Телка

Наконец, все осталось позади: пуританин отец, строгая набожная мать, раздражительный, вечно «под мухой» старший брат... И эти бесконечные, до боли родные, раскисшие от осенних дождей поля, раздолбанные грунтовые дороги, унылые серые фермы с тоскливо мычащими буренками. Лишь дубовая роща на берегу реки, много веков назад считавшаяся священной и могучий племенной бык Алеф — неповоротливый, похотливый, словно высеченный из цельной каменной глыбы, оставались в сознании Кристины символами первозданной красоты.

Теперь, сидя в вагоне дизеля, несущего ее в сторону столицы, Кристина почему-то думала о городе как о громадном, яростном быке, способном смять, задавить и потому, быть может, особенно прекрасном и влекущем.

Предполагалось, что она отправляется учиться. Уже несколько подруг и среди них самая близкая — Ирма обосновались в Риге и в основном благодаря их неустанным уговорам и хлопотам упрямые родители Кристины наконец-то отступили.

С каждым часом Кристина приближалась к желанной цели. Она устроилась у окна и с веселым любопытством присматривалась к немногочисленным пассажирам, испытывая к этим без пяти минут горожанам теплое, родственное чувство.

На очередной маленькой станции в вагон шумно вошло трое модно одетых спортивных парней. Обшарив нагловатыми глазами вагон, они прямиком направились к Кристине.

— Привет, крошка, давненько не видались! — — громко заявил один из них, приземляясь прямо напротив.

— А ты похорошела! — — заметил другой, небрежно потрепав растерявшуюся девушку по щеке. — Прямо хоть на обложку «Плейбоя»!

Не успела Кристина опомниться, рядом примостился еще один из этой троицы и, приставив что-то колющееся к боку, прошептал в самое ухо:

— Только пикни — каюк.

Ошеломленная Кристина покорно кивнула, не смея повернуться, боясь вздохнуть. Происходящее казалось ей каким-то сном, тем более что симпатичный парень напротив дружелюбно ей улыбался — совсем как герой голливудского боевика.

Все так же ослепительно улыбаясь, киногерой ловким движением задрал юбку, обнажив светло-желтые кружевные трусики, сквозь тонкую материю которых довольно отчетливо проступала темная поросль. Несколько секунд все молча любовались открывшейся картиной, затем второй парень пальцем поддел резинку и рванул с такой силой, что она лопнула, издав звук, напоминающий щелканье пастушьего кнута. Трусики опали, словно паруса яхты, внезапно очутившейся в полосе штиля.

Кристина тихо ойкнула и заметила, что из купе наискосок за ними наблюдает старичок в потертом пальтишке. Она судорожно свела колени, но крепкие руки парней до отказа развели их в стороны. Старик смотрел, не отрываясь, похотливо вытянув шею. Кристина с ужасом поняла, что самая интимная часть ее тела сейчас видна как на ладони. «Нет, на помощь он не придет,» — мелькнуло у нее в голове. — «Сам наслаждается картинкой».

Тут же она ощутила крепкие пальцы, бесцеремонно зарывающиеся в нежные волосики между ног. «Меня что же, насилуют? Да еще на виду у старичка?» — с изумлением думала Кристина. — «Да разве в жизни так бывает?!» Однако стоило ей сделать неосторожное движение, и острый предмет больно ткнулся ей в бок, напоминая о безжалостной реальности. Если бы Кристина решилась повернуть голову, она увидела бы, что в бок ей упирается всего лишь напряженный указательный палец, но она была слишком напугана, и потому лишь тихо вздыхала, позволяя сидящему рядом парню сначала не спеша ощупать, а потом и извлечь из бюстгальтера ее груди.

В этот момент к старику присоединилась еще одна зрительница — девчонка одного с Кристиной возраста, модно и дорого одетая, явно городская. Как и старикан, она откровенно наслаждалась происходящим, тем более что беспомощность Кристины со стороны казалась скорее бесстыдством, а предельно широко расставленные, крепкие, покрытые ровным загаром ноги являли великолепное зрелище.

