Бремя любви. Часть 10

О, этот сладкий, обжигающе сладкий кайф - кайф проникновения! Головка, обильно смазанная вазелином, разжимая мышцы сфинктера, вскальзывает вовнутрь, и Андрей, на мгновение остановившись - содрогнувшись от наслаждения, тут же скользит твёрдым, как скалка, членом дальше... кайф! охуительный, ни с чем не сравнимый кайф! - член, скользящий впритирку, входит в обжигающую глубину Максова тела медленно, сантиметр за сантиметром, доставляя Андрею, невольно затаившему дыхание, хотя и привычное, но от этого не менее приятное - не менее сладостное - ощущение физического проникновения, - они, Андрюха и Макс, трахают друг друга уже без малого полтора года, и хотя они делают это не слишком часто, делают они это, тем не менее, достаточно регулярно - в среднем, если оглянуться назад, получится, что раз в две недели они, находя для этого место и время, перепихивались обязательно; иногда случалось это чаще, иногда - реже, но в среднем выходило где-то так...

А впервые они сделали это, едва познакомившись после прибытия в часть, и произошло это - впервые случилось - спонтанно, легко, а потому - совершенно естественно: они оба прибыли в часть из разных учебок, где за полгода получили сугубо военные специальности, но отнюдь не звания, и однажды, оказавшись в суточном наряде по кухне, они оба были оставлены на ночь в столовой - в качестве неизвестно кого, но таков был устоявшийся порядок; строго говоря, суточный наряд по кухне, состоящий из дюжины человек во главе с сержантом, вообще не должен был на ночь уходить в казарму, а должен был в полном составе оставаться в столовой на всю ночь, но правило это в силу каких-то причин систематически не соблюдалось, и наряд, перемыв после ужина посуду, вычистив котлы и почистив картошку, уходил спать в казарму, а в столовой на ночь оставалось два-три человека из "молодых", чтоб, во-первых, рано утром открыть дверь приходящим поварам и, если будет нужно, в чём-то им по мелочи помочь, а во-вторых, чтоб в самой столовой в течение ночи был вообще хотя бы кто-то, поскольку иные дежурные по части, обойдя с проверкой посты, иной раз, движимые служебным рвением, ломились среди ночи или даже под утро в помещение столовой, и тогда нужно было, проснувшись, открывать дверь, докладывать, что-то врать про отсутствующих, хотя все офицеры в части прекрасно знали, что наряд в полном составе на ночь в столовой не остаётся...

В ту осеннюю ночь выбор пал на Андрея и Макса, - сержант-дагестанец, прослуживший полтора года, будучи старшим наряда по кухне, на них двоих молча указал пальцем, и они, изнутри замкнув за ушедшими дверь - оставшись одни, тут же сдвинули между столами несколько длинных скамеек, чтоб, не мешкая, провалиться в сон самим, но вместо этого нежданно-негаданно провалились в нечто другое: когда улеглись на жестких, для сна никак не приспособленных скамейках, тут-то всё и случилось... да и как могло э т о не случиться? То есть, могло, конечно, и не случиться, как не случается со многими, но... когда тебе едва за восемнадцать, и ты симпатичен, и в силу природного оптимизма ты разумно лишен изнуряющей рефлексии, порождающей страхи-химеры, и при этом ты достаточно умён для того, чтобы принимать решения самостоятельно, без оглядки на замшелые шаблоны сексуальной квазиморали, а рядом с тобой в темноте, рождающей всякие мысли-импульсы, лежит точно такой же симпатичный парень, которому тоже едва за восемнадцать, и вы оба, лежащие рядом, за полгода службы истосковались-соскучились по элементарному человеческому теплу - как могло то, что между ними случилось, не случиться?

Молча, ни о чём друг друга не спрашивая, они импульсивно придвинулись, прижались один к одному - прижались так тесно, как только это было возможно, и поначалу, движимые молодым, вмиг вспыхнувшим желанием, они долго и страстно, запойно целовались взасос, с ликующе радостным удивлением открывая - осознавая - какой это упоительный кайф... прижимаясь друг к другу - с наслаждением вжимаясь один в одного взбугрившимися штанами, они жадно и горячо целовались взасос, и это жадное - взаимное - сосание в губы какое-то время казалось им верхом возможного; между тем, руки их, неустанно скользящие друг по другу, сами собой оказались внизу: продолжая сосать друг друга в губы, они, ничего друг другу не говоря - ни о чем друг у друга не спрашивая, расстегнули один одному форменные штаны, и на свободу тут же вырвались напряженно торчащие, сами собой залупившиеся члены, влажно-клейкие от небывало сильного возбуждения, - безоговорочно, безоглядно доверившись друг другу, спустя ещё несколько минут они, стремительно постигая открывающиеся возможности, уже лёжали "валетом" на сдвинутых скамейках и, обжимая мокрыми губами обжигающе твёрдую плоть, друг у друга не очень умело, но от этого не менее страстно сосали солоноватые члены, и это было тоже в кайф - это было фантастическое, почти сказочное наслаждение, которое ни один из них не испытывал прежде;

