Марина. Часть 4

Она еще немного полежала, прикрыв глазки, видно успокаивалась, а потом, вдруг резко встала на колени, спиной ко мне, тряхнула своей медью, и накинула тошнотворный халат: он тут же, на диване, у нас в ногах валялся.

Сказала, чтобы я принес еще рюмки и кагор - она не уверена, что распробовала, хочет еще. Прошла в угол к телевизору, старательно меня обходя, и сама зажгла торшер. Ни маечку свою сиротскую, ни трусики искать даже не вздумала, хотя они тоже были зарыты где-то на диване.

Направилась к выходу из комнаты. Я, в шутку якобы, предложил потереть спинку (мне, конечно, ОЧЕНЬ хотелось с ней вместе пойти в душ!) , на что она ответила: "Сама справлюсь!" и опять всадила мне в сердце девять граммов зеленого пламени. В ванне зашуршала вода.

Минут через десять, там все стихло, и отмытая нимфа вошла в двери. Я думал (зажимая рану от зеленого огня) , что опять будет халатик, а то и брючки-юбочки, маечки-бюстгальтеры и трусики. Но опять - ошибся. Я всегда с ней ошибался, никогда не мог предугадать ее действий: каждый раз - неожиданность.

Она пришла замотанной в полотенце: Короткое такое полотенце: ярко желтое и с каким-то неясным красно-коричневым рисунком. Волосы были слегка влажные. Подошла ко мне, улыбнулась, полу-ласково, полу-лениво, поцелуем щеки коснулась, и: просто сказала: "Выпьем? Можно, ведь?". Мы залпом выпили по пятидесятиграммовой рюмке кагора и закусили шоколадом и яблоками.

Она опять, столько мучавшим меня скользящим движением, коснулась моей руки и сказала: "Иди скорее, я буду ждать".

В ванной я первым делом вылил в раковину с пол-литра накопившейся спермы, а то мне уже казалось, что скоро яйца лопнут, потом залез под душ и от души (каламбур, да!?) помылся. Вода приятно снимала невозможное мое напряжение. Мне любезно было положено на табуреточке полотенце, и видимо в отместку, - зубная щетка и паста "Помарин" (я - курю) ; что ж, все я использовал по назначению.

Закончил быстро - спешил. Вернулся в одних трусах, одежду бросил в коридоре. Уже было снова нОлито. Опять - кагор. Сели и вздрогнули. Закусили, чем Бог послал. В голове у меня слегка зашумело, мне что-то совсем не захотелось больше менуэтов, тем более, что она не оделась после душа. Я дождался, пока она дожует очередной кусок яблока, и взяв ее за подбородок, поцеловал взасос. С проникновением языка, так сказать.

Она не ожидала, но ощущения ей понравились, поскольку она обняла меня одной рукой, а другую положила на грудь, под шею. Кода у меня слегка перехватило дыхание и перестали бегать мурашки по всему телу (минут через 10, так) , я уверенно дернул верхний конец полотенца. Оно тут же свалилось ей на колени, и я бросил его куда-то в диван. Под полотенцем на ней НИЧЕГО не было.

Тогда, так же мягко, но решительно я взял ее за плечики и слегка толкнул спиной на диван. Она послушно легла. И тут я ее как следует разглядел. Тельце у нее было совсем ровного цвета без признаков прошлогоднего загара (была весна, если помните) , кожа чуть смугловатая, без всяких веснушек на груди и плечах (как часто бывает у рыжеватых сапиенсов) ; веснушки, в меру, были только на носу и щеках, придавая ей задорный такой вид; вся какая-то узко-длинная, уж ноги, точно длиннее туловища, с довольно широкими прямыми плечами, узким тазом и впалым животиком, на фоне которого сильно был заметен высокий бугор лобка. Талия присутствовала очень отчетливо.

Грудка - совсем маленькая, не уверен в нулевом размере даже, но уже не детская, а как бы - оформившаяся (просто чувствовалось, что большого бюста у нее никогда не будет) , с небольшими, с нынешнюю двухрублевую монету, светло коричневыми сосками, в середине которых высоко выступали полукруглые бугорки, скорее даже шарики, миллиметров 6-7 в диаметре. Волосики на лобке были редкие, мягкие и недлинные, тоже с медным отливом; росли вовсе не треугольником, а скорее - полоской, неширокой и короткой, хотя было ясно, что она их никогда не стригла и не брила, тем более. Щелка ее начиналась довольно высоко, почти совсем не прикрытая волосами, и была уже, уж точно, - не детской: она сразу, у самого истока раздваивалась и шла вниз двумя параллельными валиками, между которыми виден был бугорок кожи, прикрывающий клитор. Впоследствии были рассмотрены и препарированытщательнейшем образом и малые губки, которые совсем не выступали за большие и полностью находились внутри.

