Пятое время года. Часть 19-10

Димка предполагал - страстно хотел, думал-планировал - уединиться с Расимом сразу после ужина, чтобы, не дожидаясь ночи... потому как ждать ночи у него, у Димки, не было уже никаких сил, но еще перед ужином к Димке подошел Серёга - попросил Димку, неплохо знающего английский, настроить на его, Серёгином, ноутбуке пару приглянувшихся ему программ, - Серёга не пожалел деньги - купил диск в лицензионным софтом, и Димка после ужина сказал Расиму, что он, Димка, задержится минут на тридцать или даже на сорок...

А какие у него, у знающего английский Димона, могли быть основания, чтоб Серёге отказать? Впрочем, в том, что нужно было идти к парням, тут же оказался свой плюс: Димка сказал Светусику, что сегодня он вряд ли сможет прийти к ним в гости, потому как "надо помочь Серёге - надо настроить ему программы, а потом надо будет попарить ногу, чтоб наложить на мозоль лейкопластырь"... так мозольный лейкопластырь, купленный в "долбаной аптеке", ему, Димке, пригодился ещё раз!

Пробыл Димка в номере парней - своих одноклассников - почти час... а едва вышел, тут же достал из кармана телефон.

- Расик, ты где?

- Дома, - отозвался Расим. - Я как пришел, сразу в душ сходил... сейчас эсэмэски отправил - маме и бабушке... а ты, Дима, где?

- Я сейчас буду... я буду через пару минут! - весело проговорил Димка и тут же, не удержавшись, добавил - спросил, придавая своему голосу загадочную таинственность: - Расик... сказать тебе что-то?

- Что? - отозвался Расим; прижимая телефон к щеке, Димка уловил в голосе Расима и любопытство, и - с любопытством одновременно - проскользнувшую тревогу... он, Расик, в два счета купился на Димкин тон!

- Я люблю тебя, Расик! - выдохнул Димка чуть слышно.

- Дима! Опять ты... - протестующим тоном проговорил Расим, но... прижимая телефон к щеке, Димка уловил-почувствовал, что протест в голосе Расика был какой-то ненастоящий, несерьёзный... так, для проформы!

- Через минуту я буду! Отбой! - Димка, подходя к лифту, нажал на своём телефоне красную скобку - кнопку отбоя... "Расик сходил уже в душ!" - подумал Димка, нажимая кнопку остановки лифта... он, Димка, всем сердцем, всей рвущейся к Расику душой уже чувствовал сладость объятий, и его, шестнадцатилетнего Димку, школьника-десятиклассника, распирало от ликования - от счастья!

Кабина лифта остановился - двери разъехались в стороны, и... уже сделав шаг - уже войдя в кабину лифта, Димка, думающий о Расике, увидел, а точнее, рассмотрел в парне, стоящем в кабине лифта - оказавшемся напротив, Игорька! Елы-палы... этот был тот самый Игорёк - один из двух гопников, которые с ним, с Димкой, обещали при встрече поквитаться!

Двери лифта плавно закрылись, - Димка, нажав кнопку своего этажа, спокойно посмотрел гопнику в глаза... Наверное, можно предположить, что каждый, кто не влюблён, всегда является в той или иной степени ущербным - рядом с тем, кто любит и кто любим... ну, то есть, является ущербным не сам по себе, а именно рядом с тем, кто безраздельно, бесконечно, всецело счастлив своей любовью, - Димка смотрел на парня-гопника совершенно спокойно, чуть снисходительно и в то же время ликующе радостно, не считая нужным скрывать свою радость, потому что парень этот, стоящий напротив, был для него, для Димки, всё равно что пустое место; у Димки был взгляд счастливого человека - взгляд человека, не имеющего никакой необходимости кому-то что-то доказывать, и в этом была его, Димкина, неоспоримая сила, - парень, глядя Димке в глаза, не мог не почувствовать себя рядом с Димкой и ущербным, и слабым...

