Пятое время года. Часть 28

Какое-то время они целовались... точнее, не целовались - не в засос целовались, а, смеясь, шутили-дурачились... как словно маленькие! Полотенца были размотаны, и теперь они, Расик и Димка, на них просто сидели в залитой молочным светом ванной комнате, - шутя и дурачась - склоняясь один над другим, они ласкали губами друг другу пиписы, сосали багровые, сочно пламенеющие головки, ласкали губами один у другого потемневшие, возбуждённо набухшие соски, и Расик - так же, как Д и м а! - целовал Димку в глаза, в щеки, в губы...

- Я люблю тебя... - шептал Димка, шестнадцатилетний десятиклассник, млея от счастья, от сладкого зуда в мышцах ануса, от распирающей сердце нежности...

- Это я, Дима... я люблю тебя! - смеялся в ответ Расим, пятнадцатилетний девятиклассник, млея от счастья, от нежности, от полыхающего огнём сладостного зуда в мышцах ануса...

- Я всё равно люблю тебя больше! - смеялся Димка, склоняясь над членом Расима - теребя губами багрянцем налитую головку Расикова пиписа.

- Ни фига, Дима... я тебя больше люблю! - шептал счастливый Расим, склоняясь над членом Димки - лаская губами пламенеющую багрянцем головку Димкиного пиписа.

Было уже почти три часа ночи, и в окно по-прежнему бил-барабанил дождь... за окном была осень, а в одном из гостиничных номеров было п я т о е в р е м я г о д а, - два обнаженных парня, смеясь и дурачась, толкаясь, лаская друг друга, целуя один одного куда попало, сидели на полотенцах полу в залитой ярким молочным светом ванной комнате, и... они, Димка и Расик, были счастливы!"Мерзость"?"Грех"?"Извращение"? А вот хуй вам, нестриженые козлы, ненавидящие любовь - не сегодня сумевшие подменить сладость и трепет живой любви приносящим вам прибыль коммерческим суррогатом! Хуй вам, небритые девочки...

- Расик... неси вазелин! - проговорил - жарко выдохнул - Димка, пальцем буравя Расиму стиснутый входик.

- Здесь? - отозвался Расим, и в его голосе не было ни малейшего удивления... он только спросил-уточнил: "здесь?"

- Здесь! - коротко проговорил Димка, вдруг подумав, что здесь - именно здесь, где Расим впервые сказал ему, Димке, "я люблю тебя" - они будут любить друг друга - Полотенца расстелем...

- Ага, Дим... я мигом! - отозвался Расим, упруго вставая на ноги... пламенеющий факелом член, словно толстый ствол пушки-зенитки, взметнулся вверх над кустиком черных - густых, шелковистых - волос, обрамляющих крупный Расиков член у самого-самого основания... он, Расик, был строен, был элегантно тонок, и вместе с тем в его теле не было никакой субтильности... яйца, как два ядра, оттягивали мошонку книзу, и Димка, снизу вверх вожделённо глядя на вставшего перед ним в полный рост парня, почувствовал, как от страсти-любви у него предвкушающе сладко задёргались мышцы зудящего сфинктера...

Расим, повернувшись задом - чуть колыхнув, дрогнув упругими, по-мальчишески сочными, небольшими, скульптурно округлыми ягодицами, вышел из ванной за вазелином, и Димка, изнемогая от нежности и желания, тут же, не медля, расстелил-разложил на полу их два банных махровых полотенца... ах, как классно всё получилось!

И приснившийся сон, и вдруг невесть откуда возникшие, зашумевшие в голове слова, начавшие выстраиваться в осмысленные фразы... и то, что он, Димка встал - что вдруг почувствовал неодолимое желание эти слова остановить, удержать, не дать им исчезнуть в ночи... и то, что проснувшийся Расик встал тоже - что он появился в ванной за ним, за Димкой, вслед... и получившееся стихотворение, которое Расику явно понравилось... и это порывистое признание Расика - его искреннее признание в любви... всё сложилось в последнюю ночь как нельзя лучше!

Димка подумал, что это последняя ночь - ночь их совместного проживания... но - ночь ещё не закончилась! И у них ещё было утро... ещё было море кайфа! Главное... главное то, что они любят друг друга - любят взаимно! Димка, любящий и любимый, счастливый и радостный, лёг на спину лицом к двери, широко разведя-раздвинув в стороны согнутые в коленях ноги - предвкушающе стискивая, сжимая в кулаке напряженно гудящий несгибаемый член... сейчас он, Димка, поднимет ноги, и Расик... любимый Расик сольётся с ним, с Димкой, в неразделимое целое!

Или - он, Димка, первым войдёт в Расима, сливаясь с ним, с Расиком, нерасторжимо... какая разница им, двум влюблённым друг в друга парням, кто в кого вставит первым, если у них на двоих любовь одна!

