Матьё

Глава 1. "Шевроле".

Так восхитительно начинавшийся первый месяц каникул неумолимо оборачивался полной катастрофой. Тем более обидно, что винить в этом Матьё приходилось главным образом самого себя. И дался ему этот "Шевроле"! А теперь, похоже, ничего уже не исправить:

Директор выбрал Матьё в "сопровождающие" для гостьи из-за Ла-Манша за успехи в языке. И всех старшеклассников он один говорил по-английски практически без акцента. Моральные качества паренька, правда, вызывали у педагогов глубокие и обоснованные сомнения, но желание блеснуть перед иностранными коллегами успехами подопечных оказалось сильнее. Так обрадованный Матьё оказался гидом и опекуном шестнадцатилетней Кэтрин Таунбридж, первой английской студентки прибывшей в его школу на языковую практику. Сам он должен был отправиться с ответным визитом за Ла-Манш спустя два месяца. Кэт, как сразу окрестил её для себя Матьё, превзошла его самые смелые ожидания. Чуть ниже его ростом, хотя и старше на год, с коротко подстриженными рыжими волосами и чуть-чуть курносым носом, девчонка первой же лукавой улыбкой воспламенила сердце любвеобильного юноши.

Это увлечение и послужило причиной катастрофы. Обычно всех подружек Матьё возил на своем мотоцикле, но рядом с Кэт старый двухколесный друг показался пареньку слишком потрепанным и обыкновенным. Выход был найден, когда приятель Люка предложил "одолжить" новенький "Шевроле" отца, который возвращался из отпуска только через две недели. Точнее вернулся бы, если бы супруга не подхватила какую-то вирусную инфекцию, сломавшую все планы на отдых. В результате и без того расстроенного внезапной болезнью жены месье Карно едва не хватил удар, когда он не обнаружил в гараже своей "красавицы". Об "угоне" тут же оповестили полицию, "преступники" были схвачены с поличным и, избежав карающей руки закона, предстали перед суровым семейным правосудием.

Пожалев друга, который совершенно сник и дрожал перед разъяренным родителем как тростник в бурю, Матьё взял всю вину на себя, заявив, что чуть ли не силой заставил Люка отдать ему ключи. И теперь он стоял, понурившись, перед собственным отцом в ожидании сурового приговора. Сказать в свою защиту юноше было нечего, поэтому будущее выглядело предельно ясным и одновременно мрачным: звонок в школу с просьбой о замене "гида" и домашний арест как минимум до конца месяца.

Но в этот момент в процесс судопроизводства вмешалась Кэт:

- Знаете, мистер Гренье, мой отец обычно сечет моего брата за подобные проступки. Может быть, хорошая порка будет для Мэтью достаточным наказанием на этот раз?

От такого нежданного предложения со стороны своей подружки мальчик остолбенел. Гренье-старший, похоже, тоже был смущен предложением из уст юной леди надрать своему пятнадцатилетнему первенцу задницу.

- Вообще-то последний раз я порол Матьё лет в десять-одиннадцать, - пробормотал он, стараясь не встречаться с сыном глазами: - Мне кажется он уже слишком взрослый, чтобы спускать ему штаны:

"Вот уж неправда!" - машинально отметил про себя юноша. Он отлично помнил, как отцовский ремень полосовал его оголенные полушария как раз накануне четырнадцатого дня рождения - всего полтора года назад.

- Ну что вы, мистер Гренье, - гнула свое Кэт, - У нас во всех частных школах мальчиков наказывают розгами до самых выпускных экзаменов, а в некоторых колледжах на младших курсах студентов тоже секут за серьезные провинности. Папа, когда стегает Джона, всегда говорит, что розга одинаково эффективна для мальчишек в любом возрасте, и в пять и в пятнадцать и в двадцать пять, нужно только увеличивать силу и количество ударов. Мне кажется, что хорошая порция горячих по голому телу будет для Мэтью хорошим уроком на будущее.

Не смотря на все доводы девушки, старший Гренье все ещё прибывал в сомнениях, но тут в обсуждение своей участи неожиданно вмешался его обретший дар речи сын.

Матьё никогда не был склонен к долгим и мучительным раздумьям, и на этот раз ему хватило нескольких мгновений, чтобы оценить предложение Кэт и принять решение. Юная англичанка явно не хотела, чтобы они так неожиданно и преждевременно расстались! Она сама подсказала выход, как выпутаться из сложного положения, в которое их завело его легкомыслие. Любые колебания с его стороны будут восприняты как трусость и малодушие. В конце концов, три недели с Кэт стоят того чтобы перетерпеть несколько минут боли и унижения.

- Отец, я думаю, Кэт права, - выпалил юноша, - Сейчас все уже разъехались на каникулы, месьё директору будет трудно быстро найти мне замену и она потеряет несколько дней. Раз я во всем виноват, выдери меня как следует, и покончим с этим. Отец смерил пятнадцатилетнего сына оценивающим взглядом. "А мальчишка становится мужчиной, - подумал он со смесью гордости и досады, - Общество девочки уже кажется ему важнее моего ремня. Ну что ж, посмотрим:".