Да и как могло быть иначе? Если б их, гопников, оказалось сейчас рядом с Димкой двое-трое, то, возможно, они, почувствовав Димкино превосходство, попытались бы Димку спровоцировать на драку, чтобы численным перевесом вернуть себе вдруг пошатнувшееся ощущение своей внешней значимости и силы, - в толпе мозги у иных отключаются по причине их скудости, а сами ущербные стремятся к реваншу... в толпе мозги не нужны - они только мешают; а когда человек - пусть даже он гопник - один, то он поневоле всё начинает видеть-воспринимать немножко не так, как это бывает, когда он в толпе, - по одиночке гопникки трусливы, и... парень-гопник - вполне симпатичный, ничуть не задиристый в силу своей одинокости в этот момент - отвёл свой взгляд в сторону; "если б не Расик... - неожиданно для себя подумал Димка, и уголки Димкиных губ снисходительно дрогнули, - если б не было в жизни моей Расима, я б сейчас, Игорёк, предложил бы тебе отсосать... предложил бы тебе взять в рот - подрочить свои губы о мой пипис...

И мне кажется почему-то, что ты, Игорёк, не отказался бы - в обмен на моё обещание, что я никому никогда об этом не расскажу... а я бы сравнил, Игорёк, так ли умело ты делаешь это в реале, как умело ты это делал в моём сне... ты классно сосал у меня во сне, но ты, Игорёк, об этом не знаешь - и потому ты стоишь сейчас, делая вид, что меня не узнал... ты смешной, Игорёк... ты сосал у меня в моём сне, а теперь бы ты наверняка отсосал бы у меня наяву, потому как сны мои, Игорёк, сбываются... но - не судьба, Игорёк, не судьба... меня ждёт сейчас самый прекрасный парень на свете, рядом с которым ты, Игорёк, просто пустое место: и сам ты никто, и звать тебя "никак"...

Соси, Игорёк, у своих друганов... соси, Игорёк, соси - для таких, как ты, все писюны одинаково сладкие!"; лифт, замедляя движение, остановился; двери лифта плавно разъехались в стороны, и Димка, спокойно повернувшись к гопнику спиной - тут же забыв о и гопнике, и о своих чуть насмешливых, немного язвительных мыслях, нетерпеливо шагнул в коридор своего - девятого - этажа... да какое ему, счастливому Димке, было дело до какого-то гопника? Nullus nulla sunt praedicata - то, что не существует, не имеет и признаков; или: nolite mittere margaritas ante porcos... как говорится, кому что нравится - кому что кажется предпочтительней!

Димка порывисто, страстно прижал Расима к себе, едва дверь за его спиной закрылась - захлопнулась, - ничего не говоря, ничего не спрашивая, не объясняя, Димка жарко засосал Расима в губы - горячо впился в губы Расима губами своими, чувствуя, как Расим податливо прижался к нему, к Димке, всем своим телом... Расик был в шортах, в синей - домашней - футболке, - одной рукой обнимая Расима за шею - целуя его взасос, Димка ладонью другой руки скользнул под резинку-пояс Расимовых шорт, и ладонь Димкина округлённо наполнилась тёплой, сочной, упруго-мягкой мальчишеской ягодицей... всё - абсолютно всё: парень в аптеке, гопник Игорь, девушка эмо, Толик-Серёга-Вовчик, братья-близнецы, гламурные л е н у с и к и, лицензионный софт, сам Город-Герой - испарилось-исчезло в одно мгновение! Всё исчезло, всё испарилось - остались только они, двое парней, стоящих в залитом светом гостиничном номере...

Только они: Расик и Димка - Д и м а и Расим! Ёлы-палы... как же это было непередаваемо, невообразимо сладко - всем сердцем, всем телом чувствовать радостное, ликующее, упоительное счастье! Всосав в свои губы горячие губы Расика - целуя Расима взасос, Димка почувствовал-ощутил, как в его мигом окаменевший, жаром налившийся пах твердо упёрся взбугрившимся колом пипис Расима, - не отнимая от губ Расима губы свои - продолжая сосать Расима в губы, Димка, скользнув ладонью по Расикову бедру, переместил ладонь в шортах с попы Расима на его распираемый сладостью член... страстно и нежно Димка сжал, обхватив ладонью, возбуждённый пипис Расима, и Расик невольно дёрнулся - дёрнулся от нестерпимого, огнём полыхнувшего удовольствия... разве он, Расик, не этого целый день хотел?

- Расик... - прошептал Димка, выпуская губы Расима из губ своих. - Я что-то купил... ты ходил уже в душ?

- Ходил... - отозвался Расим, глядя Димке в глаза - облизывая губы, чуть налившиеся горячей припухлостью.

- Я тоже сейчас... тоже сейчас схожу - по-быстрому ополоснусь, и... Расик! - возбуждённо глядя в глаза Расиму, Димка легонько сдавил ладонью напряженный Расимов пипис.