- Расик, люби меня... - выдохнул Димка, едва Расим, солнечно улыбаясь, возник-появился в дверном проёме с практически плоским - почти что сплюснутым - тюбиком вазелина. - Люби меня, Расик... люби меня так, как ты хочешь... я, Расик... я - твой!

-Дима, я тоже... я тоже твой! - выдохнул Расик, опускаясь рядом с Димкой на колени...

В эту последнюю ночь своего совместного - счастливого - проживания в номере гостиницы они уже больше не уснули, решив, что выспаться они смогут в самолёте за пять часов беспосадочного полёта... да и глупо - непростительно глупо - было бы спать в последнюю ночь!

Ну, то есть, сначала они любили страстно и жарко друг друга на полу - на расстеленных рядом махровых полотенцах... потом любили они друг друга в ванне - под струями льющей сверху воды... потом, когда, шаля и дурачась, они насухо вытерли друг друга и, не включая в номере свет, вновь улеглись в постель, времени на сон уже практически не оставалось... то есть, можно было б, конечно, забыться коротким сном, ничуть не заботясь о том, что они могут проспать, потому как проспать они, Расик и Димка, не могли в принципе - звероподобное революционное танго в будильнике Димкиного телефона, начинавшееся сакральным словом "вставай", способно было с лёгкостью разбудить не только их, а даже глухих за стенкой, но Расик сказал:

- Дим, давай спать не будем совсем... давай? - и Димка, обнимая любимого Расика - прижимая его к себе, отозвался в ответ:

- Давай... я, Расик, как ты!

Спать им действительно не хотелось - сна у обоих не было ни в одном глазу, и они... всё оставшееся до подъёма время то разговаривали, то целовались, то обнимались, лаская друг друга, и снова - говорили, говорили, говорили... не могли наговориться! Cum res unimum occupavere verba ambient - слова приходят, если предмет наполняет душу... разве не так?

На исходе последней ночи своего совместного проживания в гостинице они любили друг друга con lanezza - любили con morbidezza, но эта тихая кроткая нежность на исходе последней их ночи была не менее чувственна и упоительна, чем любовь con tutta forza! Они любили друг друга... и что им было с того, что в ночи за окном была осень?

За окном была осень, и уже подступала, дышала ей в спину зима: ветер рвал с деревьев последние листья... мракобесы стучали копытами... уголовники правили бал... кто-то где-то кого-то насиловал - и козлы потирали руки: в мире, лишенном любви, всегда можно утешить слабого или несчастного по прейскуранту... много чего было там, за окном!

Дождь холодный стучал, барабанил в окно, но Димка и Расик его не слышали - в их юных, никем и ничем не растленных душах звучала музыка первой любви, - неутолимо лаская друг друга, они решали-планировали, где и как они будут встречаться, когда вернуться домой... собственно, всю вторую половину дня у Димки дома никого не бывало - родители Димкины были на работе, и потому Расик после школы мог приходить к нему, к Димке, в гости; конечно, такого уже не будет - чтоб, просыпаясь утром в одной постели, говорить друг другу "доброе утро"... ну, и что? А просто видеть Расика у себя дома - разве это был не кайф? И вовсе необязательно трахаться - каждый раз вставлять один в одного пиписы...

- Вовсе не обязательно, - проговорил Димка, целуя Расима в губы.

- Ага, это сейчас ты так говоришь... а сам, блин, всё время хочешь! - засмеялся Расим, прижимаясь к Димке.

- Ну, хочу... а я что - виноват, что хочу? - парировал Димка. - Я ж хочу не вообще - не абы с кем, а хочу я, Расик, только с тобой... разве это плохо?

- Не знаю... - Расим, говоря "не знаю", прижался губами к Димкиной щеке - поцеловал Димку в щеку.

- Как, блин, "не знаю"? - отозвался Димка, изображая голосом своё максимальное возмущение. - Расик, ты что - не любишь меня?

- Я не про нас... я вообще! - хмыкнул Расим. - Вообще... почему все считают, что это плохо? Ну, когда парень с парнем... как мы с тобой!

- Ну, во-первых, не все так считают... мы ж с тобой так не считаем! - улыбнулся Димка, теребя пальцами полунапряженный - упруго-мягкий, как сарделька - Расиков пипис. - Мы с тобой так не считаем, и это - для нас! - главное... это во-первых. Во-вторых: кто-то лишь делает вид, что считает, что это плохо, а на самом деле... на самом деле вовсе так не считает! Говорить - для отвода глаз - можно же всё, что угодно! И я думаю... - Димка подумал про себя самого, - что таких "считающих" очень даже немало!

- Как мы с тобой! - засмеялся Расим. - Сами делаем вид, что это плохо, а сами...