь ждет ответа.

— Тише, прошу тебя, — зашипела на неё Ильма, — Нас могут услышать.

Но служанка только отмахнулась. А к вечеру двое дюжих охранников схватили Гилу и уволокли в подвал.

— О чем вы говорили сегодня в парке? — Милард буравил Ильму испепеляющим взглядом.

— О, мой Господин, — начала девушка, — Обо всём понемногу.

— Не лги мне, Ильма, — Хозяин провел рукой по плечу рабыни, — Я ведь всё равно узнаю правду, но тебе будет очень плохо. Поверь мне, я не хочу твоей смерти.

— Мой Господин... , — снова хотела что-то сказать девушка, но Милард остановил её.

— Не называй меня Господином. Скорее, ты — моя Госпожа. Ты покорила меня, подчинила своей воле, укротила. Я стал твоим самым преданным рабом! Но ты обманула меня.

— Нет, Господин! — твердо ответила принцесса, — Я не обманывала тебя.

— Тогда расскажи мне всё, — потребовал Милард, — И я снова поверю в твою преданность.

— Позволь мне сначала поговорить с Гилой, — попросила Ильма.

— Хорошо, — после недолгой паузы согласился Хозяин, — Сегодня вечером.

— Но без свидетелей, — поставила условие принцесса, — Я обещаю, что ты будешь