Каникулы Володи Пчелкина. Часть 3

Естественно, что самодельные трусы часто не прикрывали наших детских пиписек. Даже у меня на физкультуре три раза всё совершенно вываливалось - и каждый раз прямо перед носом Гальки Синицыной, которая нет, чтобы промолчать, так сразу начинала пальцем показывать и ржать диким голосом! У самой-то, когда она кувырок делает, трусы вообще набок съезжают, и вся писька наружу! Хоть и с резинками трусы - а очень ей велики, от старшей Наташки достались. Правда, в пятом классе и девчонки и пацаны завели моду пододевать под трусы плавки, так что ничего не стало видно. Но здесь-то пододевать под трусы плавки никто и не думал! Становилось всё жарче и жарче, чувство стыда куда-то постепенно улетучивалось. К тому же, как выяснилось, в вагоне мужчин почти не было - лишь пожилой толстяк в соседнем купе, совсем уж старый дед в конце вагона да трое солдат-дембелей, включая Рысева в самом дальнем купе, из которого они почти не вылезали, разве что в туалет и дальний тамбур покурить. Вагон был последним, чужие в него не заходили.

Вот и Варины трусы были слишком велики для неё, и в щели были прекрасно видны тёмно-коричневые половые губы и русые лобковые волосы повыше. Я даже рот открыл от изумления - всё-таки не часто мне доводилось видеть женские тайны так близко. Но всё проходит, кончилось и моё созерцание - девушки застелили постель, и я забрался к себе наверх.

Поезд ехал через какую-то лесополосу, и смотреть в окно на мелькающие деревья мне быстро надоело. Я перевёл взгляд на верхнюю полку купе - на ней спала совершенно голая девчонка. "Пожалуй, класса из второго-третьего - и как ей не стыдно без трусов?" подумал я.

На верхней полке было еще жарче, чем внизу, мои трусы уже наполовину вымокли от пота. Жара мучила и девчонку, она непрерывно вертелась, выделывая кульбиты ногами и принимая немыслимые позы. С моей стороны её писька была видна как на ладони, девчонка периодически засовывала в неё палец и чесала. От всего этого и мой писюн начал неумолимо подниматься.

Наконец-то она почти проснулась и, не открывая глаз, свесила ноги с верхней полки: "Мам, дай платье!" - "Танька - да ты чё - сдурела? Шубу ещё попроси по такой жаре!" - "Мам, я в туалет хочу!" - "Так иди, горе моё! На людей посмотри - кто щас одевается-то? И Шурика с собой возьми - ему тоже, небось, надо уже!" Полусонная Танька слезла с полки, кое-как надела сандалии себе и Шурику, и взяв его за руку, голяком потопала в туалет. Вдруг очень резко я почувствовал, что и мне пора отлить ("приспичило", что называется) и пошел за ними.

* * *

Я стал протискиваться по узкому коридору плацкартного вагона между чьих-то расставленных ног, каких-то узлов и чемоданов. Вход в одно купе был завешен простынями. Сквозь щелку мелькали какие-то тётки без лифчиков и голые детские попки.

В последнем купе ехал демобилизованный матрос, его-то и звали Володей, и еще один бывший солдат-пограничник ну просто богатырских размеров. Он почти всегда молчал и лишь добродушно улыбался. Здесь же кучковались и молодухи-северянки, очевидно, уже познакомившись с ребятами и оживлённо с ними что-то обсуждая. На боковых полках напротив "дембелей" ехали старик со старухой, ещё одна немолодая женщина занимала нижнюю полку в "солдатском" купе.

"А что, ребятки, не объединиться ли нам?"- предложила атаманша - "Отец, мать, тётенька - давайте меняться, у нас и купе отдельное - не то, что ваши боковые места; да и в центре, не рядом с туалетом!" - Её предложение было встречено всеобщим одобрением, и началось перетаскивание узлов и чемоданов.

