Моя маленькая мерзавка. Часть 1

Не было бы счастья, да нестчастье помогло. Фраза эта не совсем уместна, наверное, о том что не было счастья. Я был вполне счастливым человеком, у меня была отличная семья, любимые жена и дочка. Но несколько лет назад они погибли в автокатастрофе... И с тех пор я так и живу убитый горем. Ни с кем не общаюсь, забыл всех друзей и знакомых, живу один в общем. Точнее жил, до того дня, когда произошёл тот случай, который резко изменил мою дальнейшую жизнь.

Все выходные я проводил на даче, за городом, в домике, который я купил после того несчатья. Там нет людей вокруг, близлежайшие дачи давно заброшены. Только леса, поля и озёра. На озёра купаться или рыбачить никто не ездит, неудобно они так расположены, есть у городских места куда ближе и удобнее добраться. Поэтому все выходные я проводил на ближайшем пруду, с удочкой. Я не рыбак, просто это занятие меня немного успокаивает, помогает достигнуть хоть какого-то душевного равновесия. Здесь за городом я ещё мог не так тревожно спать, как дома.

Но в ту ночь что-то не спалось. Я вышел покурить во дворик, да так и просидел часа полтора. Было наверно часа три ночи, когда я увидел отрешённо бредущий силуэт за забором. Я удивился, увидев кого-то здесь, в безлюдном месте, да ешё в столь поздний час. Когда идущая фигура вышла в свет фонарей, я увидел, что это девочка, лет десяти-одиннадцати. Лицо её было в ссадинах, я вдруг подумал, что её наверно сбила машина, на трассе за лесом, километрах в полутора отсюда. Шла она именно с той стороны. Я поспешил к ней, вышел из калитки, стал расспрашивать, что с ней произошло.

- Помогите... Пожалуйста, с трудом промолвила девочка и зашла ко мне во двор. Я всё не унимался, что же с ней случилось. А она вдруг разрыдалась. Только сейчас я обратил внимание, что одежда на ней измята и порвана. И мне стало жутко, когда я вдруг осознал, что её изнасиловали. Сквозь рыдания она мне и сообщила об этом. Я рванулся было в дом, вызвать врачей и милицию, но она так отчаянно вцепилась мне в руку, а плач перешёл в совсем истеричный крик - Не надо, пожалуйста, дяденька!!

Когда я удивлённо спросил, почему же не надо, ведь кто-то причинил ей боль, и должен понести наказание. Но она просто умоляла никуда ничего не сообщать. Всё что она попросила, этопринять душ. Душевая была в другом углу двора, воды горячей здесь не было, только ёмкость на крыше за день нагревалась разве что. Но и она сейчас скорее всего была холодная. Девчонка прошла в душевую, а я опять уселся на скамейке, пытался осмыслить всё случившееся. Не знаю как много времени прошло, когда она вышла. -Я уйду, не буду мешаться вам, только никуда не сообщайте... Сказала она, на что я усадил её рядом на лавку и потребовал объяснить, почему же я не должен сообщать куда-то. - Они заберут меня обратно в детдом.

И она поведала мне историю своей нелёгкой жизни в детском приюте. Родителей она своих никогда не знала, всю недолгую жизнь моталась по разным приютам разных городов. Сбегала не от хорошей жизни, а от того же насилия. - Так тебя там изнасиловали?! - Нет, сегодня нет. хотя и там бывало неоднократно. Но там всё не так плохо получалось, меня никогда не били и не мучали. Хоть и сильно не хотела, особенно с взрослыми работниками, но как-то только морально они меня сломить могли, а сегодня чуть не погибла... И она снова разрыдалась. Я обнял её и она немного успокоилась. Она сказала, что её зовут Настя, и что ей n-надцать лет. Я сразу вспомнил свою погибшую Настеньку, и сердце моё сжалось от дикой тоски. правда моей Насте сейчас уже могло бы быть 15.

А моя полуночная гостья вдруг словно поняла, что и мне стало отчего-то нелегко, прижалась ко мне ещё крепче, и вдруг стало так легко и приятно. Настя продолжила свой рассказ, как оказалось, сегодня она сбежала из очередного ненавистного заведения, на дороге села в проезжающий автомобиль, где её согласились подвезти. Она много раз вот так не боясь наивно садилась к людям. но в этот раз жизнь преподнесла ей жестокий урок. В безлюдном месте трассы всё самое страшное и случилось, в лесу, откуда как я и подумал она пришла.

Двое мужиков жестоко над ней измывались, били, кусали... Бедный ребёнок! А после просто бросили её умирать. Она им рассказала, что детдомовская, видимо потому они и решились на сей страшный поступок, подумали, что никто не будет искать её и ни кому она не нужна, даже если выживет. Н-да, тяжко быть одному на свете, вдруг задумался я, и опять так грустно стало. Настя опять меня попыталась ободрить, а когда я спросил, почему же она не хочет в приюте жить, если там не так всё плохо, она сказала, что стремилась к лучшей жизни. а ту жизнь тоже не было сил выносить столько лет подряд.

- Неужели никто никогда не пытался усыновить тебя? Ты такая миловидная девочка, любая семья была бы только рада такому новому члену семьи! - Нет... Никому я не нужна. Видимо ещё и с документами проблема. Я даже не помню свой первый дом, откуда сбежала. Много городов было с тех пор. Теперь и не найти ничего. А так хочется жить в семье. Но кому нужна грязная бродяга. Правда хоть покормить всегда покормят, добрые люди у нас. Я тоже позвал её в дом и предложил перекусить, но она сказала, что не голодна. Ничего не полезет в глотку после случившегося. Она всё-таки попросилась пройти в дом и переночевать, очень сильно устала. Я уложил её на стареньком диване на втором этаже, а сам лёг внизу, на разобраном кресле.