- Ладно, раз ты сам так считаешь, - сказал он вслух, - Но пеняй потом на себя! Я задам тебе такую порку, сынок, что ты запомнишь её на всю жизнь.

- И изволь быть готов к моему возвращению, - добавил Гренье-старший уже поднимаясь по лестнице, - если не хочешь схлопотать пару дополнительных ударов.

Проводив отца взглядом, Матьё начал расстегивать ремень на брюках. В дополнительных разъяснениях паренек не нуждался: папаша всегда сек его только по голому телу. Усевшись на диван, юноша скинул кроссовки, затем стянул джинсы вместе с плавками. Оставшись только в рубашке и носках, он улегся на живот, положив подбородок на скрещенные руки, и мрачно уставился прямо перед собой.

Кэтрин без малейшего смущения наблюдала за раздеванием молодого француза. Мальчишка был очень даже ничего. Его смазливую физиономию и поджарую, складную фигуру она с удовольствие отметила еще при первом знакомстве (слава богу, не прислали какого-нибудь толстого очкарика с кривыми ногами!). Теперь же взору Кэтти предстали стройные бедра и небольшие, но отлично обрисованные полушария зада паренька. Девушка скользила взглядом по их гладкой, без единого волоска, поверхности и удивлялась: когда успел этот мальчишка обзавестись таким великолепным загаром, ровно покрывавшим всё его тело, включая ягодицы.

На это Матьё мог бы ответить, что в течение последнего месяца учебного года они с Люка больше времени проводили за городом, у моря, чем в классе, и что с тех пор, как ему исполнилось тринадцать купался и загорал он исключительно голышом. Юноша и сейчас не стеснялся своей наготы. Напротив, при других обстоятельствах он получал бы удовольствие от того, что красивая девчонка рассматривает его без одежды. Но теперь, чем дольше длилось ожидание экзекуции, тем больше паренька мучили сомнения: сможет ли он достойно, без плача и унизительных просьб о прощении, выдержать предстоящую суровую порку. То, что его заднице предстоит жестокое испытание не вызывало у Матьё никаких сомнений: чем дольше отец заставлял его ждать с голым задом, тем безжалостней бывало последующее наказание.

Наконец через пятнадцать минут, когда юноша совершенно истомился ожиданием, а Кэтрин уже надоело разглядывать его оголенные ноги, старший Гренье быстро спустился по лестнице с узким кожаным поясом в руках и не останавливаясь направился к сыну, на ходу занося руку для удара. Матьё едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как сложенный вдвое ремень со свистом опускается на его обнаженные полушария. Раздался звонкий хлопок от контакта отполированной кожи с голым телом мальчика. В первую секунду Матьё не почувствовал боли, но затем она пришла и заставила его дернуться вперед, так что он чуть не стукнулся головой о спинку дивана. За первым обжигающим ударом без перерыва последовал второй - чуть ниже, ближе к основанию ног - затем третий, четвертый, так часто, что парень не успевал переводить дыхание. Отец без остановки наотмашь хлестал дергающуюся и подпрыгивающую задницу сына, не давая ему ни мгновения передышки. Кэт, подавшись вперед с интересом наблюдала, как на гладких обнаженных ягодицах её молодого приятеля одна за другой появляются белые полосы от ремня, тут же наливающиеся густым малиновым цветом.

Луи Гренье не был ни излишне суровым, ни тем более жестоким человеком. Обычно он прекращал порку почти сразу, как только сынишка признавал свою вину и начинал просить прощения. Возможно, он поступил бы также и теперь, но упорное молчание повзрослевшего Матьё, ошибочно истолкованное как нежелание раскаяться в своем проступке, злило его все больше и больше, так что в итоге он решил на деле выполнить свое обещание задать упрямому мальчишке самую основательную трепку в его жизни. Отвыкший за последние полтора года от телесных наказаний, Матьё обнаружил, что опускающийся на голую жопу ремень причиняет гораздо большую боль, чем он ожидал. Каждый раз, как орудие наказания впивалось в его ставшие очень чувствительными половинки, юноше приходилось до боли прикусывать костяшки пальцев, чтобы не позволить вырваться крику. Пожалуй, только присутствие Кэт удерживало его от того, чтобы умолять отца прекратить наказание. Наконец, когда обнаженные ягодицы паренька покрывали уже не меньше двадцати пунцовых, быстро темнеющих рубцов, старший Гренье бросил ремень на стул и, тяжело дыша, вышел на крыльцо. Матье, однако, предусмотрительно остался лежать на софе, полагая, что попытка подняться без разрешения может спровоцировать разгневанного родителя на десяток дополнительных ударов. Юноша осторожно ощупывал свою пылающую задницу, в тоже время, следя краем глаза за отцом. Его худшие опасения подтвердились, когда отдышавшийся месьё Луи решительно отправился к стулу, на котором оставил ремень, оставив входную дверь широко открытой. Так отец поступал раньше всего пару раз, когда провинности маленького Матьё были особенно "ужасны" и провинившийся не мог рассчитывать на снисхождение: в качестве дополнительной меры наказания звуки порки и вопли мальчишки были хорошо слышны на улице, а любопытный прохожий мог при желании разглядеть через дверной проем некоторые детали экзекуции. "Ну, по крайней мере, на аккомпанемент с моей стороны ты теперь можешь не рассчитывать", - мрачно подумал юноша, снова утыкаясь лицом в сложенные руки и готовясь стоически вынести продолжение порки.