Видимо, я замешкался - за голопопой Танькой с братом уже стояли в очереди пацан и девчонка, мои ровесники. Высокая чернявая девочка походила на армянку, голубые трусики были ей явно малы. Совершенно белобрысый плотный пацан в широких клетчатых трусах был ниже её ростом. Когда Танька с Шуриком вышли из туалета, они вошли туда вместе, чем здорово меня удивили - на брата и сестру они были никак не похожи. Как же они будут писать друг при друге?!

Когда я вернулся в своё купе, одна из студенток - Вика, стоя спиной к проходу, через голову снимала сарафан, оставшись лишь в своих беленьких трусиках, и залезла на полку. При этом я, сидя у окна, отлично успел рассмотреть её небольшие, но круглые и симпатичные грудки.

Из соседнего купе к нам заглянули две совершенно одинаковые девчонки с красными бантами в косичках: "Тётя Лариса, можно, мы у вас с Таней поиграем? А то наша бабушка заболела!" Девчонки-близнецы, дошкольного возраста, как и все дети в раскалившемся вагоне были голенькими. "Ой, а можно мы вашего ребёночка посмотрим? А это мальчик, или девочка? Ой, а это что у нее - такая писечка? А какие пальчики маленькие! А какая попочка! А можно мы её в писечку поцелуем?" Не дожидаясь разрешения, в избытке чувств девчонки стали чмокать младенца между ножек.

Затем Танька, Шурик и близняшки устроили дикий кавардак. Друг за другом наперегонки они влезали на стол, с него - на верхнюю полку и спускались по ступенькам в проход, а затем - в обратном направлении. Перед моими глазами замелькали детские письки и попочки в самых невообразимых ракурсах. Смотреть на этот калейдоскоп было очень приятно, я даже подумал: "Эх, жалко, что у меня сестрёнки нет!" Больше всего удивляло бесстыдство Таньки - девчонке осенью десять будет, второй класс закончила, а ведёт себя так, как будто полностью одета. Нет, даже ещё нахальней - то и дело запускает пальцы в свою письку!

Наконец, Татьяна покинула круговорот малышей и села на нижнюю полку с ногами, широко их расставив и пытаясь рассмотреть свою промежность: "Мам, чешется, сил нет, чем больше чешу, тем больше хочется!" - "Девчата, вы ж акушерки - гляньте, что у неё там, а то у меня Наташка опять обделалась!" - "Да какие мы акушерки, нам еще целый год учиться! Ну ладно, посмотрим вашу красотулю. - Давай, Танюха, раздвигай ноги - привыкай к женской доле!" Варя так и осталась сидеть рядом со мной, а другая девушка пересела на полку напротив, поставила Таньку спиной к себе, взяла её под коленки, как держат младенцев пописать, запрокинула девчонку назад и высоко задрала её ноги, сильно разведя их при этом в стороны. В таком импровизированном гинекологическом кресле вся Танькина писька была видна как на ладони. Варя протерла руки ваткой со спиртом, затем мокрым полотенцем, и раздвинула в стороны Танькины половые губы. Их внутренняя поверхность была покрыта какой-то красноватой сыпью. Моментально Шурик и девчонки с любопытством столпились вокруг.

Я и представить себе не мог, что девчачья писька устроена так сложно. Как мы, ребята, обычно их видим? - Два пухленьких валика и щелка между ними, которая в моём представлении дальше просто сужалась до трубочки и шла где-то внутри девчонки к её мочевому пузырю. У нас с пацанами даже знак особый выработался - сожмёшь руку в кулак, распрямишь указательный палец и мизинец - очень похоже получается, сами попробуйте! Моим же глазам предстала совершенно иная картина - за наружными валиками, как оказалось, скрывалась вертикальная кожистая складка, начинающаяся в самом верху щели. Там она и имела цвет кожи, постепенно розовея к низу и раскрываясь. Далее шли уже совершенно непонятные для меня складочки, дырочки, плёночки - аж в глазах зарябило. Танька мне казалась какой-то инопланетянкой.

