Умирающий. Часть 1

В телефонной трубке раздался слабый мужской голос:

- Алеша? Алеша? . . Позовите Алешу!

- Я вас слушаю.

- Алеша, это Юра Голубцов, я умираю, привези мне баночку йогурта:

Голубцов пробудил во мне самые паскудные воспоминания. У нас с ним одно время было, много лет назад, он даже жил у меня, но потом внезапно исчез. Я его искал три дня, хотел даже заявлять в милицию, потому что он не отвечал по мобильному. Наконец, нашел. Оказалось, что он женился. Мог бы сказать, предупредить - я что, связал бы его? Просто сбежал...

- Может быть, тебе привезти еще что-нибудь, кроме йогурта? - холодно спросил я.

- Нет! Нет! Больше ничего!

: В больнице он лежал в хирургическом отделении. Палата отдельная.

- Ого, у тебя отдельная палата! . .

- Да какая отдельная! Это бокс для тяжелых больных. Я умираю! Сними утку со стула и сядь.

Я сел. Достал из портфеля баночку йогурта.

- Сейчас не хочу. Поставь на тумбочку. Я потом.

Я смотрел на умирающего и обиженно молчал.

- Врач сказала, что медицина сейчас еще многое не может, - объяснил Юрка. - Достижения большие, но не во всех областях.

Я молчал.

- Вот, - сказал Юрка. - Они теперь больным говорят всю правду. Мне это нравится. Это лучше, чем всякие экивоки и ложь насчет долгой жизни. Я смерти не боюсь, и готов. Легко умирать, когда знаешь всю правду.

- Где же твоя любимая жена? - не вытерпел я.

- Ой, Юльку-ангельскую душу, не трожь! Она сказала, что если со мной что случится, то она меня не переживет. Ее мне жалко больше, чем себя. Она: - Он зашептал: - Она оплачивает уход за мной.

Дверь скрипнула и вошла медсестра. С термометром. Стряхнула и положила на край тумбочки.

- Сейчас ставить или когда? - жалобно спросил Юрка, воздев глаза.

Медсестра, крупная девушка 56-го размера, соизволила ответить только в дверях:

- Ставьте, когда хотите.

И ушла. Юрка объяснил:

- Люся. Чудесная сестра! Очень чуткий человек. Она сегодня до шести, а ее сменит Вера. - И снова зашептал: - Юленька им обеим доплачивает.

Помолчали. Я спросил:

- А что тебе болит?

- Резекцию желудка сделали. Вжик! Полжелудка нету.

Снова замолчали.

- А отчего ты умираешь? От резекции не умирают.

- Кто - как, - резонно ответил больной.

Опять помолчали.

- Съешь йогурт, - попросил я.

- Потом, потом.

- Когда потом? Вдруг не успеешь?

- Ты все шутишь: А, знаешь, Люся на тебя клюнула, на твою кожаную куртку. Расскажи, с кем живешь-кого ебешь?

- Ни с кем не живу. По тебе горюю.

Это было почти правдой. После Юрки у меня было еще два-три. Ну, может, четыре-пять:

Я продел руку под простыню и взял его агрегат. Поласкал. Агрегат умирающего стал напрягаться. Скрипнула дверь - я резко отдернул руку. Вошла слон-Люся.

- Клизму сейчас делать или будете на ночь?

Юрке передался мой рывок, он не сразу сообразил, что ответить. Я повернулся к Люсе и сказал:

- Клизму, Люся, будем делать на ночь.

В ее глазах я прочитал желание отдаться мне сию минуту, в дверях, стоя. Моя кожаная куртка на нее подействовала. Она вышла, не утолив своей половой потребности.

Я снова быстро сунул руку под простыню - агрегат напрягся еще больше. Я начал его подрачивать. Юрка слабо застонал:

- Мне сейчас не до этого, Алеша: Знаешь, я хотел тебя попросить об одной вещи. Ты всегда говорил, что тебе нравится мой член.

- Он отличный, Юрка!

- Когда я умру, отрежь его и отвези на бывшую Выставку достижений народного хозяйства. Правда, мне не до этого:

- Обещаю.

Тем временем будущая гордость России напрягся на полную мощь, и я понял, что настолько "до этого" , что дело серьезнее, чем можно подумать.

- Эта твоя чуткая Люся снует сюда взад-вперед?

- Юленька ей приплачивает:

- Я бы ей приплатил, чтобы она сюда не заходила пятнадцать минут.

Я пошел навстречу беде - на пост медсестры, и сказал Люсе, которая фасовала таблетки:

- Не заходите, пожалуйста, минут пятнадцать. Я его подмою. Он вас стесняется.

- Ладно.

Слон смотрел на меня из-за своего барьера с вожделением.

Я вернулся в палату, взял стул и на всякий случай приставил его к двери. Отбросил простыню и стал внаглую сосать. Член сразу брызнул фонтаном горьковатой жидкости - но это была только прелюдия к симфонии. Юрка лежал с закрытыми глазами, на его лице выступил румянец, больной часто дышал. И, как всегда в таких случаях, предупредил:

- Идет, Алеша.

