Мой дядя... и т.д.

(до 40-ка не рекомендуется»

30 июня 2001, 12:30— 13:50, t=33 oC

(Показания табло на

пьяцца Чинечита в Риме)

Я вновь пишу о жизни матом,

Забыв приличия и стыд,

Слова мои — не дипломатам,

А всем, изведавшим прожить...

Мой дядя был с причудой, право,

Хотя е#ать ещё он мог,

Но выбрал лучшую забаву —

Сок спермы брызгал в потолок.

За этим славным развлеченьем

Его я часто заставал

И любовался с восхищеньем,

Как он до люстры доставал.

Струя взлетала, как из пушки,

Сноп брызг искрился на свету,

И сладострастная игрушка

В руке дрожала, вся в поту.

Потом мгновенья расслабленья...

И новый залп взлетает вверх,

И в это миг самозабвенья

Мой дядя плачет, пряча смех...

Рука его дрожит сильнее,

И пламенеет страстный взор:

«Ты видишь, милый друг Евгений,

Какой рисую я узор?»

Я пригляделся, в самом деле,

На потолке расцвёл пейзаж,

А там такое беспределье...

Меня аж бросило в мандраж.

Я дяде высказал сомненья —

Прилично ль членом рисовать,

Ведь от такого напряженья

Ты импотентом можешь стать?

Старик в ответ лишь усмехнулся:

«А что ещё осталось мне?

Я перед каждой шлюхой гнулся,

А вот сейчас я на спине

Лежу, спокойно наслаждаясь,

Высоких струй гляжу полёт...

Не бойся, друг, не утруждаюсь,

Рука крепка и х#й встаёт.

Зато отсутствует волненье,

Никто не требует «ещё!...»

И не грызут потом сомненья:

А вправду ль ей так хорошо?

Никто не ноет « ах, отстаньте,

Мол, мне давно уж надо спать...»,

Твои цепляя бриллианты,

Когда с другим идёт в кровать»

И ты уже не нужен мужем,

А только денежный мешок,

И в лучшем случае послужишь

Подушкой тёплой между ног.

И что же делать в осень жизни?

Всё бросить, всех послав к чертям,

Уединиться, иль напыжась,

Платить зачуханным б#ядям?

Я шёл за ходом его мыслей,

Вполуха слушая маразм,

И размышлял о бренной жизни,

Поправя дядюшке матрац.

Хотя и бред нёс сивый мерин,

Но доля истины в том есть —

Короткий срок нам всем отмерен,

И старость х#ем не отместь.

Едва она плеча коснётся,

Нас жжёт мучительный вопрос:

Когда ж п#здец твой подкрадётся,

И сколь ещё подаришь роз?

Пройдут чудесные мгновенья

Лобзаний искренних, и ложь

Ты ощутишь в прикосновеньях,

Признав — былого не вернёшь...

И если та, кому стихами

Не смог ты сердце разбудить,

Во сне вздыхает о «Ван Дамме» —

О ней не надобно грустить.

Устав от женщин и веселий,

Порою хочется забыть

Те сладострастные мгновенья,

Которых ради стоит жить.

И даже, что казалось чудом

С годами блекнет навсегда,

И просыпаемся вдруг утром —

А где же милые глаза?

И сам не раз я ошибался,

Ложь принимая за обман,

На добрый взгляд я покупался

И раздувал любви дурман.

Но опьяненье проходило

И растворялось, как туман,

Но снова счастье приходило,

И забывал я про капкан,

Который сам себе же ставил,

В душе держа свой идеал.

Его черты, как грим добавив,

Я слеп и вёл на пьедестал.

Но макияж тускнел и блекнул,

И лишь тогда я понимал,

Что встретил отблеск неприметный

Того, что в грёзах рисовал.

Но все они не виноваты,

Ведь с каждой было хорошо...

А написал сейчас я матом,

Поскольку жаль, что всё прошло