Я представил себе, как странно для любой девчонки, имеющей такое чудо между ног, должны выглядеть наши писюны и яички. Но всё-таки - почему они всегда над голыми пацанами смеются? Мне, например, никогда не было смешно при виде девчачьей письки, да и ни одному моему знакомому мальчишке тоже.

"Лариса, потничка у вашей девочки-целочки! Страшного ничего нет, но полечить надо! Прямо сейчас и обработаем - тальк у вас есть, а мы порошок борной заболтаем. А всё жара виновата!" - "Да это не жара - пекло! Борная у меня тоже есть уже разведённая - вон на столе возьмите в бутылочке! Девчата, вот только как это меня угораздило горшок забыть?" - "Да, горшок бы нам тоже нужен был, хотя уж лучше бы тазик. Девчонки, у вас должен быть горшок!" - "Есть, есть, сейчас принесём!" - "А ты, кавалер, организуй-ка нам водички!" - Варя сунула мне пустую бутылку из-под кефира, и я пошёл её наполнять.

Когда я вернулся с водой, вокруг Таньки уже толпилась чуть ли не дюжина вагонных детей. Варя незамедлила этим воспользоваться в целях просвещения: "Девчонки, подмываться надо утром и вечером! А по такой жаре - вообще лучше без трусиков ходить - никто вас тут не съест! Особенно, если пописаете - надо сразу аккуратно письку вымыть! В вагонном туалете это легко - намочите ладошку, и помойте! А то будете с такой же сыпью ходить - вот, видите!" - и она опять раздвинула Танькину письку, куда с деловым видом уставились не только девчонки, но, конечно же, и пацаны.

"Учите, учите водой хлюпаться - уже в туалет зайти невозможно! Я как дверь открыла, а сама в белой юбке - так скорее назад, раздеваться, хожу вот теперь, как пионерка!" - возмутилась проходившая мимо пышная женщина в купальнике. "Извините, разве мы сказали, что нужно брызгаться? Но это же дети, надо же иметь какое-то снисхождение!" - "А как же раньше - никаких тебе бумажек-промокашек, а здоровые были!" - "Так раньше-то и трусов не носили, тело дышало, вот и ни пота, ни раздражения!" - "Да и то правда!"

Всё было готово, и процедура началась. Таньку подняли в прежнюю позу - писькой кверху, Варя тщательно её промыла и обработала раствором борной кислоты, затем осторожно промокнула чистым полотенцем и посыпала тальком. Самое интересное, что Танька при этом не смущалась ни капельки, а даже с каким-то превосходством поглядывала на столпившихся мальчишек и девчонок. "Вот и порядок! Как приедете, вы уж, Лариса, обрабатывайте её также дня три-четыре, утром и вечером, и купайте почаще! Только трусики ей не надевайте - недельки две как минимум! На улице - платье, а во дворе - пусть так бегает! Слышишь, подруга - про трусишки пока забудь, медики тебе запрещают!"

Варя повернулась ко мне: "Кавалер, что-то ты мне тоже не нравишься! Ну-ка, руки вверх, стой смирно, как солдат!" Я и охнуть не успел, как она ловко спустила с меня трусы ниже колен, и мой напрягшийся от всего происходящего стручок почти уткнулся ей в лицо. Девушки рассмеялись: "Ух ты, какой хорошенький! Нет-нет, так не пойдет, а ну-ка руки назад! Тамара, держи его!" Я и пикнуть не успел, как Тамара крепко взяла меня за запястья, завела мои руки за спину, а своими коленками уперлась в мою попу и слегка выгнула меня дугой. Теперь уже моё естество оказалось бесстыдно выставленным. Всё произошло настолько неожиданно и быстро, что почему-то вместо стыда я почувствовал лишь удивление и подумал: "Сильные, падлы!" Варя ловко отвела кожицу моего писюна назад, обнажив головку, покрытую какой-то желтоватой дрянью, сразу неприятно запахло. "Так я и думала - что же ты, красавец, письку не моешь? Тебе разве не говорили, что надо головку открывать? Вот, все смотрите, это называется смегма, в ней и размножаются микробы, всё это надо мыть каждый день! Девчонки, с такими грязнулями не дружите!" - "Да я только вчера в бане мылся!" - соврал я. "Еще раз повторяю - каждый день, а при такой жаре - и два-три раза нужно, вот как пописаешь, так и мой, в вагонном туалете это делать удобно!" - она ловко смыла смегму ваткой и окатила все моё хозяйство чистой водой. Тем временем к нашему купе подтянулись уже, наверное, абсолютно все вагонные дети.

