Плата подростка-порнографа. Часть 4

- Всё.

- Что всё? - спросил парень.

- Счёт обналичен, - широко улыбнулась Красинская. Почти искренне, хотя и, впрочем, не забывая, что планида измывательств кое над кем ещё не закончена.

Анне Красинской, хотя и взявшей для себя непродолжительный оплаченный отпуск в счёт прежних неиспользованных отпусков, понадобилось посетить банковскую кассу для увеличения запаса наличности.

Поскольку предоставлять Стаса самому себе в прямом и переносном смыслах ей не хотелось, то она сочла наиболее удобным пригласить его на небольшую прогулку под предлогом проверки его способностей к передвижению, стремительно возрастающих с каждым днём.

Вначале в банк, потом - по парку.

На прогулку она одела тот самый серый пушистый свитер, чёрную юбку и блестящие колготки, в которых около года назад фотографировалась для очередного выпуска колонки вопросов и ответов газеты In, что, вероятно, и послужило причиной такового её описания в рассказе начинающего порнографа.

Ей это показалось забавным.

С деланным восторгом указав ему на памятник Чёрного Рыцаря, она как бы невзначай зацепила его через мохнатый свитер грудью. После чего, пересказывая историю памятника, понизила голос и, будто бы для лучшей слышимости, приблизила голову, почти касаясь его виска волосами, а затем и губами.

Сев на скамейку напротив него - разумеется, не случайно, а чтобы вольготней терроризировать "безупречной формы коленями" и "повторяющим очертания груди свитером", - она с наслаждением вытянула ноги под солнцем, позволяя при этом, словно в том рассказе, чуть-чуть задраться краям юбки. Расслабленно откинув голову назад и зажмурившись, она даже чуть-чуть расставила шире распрямлённые ноги, пытаясь представить себе нынешнее выражение лица Стаса.

Нет, всё-таки сильно её шокировало знакомство с тем файлом на чужом компьютере.

Или надломило.

Или изменило.

Пришло бы ли ей в голову когда-нибудь раньше проделывать с кем-то подобное?

- О чём ты думаешь? - Стас буквально пожирал глазами её колени и туго обтянутые колготками бёдра, уже привыкнув, что Анна как бы не замечает его внимания и что шифроваться незачем. Однако всё же старался, паразит, поддерживать светскую беседу.

- Ну, о чём. - Вспомнив о ещё не использованных сегодня жестах, Красинская провела рукой по колену, как бы стряхивая сор. С наслаждением проследила за его горящим взглядом. - О своём. Сугубо личном.

Уж чем-чем, но впечатлениями от прочитанных порнорассказов она делиться не собиралась.

- И всё-таки. - Парень вытянулся вперёд, пытаясь поймать выражение её лица. - Ты в последнее время сама не своя. Это из-за каких-то проблем?

Благодаря удачному расположению кустов живой изгороди вокруг скамеек, сидящие на них были практически невидимы для большинства гуляющих по парку прохожих. Зато, чтобы стать целиком видимым почти для всех, достаточно было встать и сделать хоть два шага от скамейки.

Анна чуть усмехнулась словам собеседника.

"Проблем".

- Что ты, какие там проблемы, - лукаво улыбнулась она, покачав головой. - Во всяком случае, ничего такого, в чём ты можешь мне помочь.

- Мы же... ну, вроде как... друзья?

Стас был упрям.

"Снова разыгрываем карту всепонимающего психолога и верного друга, докапывающегося до внутреннего мира визави? - внутренне усмехнулась Анна. - Ну, тогда получай!"

Она ощутила себя безжалостной.

- Есть вещи, - опустила она взгляд, одновременно придав своему лицу смесь выражений грустно-серьёзного сожаления о неизбежном и едва-едва заметной насмешки над ещё не постигшим некоторых вещей собеседником, - выходящие за пределы дружбы.

"Ну же, опротестуй".

- Если друг настоящий, то его касается всё, касающееся тебя.

- Ну вот ты бы, допустим, - Красинская взглянула на Стаса с тщательно выверенным выражением тёплой печальной снисходительной иронии, - не стал говорить даже тому, кого считаешь настоящим другом, например, мне, как часто ты занимаешься самоудовлетворением.

Произнеся это, Красинская со спокойным видом победительницы в споре смежила веки, тая улыбку в уголках глаз.

- Ну... это ведь... - Парень покраснел, явно о чём-то вспомнив. - Это ведь не имеет значения.

Выждав несколько секунд и не дождавшись продолжения, Анна распахнула глаза и посмотрела на Стаса с классическим видом утомлённой мудрости.

- Это неважно. Ты не скажешь этого сейчас ради условного примера. Ты не скажешь этого никогда вообще.

Красинская улыбнулась.

- Почему, я могу... - собеседник отчаянным образом пасовал, запутавшись в собственной ловушке. - Я... обычно три раза в день, иногда четыре.

Парень ещё гуще покрылся краской.

Дождавшись, пока Стас хотя бы немного выйдет из прострации, Красинская вновь одарила его взглядом из используемой в последнее время серии - взглядом кроткого печального ангела, вынужденного объяснять человечеству такие простые и такие невесёлые вещи.