А потом, придерживая штаны, возбуждённый Максим мигом принёс в ложке растительный жир, оставшийся от дневального, после отбоя приходившего жарить картошку для "дедушек", и, использую этот жир в качестве смазки, они, Андрюха и Макс, приспустив на щиколотки штаны, превозмогая боль, шалея от кайфа, содрогаясь от наслаждения, всё на тех же безучастно жестких скамейках поочерёдно друг друга "распечатали" - один одного натянули в очко... в армии, где только одни парни, всё это не такая уж редкость, и то, что случилось ночью в столовой, не напугало ни Андрея, ни Макса - наоборот, вкусив кайф однополого секса, они оба восприняли это как вполне приемлемый и потому вполне допустимый, а в сравнении с мастурбацией и более кайфовый способ удовлетворения сексуальной потребности, и допустимость-приемлемость эта, как они, не впадая в излишнее самокопание, сами для себя объяснили, была обусловлена - и, соответственно, тут же оправдана - отсутствием баб, и в этом они оба тоже не были оригинальны: в армии многие парни, находящиеся на пике своей сексуальности, не афишируя своих действий, втайне взаимно отсасывают или кайфуют в очко, объясняя при этом своё сексуальное поведение именно таким - вполне понятным - образом, и с этим трудно поспорить, если иметь в виду, что человек от природы бисексуален; "я это делаю не потому, что я голубой, а потому, что отсутствуют бабы" - говорит сам себе неофит в камуфляже, объясняя-оправдывая своё реализуемое желание сексуального наслаждения, и для кого-то это действительно так;

А кто-то - тот, кто признать свою пробудившуюся гомосексуальность ещё не готов - таким образом, то есть отсутствием баб, на какое-то время успокаивает себя, вольно или невольно оттягивая момент своей сексуальной идентификации - говоря себе, что всё это временно, всё это кончится-пройдёт с окончанием службы... словом, так - нежданно-негаданно осенней ночью в полковой столовой на сдвинутых между столами жестких скамейках во время очередного кухонного наряда - у Андрея и Макса всё это случилось впервые: они, лишив друг друга анальной девственности, открыли для себя упоительный мир, полный самых сладостных ощущений; второй раз это произошло две недели спустя, и ко второму разу уже был куплен вазелин, тюбик с которым предусмотрительный Максим незаметно спрятал в кирпичах за зданием казармы, - опасаясь быть застигнутыми, чутко вслушиваясь в малейшие шорохи, они сделали это быстро, практически наспех, между строительными плитами, сложенными за приземистым старым зданием полковой бани, и только осенние звёзды были свидетелями их молодого армейского наслаждения - торопливого, но от этого не менее сладкого; а потом они стали трахаться регулярно, не без труда выискивая для этого время и место, и траханье это, при отсутствии рефлексии доставлявшее им обоим вполне естественное и более чем полноценное удовольствие, протянулось у них непрерываемым пунктиром через всю армейскую службу... да и как могло быть иначе - с какой стати должно было быть всё это иначе?

Это был нормальный - взаимно приемлемый - секс, с незапамятных времен явно или тайно практикуемый во всех армиях мира, и только люди наивные либо лукавые могут об этом не знать или всё это - заведомо очевидное - отрицать; понятно, что такой секс - взаимный, широко и повсеместно распространённый, внутренне приемлемый, но публично порицаемый - парнями, его практикующими, в казармах разумно не афишируется, а потому о вполне регулярном трахе, в течение полутора лет происходящем между Андреем и Максом, за прошедшие полтора года никто ничего не узнал: они, Максим и Андрюха, на протяжении этих полутора лет были разумно осторожны, а потому никто ничего ни разу не заподозрил и уж тем более никто ни о чём ни разу не догадался. - Андрей, чувствуя близость оргазма, с силой давит пахом на зад Максима, и Максим, подчиняясь этому давлению - скользя по матрасу грудью, послушно подаётся вперёд, ложась под Андреем ничком, одновременно с этим раздвигая, разводя в стороны ноги: Андрей, всем телом наваливаясь сверху на лежащего под ним Максима, с наслаждением вжимаясь в его тело своим, обхватывает ладонями упруго округлые накачанные плечи Макса и, обжигая его шею горячим дыханием, с удвоенной силой продолжает судорожно двигать задом, содрогаясь от нестерпимо сверлящей между ног обжигающей сладости; круглые, размыто белеющие в лунном свете ягодицы Андрея конвульсивно сжимаются, стискиваются, на мгновение каменеют, образуя по бокам характерные ямочки, и тут же вновь разжимаются, подаваясь вверх, отчего ложбинка между ягодицами мгновенно ширится, и снова сжимаются, сладострастно стискиваются с удвоенной силой, чтобы мгновение спустя приподняться расширяющейся ложбинкой вновь: слышно, как Андрей, уткнувшись лицом Максиму в шею, прерывисто - взахлёб - сопит, - до оргазма остаются считанные мгновения...