"О, да у тебя тоже раздражение началось!" Оттянутая кожица действительно была ярко красной и слегка зудела. "Нет, так не годится - ты уж, Вовик, не обижайся, но твои трусы я конфискую, они тебе сейчас не нужны, а завтра утром получишь! Виноват сам, раньше мыться надо было! А то ты всё разотрёшь, и твоё хозяйство к вечеру так распухнет, что и пописать нормально не сможешь!" Варя подняла мои трусы с пола и сунула куда-то глубоко в свою сумку.

Мной овладели противоречивые чувства. Во-первых, довольно сильно болел писюн. Все последние дни мама возилась с хворающим Павликом, а я бегал сам по себе, и честно говоря, давно уже не мылся, как следует. Вот и заработал болячку. Конечно же, было и стыдно, но почему-то не очень. Не будете же вы в бане стыдиться, где все голые, а в нашем вагоне было куда жарче, и почти все дети ходили голые, лишь одна пятилетняя малышка бегала в шёлковых розовых трусиках, да пацан лет n-надцать в шароварах парился. Танькину письку вон вообще раздвигали и промывали. И Лариса так и сидела с голыми сиськами, раздувшимися от молока, и лишь изредка протирала соски чем-то смоченной ваткой. Возмущало другое - насилие со стороны девушек и их нахальство - меня даже мама уже много лет за письку не трогала, а после мытья меня мочалкой обычно говорила: "А письку теперь сам мой!"

Видимо, борьба чувств отразилась на моём лице, потому что всё ещё крепко державшая меня Тамара как-то доверительно сказала вполголоса: "Володя, давай мы не будем ссориться! Ты же понимаешь, что тебе самому так лучше будет! Да и кого стесняться то - мелюзги этой? Вон, взрослые женщины раздеты, да я и сама скоро последний лифчик сниму - трёт, зараза, и душит!"

Внезапно меня осенило - да меня же здесь никто не знает! Ни одноклассников, ни родных, ни знакомых в вагоне нет! (про Рысева я в тот момент забыл) То есть никому не будет известно, что я ходил тут голый! А ведь ещё вчера я завидовал купавшейся малышне и подсознательно мечтал оказаться на месте голозадых пацанят! В общем-то, я давно любил быть голым, но очень стеснялся, поэтому удавалось это мне очень редко, чаще всего в моменты, когда никого не было дома. А тут как раз по коридору прошла уже виденная мной у туалета моя ровесница девочка-брюнетка, сверкая голой незагорелой попкой. Невольно появившаяся возможность ходить голяком меня буквально опьянила. Поэтому я хотя и покраснел, как рак, но вырываться перестал и солидно пробасил: "Ладно, отпустите - я же понимаю, что сам виноват!"

"Только не вздумай другие трусы из чемодана достать - а то знаю я вас, мальчишек!" Предположение девушек о том, что я могу пойти на обман, настолько меня возмутило и обидело, что на глаза выступили слёзы: "Да я чё - брехун или дурак что ли по-вашему?" - "Ну извини, не обижайся - это же я так просто - для порядка!" - сказала девушка, размыкая свой классный зажим: "Мальчишки - вы всё видели? Марш мыться, а то каждого сейчас буду проверять, нечего тут разводить гниль и плесень!" - решительно приказала Тамара.