И - пошло! Рот заполнила сперма - сразу, наверное, стакан, я не успевал глотать, у меня потекло с усов. Юрка въебывал мне в рот, его берцовые кости били меня по щекам, руками он схватился за края кровати. Извержение длилось не меньше двух минут.

- Все, - прошептал умирающий.

Я вышел в уборную и привел себя в порядок. Вернулся.

- За два месяца первый раз, - сказал Юрка. - А так хочется, чтобы ты меня по старой памяти трахнул. Жопа чешется невероятно. Зудит вся.

Я взял со спинки кровати полотенце, пошел опять в уборную, намочил, и стал Юрку подтирать, как обещал медсестре Люсе. Тут скрипнула дверь - она. Видит, что я держу честное мужское слово, - тут же дверь прикрыла. Я протер Юрке и жопешник, и агрегат, и промежности.

- Господи, как хочу ебаться: - услышал я шепот. - Проеби меня, Алеша, как сидорову козу, за мое плохое поведение! Я поступил тогда подло!

На тумбочке я увидел флакончик с вазелиновым маслом. Юрка лепетал свои извинения за прошлые грехи, а я хорошенько смазал ему вазелиновым маслом очко, поработал внутри пальцами.

- Опять почему-то встает, - прошептал Юрка. - На меня действует твое присутствие.

Тем временем я работал внутри его очка сначала одним, потом сразу тремя пальцами - за время "правильной" семейной жизни его очко не заросло. Юрка выгибал жопу и сам себе крутил набухшие соски. Затем я взял с тумбочки столовую ложку - ничего лучше не придумал, - надел на нее резинку, которую по привычке всю дорогу таскаю в кармане, и стал Юрку легонько трахать этим самодельным членом.

Как только я ввел черпало в зад, скрипнула дверь - вошла слон-Люся и положила на тумбочку таблетку.

- Что-то вы так долго, - сказала она, увидев мою согбенную над койкой фигуру.

- Сейчас закончу.

- Помочь?

- Нет! Нет! - жалобно застонал Юрка.

- А то - могу. Мне ваша жена платит за то, чтобы я вам помогала.

Я прикрыл Юрку простыней и выпрямился.

- Люся, - сказал я, - Юрий Андреевич мне сказал, что вы - лучший из всего медперсонала.

Кто - лучший, я не знал.

- Ну, лучший медработник.

Ее здоровенная морда зарделась. Стоя в дверях, она решила рассказать свою биографию.

- Я же закончила фельдшерское отделение, а работаю медсестрой. Мест нет. Переизбыток фельдшерских кадров.

Я кивал, сочувствуя. А под простыней черпало ложки торчит у Юрки в жопе...

- Потом еще мне предлагали перейти на скорую помощь, но я отказалась, потому что ездить надо. А тут все-таки спокойнее, есть где ночью лечь поспать. Не на топчане и не под телогрейкой - по-человечески, на мягкой кровати. И врачи вежливые. Крови, конечно, больше, и умирающих много, но все-таки не согласилась.

А ложка - в жопе!!!

- Потом тут чем лучше? Всегда крыша над головой, и от больных можно получить благодарность. Все-таки в постоянном контакте. Вчера умерла тут одна - мне от нее достались вот эти шлепанцы. Где я их взяла бы еще? На каблучке, я всю обувь нашу на каблучке, от плоскостопия.

А ложка - в жопе!!! Я повел глазами, намекая на присутствие Юрки.

- А, - махнула рукой Люся, - не жилец. Не ест ничего.

И вместо того, чтобы уйти из палаты, тихо скрипнув дверью, вошла, наоборот, в палату и приблизилась к койке.

- Вот, впервые повернулся на бок. А так лежит всю дорогу на спине, на бок не поворачивается. Пролежни будут!! - почему-то закричала она, как будто Юрка глухой.

Юрка с перепугу повернулся опять на спину. Ложка - в жопе!!! Чем я ее буду из него доставать?!

- У вас интересная работа, - сказал я. - И больные вас очень любят.

Люся, слава богу, направилась обратно к двери, но, отворив ее, опять остановилась.

- Еще звали в институт туберкулеза, но я опять отказалась. У меня дядя всю жизнь болел туберкулезом, насмотрелась, больше не хочу.

Она снова вернулась в палату. Поняла, что в моем лице нашла человека, который поймет всю ее жизнь. Прикрыв за собой дверь, Люся сказала:

- Потом еще от врачей многое зависит.

И она развила абсолютно верную мысль, что есть такие врачи, которые даже укола сделать не могут. А ложка - в жопе!!!!!!

- Юр, - говорю ласково, - ты бы не лежал на спине, повернулся бы на бок, как Люся говорит. Послушался бы Люсю.

Он смотрит расширившимся от ужаса глазами и переспрашивает:

- На бок - лучше?

- Гораздо лучше, - отвечаю.

А Слон глядит на него, как на доходягу, и говорит мне в полный голос:

- До вечера не доживет. Оставьте уж его, пусть лежит, как хочет.

Вдруг где-то вдали раздался отзвук металлической посуды. Не сходя с места, Люся как гаркнет во всю глотку:

- Сейчас иду! Иду! Я в боксе! - в больнице бетонные стены затряслись. И сказала тише, мне: - Сейчас приеду, кормить будем.