Месьё Гренье больше не спешил. Подойдя к дивану, он бегло осмотрел результаты своего труда на ягодицах сына и пришел к выводу, что пятнадцатилетний парень вполне может выдержать без ущерба для здоровья еще несколько десятков ударов. Одним движением он задрал рубашку на плечи тинэйджера, расширив таким образом свою мишень. Теперь стройное тело Матьё был совершенно оголено от лопаток до щиколоток. Порка возобновилась с новой энергией.

Теперь отец сек обнаженного сына не торопясь и тщательно выбирая цель. Ремень опускался на замирающее в ожидании голое тело юноши через равные промежутки времени, оставляя свои багровеющие отметины не только на истерзанных полушариях зада, но также на ляжках, икрах и нижней части спины тинэйджера. Хотя горячая волна боли по-прежнему разливалась по его телу после каждого удара, Матьё, уже немного притерпевшись и имея возможность перевести дыхание между ударами, почувствовал некоторое облегчение. Вспоминая прежние навыки, он постарался расслабить мышцы и вилять задницей вслед за ремнем, чтобы немного ослабить боль. Теперь он уже был уверен, что сможет дотерпеть до конца порки не уронив себя в глазах Кэт. Правда, последние десять ударов, вновь пришедшиеся на сплошь покрытые синяками и ссадинам ягодицы мальчика, вновь заставили его усомниться в пределах собственной выносливости, но Матьё вытерпел их без единого стона, только резко втягивая воздух сквозь плотно сжатые губы.

Наконец отец опустил ремень и, не сказав ни слова, удалился в свой кабинет, оставив молодых людей наедине. Юноша медленно встал и стал очень осторожно натягивать свою брошенную на кресло одежду. Когда грубая ткань джинсов коснулась сплошь исполосованных полушарий зада, парнишка скривился от боли, и у Кэтрин появилась надежда, что хоть теперь, в отсутствии отца, он не сможет сдержаться. Но, к разочарованию девушки, Матьё лишь улыбнулся кончиками губ и лукаво подмигнул ей, давая понять, что он в порядке. Юноша не предполагал, что этот дружеский жест вызовет у молодой англичанки яростное желание схватить оставленный Гренье-старшим ремень и "хлестать этого нахального мальчишку до тех пор, пока он, захлебываясь слезами, не станет на коленях умолять о пощаде", как записала Кэтрин в своем тайном дневнике тем вечером. В то самое время, когда юная леди поверяла бумаге вышеупомянутые кровожадные мысли, Матьё в своей комнате, стоя нагишом перед зеркалом, оценивал размеры причиненного ему ущерба. Результаты осмотра не внушали оптимизма. Разъяренный родитель постарался на славу, всыпав любимому сыночку порядка шестидесяти "горячих" по голому телу - почти в три раза больше, чем тот получал за раз когда-либо раньше. Особенно непрезентабельно выглядел зад юноши, принявший на себя львиную долю ударов. На еще недавно идеально гладкой, упругой коже ремень оставил массу болезненных отметин: сплошь покрывающие обе половинки малиновые рубцы и кровоподтеки постепенно темнели, наливались всеми оттенками сине-фиолетовой гаммы. "Вот разошелся, старый хрыч, - думал с досадой паренек, осторожно проводя ладонями по своей распухшей, пылающей заднице, - Надо же было так меня разукрасить!" О нудистском пляже, куда он намеревался вскоре пригласить Кэт, на ближайшее время придется забыть. Хуже того, множество отметин осталось на спине и бедрах, там, где тело не могли прикрыть плавки. Так что же, ходить весь день в такую жару в джинсах и рубашке и совсем не купаться? А как прикажете садиться на мотоцикл?! Ну нет! Гулять несколько дней пешком он не намерен. Без "колес" девчонку не завоевать, так что завтра же - в седло, хоть поначалу и будет, конечно, не на шутку больно. Зато неплохие шансы трахнуться с английской красоткой: как она пристально разглядывала его, когда он раздевался перед поркой. Пожалуй, цель может быть достигнута уже на этой неделе! От подобных мыслей член парня затвердел и занял боевую стойку. Зажмурившись, Матьё начал не спеша водить по нему рукой, предвкушая близящееся наслаждение. Перед закрытыми глазами юноши Кэти, чуть смущенно улыбаясь, протягивала руки, чтобы заключить его в объятия.