- Что? - отозвался Расим, невольно сжимая от удовольствия ягодицы - непроизвольно стискивая туго сомкнутый мальчишеский вход.

- Я люблю тебя...

- Дима! - Расим невольно улыбнулся в ответ на эти Д и м и н ы три слова, и вместе с тем в его голосе послышались нотки прежнего протеста. - Мы друзья с тобой...

- Расик! Друзьями мы были вчера... ну, и сегодня - сегодня утром мы тоже были друзьями! А теперь у нас, Расик, кое-что есть... и сейчас у нас будет любовь! - Димка, говоря это, хитро улыбался, как если бы он и дразнил Расима, и в то же время им, Расимом, любовался - одновременно.

- Всё равно... у нас, Дима, дружба! - упрямо проговорил Расим, не желая с Д и м о й соглашаться, потому как любовь... слово "любовь" у Расима упорно ассоциировалось не с глубиной чувств, а с такими словами как "жених", "невеста", "муж", "жена", "дети", "семья"... конечно, всё это было тоже правильно, было тоже верно, но такое представление о любви было неполным: ограниченное сложившимися стереотипами, такое представление о любви было, вне всякого сомнения, ущербно однобоким - верным в отдельных частных случаях и совершенно неверным в принципе, вообще.

Взгляд на любовь как на чувство исключительно разнополое - гетеросексуальное - для людей мыслящих, а не застрявших в дремучем средневековье, давно уже был анахронизмом, свидетельством внутренней закостенелости либо тупой, безмозглой зависимости от лицемерно-лукавых пастырей, любящих свет не солнца, а золота... но - таким уж он был несовременным, этот школьник-девятиклассник - бесконечно любимый Димкой честный искренний Расик! Что он, Димка, мог с этим поделать? Только одно - любить его, Расика, невзирая на разницу в терминологии...

- Ну, хорошо! - рассмеялся Димка, одновременно и удивляясь, и млея от Расиковой наивности. - Уговорил... пусть будет по-твоему! Я дружу тебя, Расик... просто дружу! И вообще... никакой любви не бывает! Сейчас я по-быстрому схожу в душ, и... мы будем с тобой дружить друг друга... мне это тоже нравится!

- Дима! - Расим рассмеялся. - Ты, блин, сейчас наговоришь...

- Расик! Ну, как я должен тебе угодить? - Димка, дурачась, изобразим на лице полное отчаяние. - И так - не так... и так - не подходит! Тебе, Расик... ну, никак тебе не угодишь! А все равно... все равно ты, Расик, самый классный пацан на свете! И я всё равно тебя люблю... ну, то есть, дружу! Я тебя очень, очень дружу! - вытащив руку из шорт Расима - порывисто прижав парня обеими руками к себе, Димка едва уловимым касанием кончика языка лизнул Расима в пипку носа. - Всё, я в душ - на пару минут...

Димка исчез в ванной комнате, а Расим - радостно возбуждённый, невольно чувствующий сладостное нетерпение, огнём разлившееся в промежности - прошел к свое кровати, думая о том, как всё быстро получилось... он, пятнадцатилетний Расик, хотел ничуть не меньше самого Д и м ы! Член у Расима распирала от сладости, в яйцах слегка ломило, промежность набухла, в туго стиснутом пацанячем входе, зажатом полусферами ягодиц, щекотливо свербело...

"Дима... " - подумал Расим... точнее, он не произнёс это слово мысленно, не подумал это слово, потому что думают головой, а это короткое слово - помимо головы! - радостно, сладко, нетерпеливо пропело его юное сердце и юное тело, - он, Расим, не подумал это слово, а ощутил его сердцем и телом, как если бы имя парня, нетерпеливо скрывшегося в ванной комнате, выражалось-обозначалось не словом вовсе, а было б физическим ощущением и радости, и сладости, и нетерпения; "Дима... " - почувствовал-ощутил Расим Димкино имя, состоящее в этот момент для него, для Расима, не из гласных-согласных звуков-букв, а из жаром обжигающих Д и м и н ы х губ, из горячих Д и м и н ы х объятий...