Долго дремать не удалось, я проснулся от её стонов. Видимо шок прошёл и у неё начало всё болеть и ломить. Я поднялся к ней, она так и не смогла заснуть. Вся в слезах, изнемогая от жутких болей. А у меня тут ничего не было, только пару таблеток от головы я смог предложить ей. Мне в любом случае нужно было уезжать завтра, ведь послезавтра на работу. И всю неделю я тут не смогу быть потом, но бросать Настю я не мог. - Я отлежусь и уйду завтра, не заморачивайтесь, дядь Саш. Не переживайте за меня. - И как же тебе, неужели не страшно после всего опять бродить одной?! - Страшно... Теперь страшно! Я теперь вообще боюсь людей! Она опять разрыдалась. я прилёг к ней рядом и обнял её.

А она вся дрожала, у неё был жар наверное, нельзя было бросать её здесь в таком состоянии, я сказал что заберу её домой завтра. Она возражала, говорила что не хочет быть для меня и моих домочадцев лишней головной болью. Когда я сказал что живу один, она как-то обрадывалась даже. Она поинтересовалась, почему один, и я рассказал что моя семья погибла. Настя иногда ещё издавала рычаще-ноющие звуки, когда пыталась повернуться во сне, но в общем уже не плакала и не стонала. И озноб прошёл. Когда она совсем заснула, я опять ушёл вниз подышать воздухом на лавочке. Через полчаса она опять проснулась, и заплакала. Словно младенец. - Что такое, детка? Тебе больно? - Да. И опять вспомнила весь этот ужас.

Обними опять меня, дядя Саша, мне так спокойно, когда я в твоих руках... она смутилась, сказав это, и я тоже. Я прилёг и обнял её. - Всё хорошо, Настенька, всё хорошо. Когда я всем телом к ней прижался, я вдруг стал возбуждаться. Я старался прогнать все нехорошие мысли и так и уснул. Крепко-крепко. Проснулся около полудня уже, с настей в охапку. Блин, а член колом стоит! Как неудобно-то! надеюсь Настя не ощутила этих прикосновений. Я опять вышел во двор, посидел пока всё "уляжется", сходил в туалет, пошёл перекусить на кухню. Настя проснулась и тоже спустилась и составила мне компанию. Потом я засобирался домой, а настя сказала, что сходит в туалет. когда я уже готов был выдвигаться в путь, вышла опять зарёваная Настя, я стал успокаивать её, всё хорошо, всё уже позади, не мучай себя воспоминаниями, но она сказала, что не в этом дело.

На мой вопрос, почему же всё-таки тогда она ревёт, она жутко засмущалась, замялась, не знала как сказать мне. - Ну, ну, детка, выкладывай, что случилось?! - Ну я это... Хотела покакать... А не могу, очень больно попе... Совсем она раскраснелась. А я покраснел от того что дико возбудился, от рассказа маленькой девочки, что у неё болит попа после насилия. Опять с трудом стал отгонять эти пошлые мысли от себя. - Поехали, Настюш, дома что-нибудь придумаем. Мы сели с ней в дачный автобус и поехали ко мне домой. А у меня в голове опять только пошлости всю дорогу. О том что теперь со мной будет жить маленькая симпатичная девчушка, И с каким бы удовольствием я её бы трахнул!

С момента смерти жены у меня не было женщин. Не хотелось. Так тяжело было на душе. Сексуальное напряжение снимал только онанизм раз в несколько месяцев, или поллюции, с той же периодичностью. Поэтому сейчас видимо и был у меня такой всплеск эмоций. Но я начел думать о том, что девочке довелось пережить, представил на её месте свою дочь, и возбуждение начало отступать. Какие-то отцовские инстинкты проснулись вдруг. Начал думать, как теперь позаботиться о насте, как лечить её травмы, моральные и физические.

Мы добрались до нужной остановки, прошли пару дворов до дома. Всю дорогу Настя шугалась от всех прохожих и от каждого шороха. Я взял еёза руку, и она сильно-сильно в неё вцепилась. Вот так вот изменилось резко всё, человек, проведший всю жизнь на улице вдруг стал бояться всего.

- Располагайся, Настёночек, а я пойду куплю нам покушать и тебе что-нибудь от ран, если не дущевных, то хотя бы физических... С этими словами я ушёл. Сходил в ближайший супермаркет, и в аптеку тоже зашёл. Набрал всяких мазей от ушибов, таблеток обезболивающих. И анальную смазку попросил, ранозаживляющую. Когда я вернулся, Настя уже развалилась по хозяйски перед телевизором, я в первую очередь вручил ей ту анальную смазку. - На, вот возьми, намаж себе попу... Смущённо проговорил я. - Должно помочь немного.

Расслабить, ослабить жжение... Ну и смазать, отчего должно лучше получиться покакать... Я совсем как рак красный стал, начал что-то невнятное извиняющимся тоном бормотать. Настя ушла в ванную, нанести себе эту мазь, а минут через десять выглянула, оять заплаканая. - Дядя Саша, простите, мне так неловко... Но у меня ничего не получается. Как только я не попытаюсь извернуться, мне больно становится во всём теле. Не могу залезть руками в попу... Может у вас есть что-нибудь продолговатое... Чем я могла бы...