- И даже это ничего не меняет. - Она чуть приоткрыла губы, памятуя давеча прочитанный рассказ, и провела меж них языком. - Слова и дела - два края бездонной пропасти, а тебе даже слово далось с трудом.

Стас, как зачарованный, следил за кончиком языка Анны. Бессознательно, должно быть, он завёлся сильнее, чем когда-либо прежде, чему способствовала как скользкая тема, так и коварные действия Красинской.

- Что, если б я попросила тебя сделать это, прямо здесь, прямо сейчас, не взирая ни на что? Ты видишь, что всему есть предел?

Подперев подбородок ладонями и направив на Стаса иронический взгляд из-под ресниц, она приготовилась наблюдать.

Подросток, который усилиями Анны за последние несколько дней стал подобием взведённой пружины и которого вдруг она сама попросила эту пружину разрядить, пусть и в неудобных публичных условиях посреди парка, посмотрел в ответ на неё. Первое мгновение во взгляде его отражалось колебание, борьба между стыдом и желанием. Но тут же он отвёл глаза, а в следующий миг - как показалось Красиновой, в следующий миг взгляд его уже не содержал в себе ни одной мысли, ни одной искры интеллекта.

Один лишь лютый, неутолимый гормональный голод.

Рука Стаса поползла к брюкам...

Анна наблюдала за его действиями, ощущая зарождение внутри себя чего-то странного. Ей начинал нравиться сам процесс, само чувство власти. Она каким-то образом чувствовала - нет, знала, - что сейчас, в эти минуты, этот старательно взведённый ею парень целиком подвластен и послушен ей, её взгляду, её словам, её воле. Повинуясь зову гормонов и овеществлённому персонажу собственных эротических фантазий, он сделает всё, что угодно.

Всё, что угодно.

- Ты на самом деле способен сделать это? - она придала голосу ласково-недоверчивые интонации. Кисть руки Стаса почти целиком была скрыта в брюках. - Мне не видно. Избавься от брюк с бельём и выйди на солнечный свет.

Анна Красинская улыбнулась. Той доброй, задорной и немножко провоцирующей улыбкой, с которой часто фотографировалась для своей газетной колонки.

Подросток же, перемявшись с ноги на ногу, стряхнул вниз пояс брюк и резинку белья, после чего, пошатнувшись, сделал пару шагов вперёд.

Под лучи солнечного света.

Под более чем вероятные взгляды иных посетителей парка.

Продолжая дёргать и массировать себя.

Прилюдно.

Она уже не знала, что сильнее заводит её - месть или власть. Ясно, что без первого не было бы второго, власть над невзрачным в общем-то парнем и вообще малолеткой была столь сладка именно потому, что этот парень в своё время посмел использовать её образ в своих целях, грубо включив её в свои похотливые фантазии. Будто бы попытавшись по-вудуистски подчинить её, направив на неё луч концентрированной похоти через текстовый фантом-куклу, и вполне заслуживая быть подчинённым в ответ.

Теми же средствами.

Анна облизнулась. Ситуация ей очень даже нравилась...

- Скажи, - она пристально всмотрелась в лицо Стаса своими ясными светло-серыми глазами. - Ты бы мог сделать это на Чёрном Рыцаре, который в шаге отсюда, если бы я тебя попросила? Помнишь, я рассказывала тебе, что там есть уступы, по которым на верх памятника часто взбирается молодёжь. Чтобы подняться по ним, не обязательно быть атлетом.

Красинская опустила ресницы, и тут же снова подняла их. Взмахнула ими ещё раз.

Стас несколько мгновений смотрел в ангельски чистые добрые глаза девушки, которая сначала была героиней его эротических фантазий, потом на некоторое время приютила его, потом несколько дней по-сумасшедшему возбуждала его без малейшей возможности разрядки и в итоге каким-то незаметным образом сделала для него немыслимым ослушание её.

Сделал на негнущихся ногах шаг в сторону скульптуры...

Анна смотрела снизу вверх на уменьшающуюся фигурку Стаса, залезающую всё выше и наконец достигающую высшей точки старинного памятника.

Кажется, действия полуголого тинейджера стали наконец привлекать активное внимание народа вокруг. Когда он просто стоял полуголый и ублажал себя посреди парка, внимание вроде бы было не таким активным.

"А ведь это - заметка", - вдруг подумала она.

Действительно.

Если среди парковых толп найдутся журналисты или хотя бы блоггеры-фотографы, то упоминание инцидента в завтрашней прессе неизбежно.

Вытащив из сумочки фотоаппарат с объективом-увеличителем, она принялась наводить его на вершину памятника.

"А ещё это - настоящая лютая месть", - следом подумала она.

И впрямь.

"И ещё это - прекрасная возможность для шантажа".

Заснимут ли остальные крупным планом лицо голого вандала, найдётся ли хоть у кого-то достаточно быстро фотоаппарат с объективом-увеличителем - неизвестно. Если же считать появление статьи с крупной фотографией вандала и его полным именем исключительно прерогативой Красинской, то...

Соответственно, ему придётся целиком подчиняться ей.

Так или иначе.

Всегда.

Анна непроизвольно хихикнула, чуть не сбив настройку фотоаппарата. Рабовладелица нашлась, тоже мне.

Но в то же время...

Мысль определённо чем-то сладко её заводила.