И ещё - слово "Дима" состояло для Расима из его, Расимова, ожидания, - большим пальцем левой руки оттянув книзу резинку шорт, Расим посмотрел на свой напряженный, тут же подпрыгнувший, вверх подскочивший пипис... член у него, у Расика, был не маленький - не пипеточный, - обнаженная головка члена, сочно налитая ярко-багровым огнём, влажно лоснилась, блестела в электрическом свете, словно отполированная или покрытая еще не высохшим лаком...

- Расик! - сквозь шум воды из ванной комнаты донёсся через полуоткрытую дверь голос Димки. - Я тебе что хочу сказать...

Димка, не договорив, умолк - и Расим, тут же убрав напряженный член в шорты, словно устыдившись своего нетерпения, отозвался, выждав две-три секунды:

- Что, Дима?

- Ты самый лучший пацан на свете! - весело крикнул Димка, сидя в серебряных нитях льющейся сверху воды: сидя в ванне на корточках - широко разведя колени ног, Димка быстро и вместе с тем тщательно мылил скользящей ладонью промежность, мылил туго стиснутый девственный вход, отчего у него, у Димки, миллионами микроскопических иголочек сладостно покалывало между растянувшимися, широко распахнувшимися полусферами ягодиц... и особенно - в мышцах сладко свербящего сфинктера...

- Дима! Ты это уже говорил! - невольно улыбнувшись Д и м и н ы м словам, звонко и радостно отозвался Расим.

- Разве? - тут же донёсся до Расика удивлённый Димкин голос. - Тогда вот ещё... вот ещё что: я люблю тебя, Расик! - звонко и радостно проговорил-прокричал Димка, вставая в ванной на ноги - выпрямляясь под струями льющейся сверху воды в полный рост.

- Дима! Ты это тоже... тоже ты это говорил! - рассмеялся Расик, подумав, что Д и м а... Д и м а - неисправим!

- Тоже? - тут же донёсся до Расима ещё более удивлённый Димкин голос. - Ну, ни фига себе... я тебе всё это говорил? Расик... а ты мне хоть что-нибудь хочешь сказать?

- Ты самый лучший пацан на свете! - не на секунду не задумавшись - ни на миг не усомнившись в своих словах, радостно отозвался Расим, и Димка... стоя в ванне в серебряных нитях воды - тщательно мыля твёрдый, жаром налитый пипис, Димка почувствовал, как от слов Расима, от его искреннего, звонкого и радостного голоса у него, у Димки, на миг перехватило дыхание... слышать это от Расика - от любимого Расика! - было неимоверно сладостно... неимоверно сладко - всё равно что его, Расима, целовать в губы!

- Так... зачёт! - отозвался Димка, сладострастно сжимая, стискивая мышцы сфинктера, потому что мылить обнаженную головку члена было так же сладостно, как слышать признание Расика - как прижимать Расима к себе. - А ещё... ещё что ты, Расик, хочешь сказать мне?

- Ты, Дима, самый... самый лучший на свете друг! - отозвался Расим, стоя у своей кровати - через ткань своих шорт сладострастно стискивая, сжимая напряженный, несгибаемо твёрдый, сладостно ноющий пипис... а что - разве это было не так? Для него, для Расима, лучше Д и м ы сейчас никакого на свете не было!

- Так... зачёт тоже, но зачёт пока временный - предварительный! Теорию, Расик, ты сдал... - рассмеялся Димка, подумав о том, что Расик... любимый Расик неисправим! Ну, и ладно... главное, что они вместе! Увеличив напор воды, Димка стал быстро, тщательно смывать с себя мыльную пену, с весёлым нетерпением думая о том, что верность всякой теории подтверждается исключительно практикой... разве с этим можно было спорить - разве можно было хоть что-то возразить?

Тщательно - насухо - вытершись, подхватив с пола джинсы, рубашку, свитер, носки и плавки, Димка, держа это всё в руках, вышел из ванной комнаты, - ни обматываться полотенцем, ни тем более надевать плавки Димка не стал... зачем? Расим стоял у своей кровати, через шорты сжимая ладонью напряженный член - взгляды их, устремлённые друг на друга, встретились, и Димке показалось, что он увидел во взгляде Расика нетерпение и страсть... впрочем, почему ему, Димке, это показалось? Во взгляде Расика - любимого Расика! - было и нетерпение, и желание, и ожидание, и готовность... полная готовность делать всё, что скажет Д и м а!

- Расик... ты чего стоишь, как неродной? Я думал, ты постель уже разобрал... - с улыбкой проговорил Димка, бросая одежду на свою кровать. - Разбирай постель!