— Ну, дрочись! — наклонившись к уху, потребовал парень.

— Как это? — едва слышно прошептала Кристина.

— Ах ты, телочка! — умилился тот, что располагался напротив. — Вот так, вот так! — два пальца без лишних церемоний погрузились в бархатную норку.

Кристина тихо вскрикнула и выгнулась, но не посмела свести ляжки. Пальцы скользили в глубине, наращивая темп.

— Папаша, может и тебе охота? — обратился второй парень к старику.

Тот испуганно замотал головой и отвернулся.

— Нет, папаша, так не годится! — нагло ухмыльнулся парень. — Не желаешь сам, так плати за зрелище. И вы, гражданочка! — парень стянул с головы жокейскую шапочку и, ерничая, протянул в сторону зрителей.

Кристина видела, как они лихорадочно покидали в кепочку какие-то смятые бумажки.

«Боже, что же они делают!» — от стыда и унижения Кристине на глаза навернулись слезы. Примерно это же она испытала год назад, когда ею почти силой овладел скотник Зигурд. Он навалился на нее сзади, когда она подкладывала силос коровам — совсем как Алеф, а затем свалил на грязный пол хлева и подмял под себя. Она металась под ним с задранной почти до самого подбородка юбкой, а он все никак не мог войти куда надо, потому что был в стельку пьян. О Господи, она отдалась бы ему и так, потому что грубоватый, насмешливый Зигурд нравился ей, но он, конечно же, не собирался снисходить до таких тонкостей как ухаживание или флирт.

Когда он, наконец, прорвался внутрь, она испытала одновременно боль и облегчение, затем — нарастающее с каждым толчком наслаждение, но в хлев завалились скотницы — грубые, простые бабы, со смехом оттащили Зигурда и потом долго дразнили Кристину «зигурдовой невестой», что и стало последним толчком к отъезду. Таков был первый опыт, и вот теперь — это унизительное действо на глазах у зрителей, раскрасневшаяся, нагловатая физиономия ковбоя напротив, самозабвенно орудующего пальцами и сладкая боль, рождающаяся чуть ниже пупка, волнами растекающаяся вниз... Кристина выгнулась еще круче и застонала.

Парни давно сошли. Заправив в лифчик груди, всхлипывая, путаясь в спадающих трусиках, Кристина вышла в тамбур, провожаемая презрительным взглядом модно одетой девицы, мало-мальски привела себя в порядок, перебежала в другой вагон. На центральном вокзале в Риге ее уже ждала Ирма. К ней на грудь и бросилась Кристина — красная, растрепанная, потрясенная пережитым.

— Ты что? — удивилась Ирма, отрывая зареванное лицо от своего плеча.

— Меня... меня изнасиловали!

— Как? Когда?

— Только что, в поезде... Пальцем!

К изумлению Кристины, подруга расхохоталась, потом спохватилась, прикрыла ладошкой рот:

— Извини, я так. Очень уж необычно! Как это случилось?

Выслушав подробный отчет подруги, Ирма хладнокровно заметила:

— Считай, повезло: ни забеременеть, ни заразиться... Но хоть приятно-то было?

Кристина вдруг поняла, что событие, которое так потрясло ее, подруге представляется всего лишь забавным дорожным приключением, вдобавок, не лишенным пикантности. Полупустой троллейбус катил вдоль парка и Ирма раз за разом возвращалась к самым интимным деталям этого, как она выразилась, «смешного изнасилования». Она жадно ловила каждое слово подруги и глаза ее возбужденно блестели при этом. «Бедные телки,» — мелькнуло в голове у Кристины, когда она в третий или четвертый раз подробнейшим образом расписывала Ирме приключение в поезде. — «Наверняка они испытывают нечто подобное, когда ревущий от похоти Алеф подминает их на виду у остального стада!» Странное дело, и этот образ, и откровенный, повторяющийся рассказ, и смакующая подробности Ирма заставили ее саму возбудиться и она уже не смотрела на случившееся, как на катастрофу, но как на нечто, предваряющее предстоящую ей взрослую городскую жизнь.