: Милая моя! В лесных, затерянных в полях хижинах, в почтовых дилижансах дальнего следования, у костров, дым которых создает уют, на берегах озера Эри, или - не помню точно - Мичиган, на крышах европейских омнибусов и в Женевском аэропорту, в гуще вереска и религиозных сект, на кораблях типа "Дредноут" , в парках и палисадниках самых зеленых городов мира, где на скамейках нет свободных мест, за кружкойсветлого пива в отвратительном баварском кабачке "У Кота" , на передовых первой и второй мировых войн, истекая тифом в стылой башне бронепоезда последней крымской зимой, стремительно едучи на нартах по малахитовому юконскому льду, обуреваемый золотой лихорадкой, в чадной от факелов римской терме, где мальчик на котурнах подавал мне "Фалерино" в темном от времени кувшине, и в прочих местах - тут и там, моя милая, размышлял я о тебе, о том, что есть женщина, и как быть, если настало время действовать; размышлял я о природе условностей и особенностях плотского в человеке. Я думал о том, что такое любовь, верность, что значит уступить желанию, и что значит не уступать ему, что есть вожделение, я мыслил о частностях совокупления, мечтая о нем, ибо знал, что оно доставляет радость. Приди ко мне, дабы унять трепет чреселтвоих и утолить печали мои:

: И немедленно - выпил! . .

Лег рядом с ней, и мы начали самозабвенно целоваться. При этом я одной рукой ласкал ее тельце: грудку, животик, ножки: Не забывал и про лобок и щелку, иногда, стараясь помассировать клитор. Так продолжалось минут 15. Потом я оставил ее губы и слегка спустился к груди: я целовал и посасывал сосочки, от чего они совсем уж затвердели, и еще больше стали напоминать небольшие шарики.

От груди, через живот и пупочек, я сполз еще ниже, и оказался (наконец!) там, где мечтал оказаться уже не один месяц. Слегка раздвинув и согнув в коленях ей ножки, я стал языком массировать клитор. Она выгнулась и застонала.

Это продолжалось долго, очень долго: я лизал ее клитор, а она стонала, выгибалась и металась по подушке, то обхватив мою голову руками, то лаская сама себе грудь. Наконец стоны резко участились, живот втянулся, чуть ли не до позвоночника, она задрожала, и резко сдвинула ляжки, выпихивая мою голову наружу. Улетела.

Полежала еще, закрыв глаза и тяжело дыша: чувствовалось в ней полное опустошение, потом обернулась ко мне, щеки горели, улыбнулась, заискрилось зеленое, хитрое на этот раз какое-то, пламя, и вдруг сказала хрипловато: "Покажи!".

Я, стоя на коленях, стянул трусы.

Надо сказать, у меня не совсем обычная мужская анатомия: член, хоть и не очень большой - сантиметров 18 (в лучшем случае) имеет головку несколько бОльшего диаметра, чем сам ствол; и еще, крайняя плоть у меня очень короткая, в связи с чем, головка все время обнажена, даже в спокойном состоянии. Много позже, когда я попадал в один душ с израильскими вояками (а такое бывало неоднократно) , они принимали меня за своего, просто с нетипичной внешностью: думали, что - обрезанный.

Вот это все, да еще и в состоянии крайнего возбуждения я ей и вывалил. Трусы улетели куда-то в неизвестность. Мы потом их долго вдвоем и со смехом искали по всей комнате. Она, одним неуловимо быстрым и ловким движением, как кошка, развернулась, и ее глаза оказались прямо рядом - где надо. Немножко посмотрела, а потом вопросительно подняла глаза на меня. Мол, потрогать-то можно? Я утвердительно кивнул. Очень осторожно, двумя пальчиками - дотронулась, опять взглянула, я - кивнул, тогда взяла - в кулак. Видно ей хотелось ощутить теплоту и упругость, того, что она так долго чувствовала через нашу одежду.

Я сказал, каким-то не своим голосом: "Поцелуй". И она: поцеловала! НЕ взяла в рот, не облизала, а именно, что - чмокнула в головку. О минете у нее НИКАКОГО представления не было!: 1980 год, что вы хотите.

Мы еще выпили и опять стали целоваться. Сначала, прямо у столика, потом - опять на диване. Я опять проделал тот же путь через грудь-соски, живот-пупочек к клитору, и все повторилось, только когда она начала дышать часто-часто и выгибаться, я одним движением развернул и подвинул ее на край дивана попкой, сам встал на пол на колени, а ее ноги закинул себе на плечи.

И я ВЗЯЛ ее! Взял в "позе невесты" , поскольку читал где-то, что это наименее травмирующая для девушки поза: Хотя, никакой крови (и никакой боли, судя по всему) , не было. Она только широко раскрыла глаза, когда я вошел, видимо оценивая новые для себя ощущения. Она была очень узенькая и мокрая, и я довольно быстро кончил ей на живот.

Сперма ее заинтересовала: она сначала потрогала ее пальчиком, потом вымазала его в ней сильнее, зачерпнув даже из пупка, понюхала, потом вытянув руку, взяла свое полотенце и решительно все вытерла.