Мамины прелести. Глава третья. Трезвая и покорная.

Спал я очень хорошо. Наверное, за всю свою жизнь, никогда так не спал. Мама ушла утром на работу, не разбудив в школу. Хорошо, что хоть поставила будильник. День пролетел быстро. Придя со школы, сделал уроки. Уже начало темнеть, но мамы не было. Я начал беспокоиться. Такое и раньше было, что она задерживалась, но обычно звонила, говорила, что придет поздно. Я не находил себе места. Раньше к этому относился очень спокойно, даже был рад, что её нет, так как мог заниматься, чем угодно. А сейчас я нервничал. Чувствовал, как ревность захлестывала меня. Но вдруг зазвонил телефон и в трубке услышал её голос: - «Я сегодня останусь у тети Светы. Ложись, не жди меня. Приду завтра» Голос у неё был не совсем трезвый. Но они с тетей Светой, тоже женщиной живущей без мужа, часто проводили вместе время. У них были общие интересы, дела. На следующий вечер мама опять задерживалась. Хотя днем приходила домой, приготовила кушать, и оставила записку: - «Сынок! Я сегодня буду у тети Светы. Не жди меня. Ложись спать. Мама» Мою душу переполняло чувство ревности. Я представлял, что мама с тетей Светой гуляют с мужчинами. Потом маму положили на кровать, и … Я не мог представить, что её может кто-нибудь использовать, как женщину. Хотя буквально пару дней назад я относился к этому спокойно. Ночью не сомкнул практически глаз. Хотел встать побежать к дому тети Светы, забрать маму домой. На следующий день всё повторилось снова. Её не было.Не в силах больше выносить этого я пошел домой к её подруге. Тетя Света жила не далеко, через несколько дворов от нас. Я шел по улице и представлял, как позвоню, они откроют дверь, а там куча пьяных мужиков и полуголая мать у них на коленях. Они её трогают за все места, а она глупо улыбаясь, разрешает им, готовая отдаться любому, кто захочет. Вбежав на четвертый этаж, я позвонил. Дверь открыла тетя Света: - «Ты что прибежал? Мама же сказала, что она у меня» Но я сразу прошел в квартиру: - «Где она?» В квартире никого кроме них не было. Они сидели в комнате, пили чай и смотрели телевизор. Мама удивленно посмотрела на меня: - «Ты чего? Я же сказала, что у тети Светы» - «Мама, пошли домой. Мне дома одному скучно», - пролепетал я. И уже через десять минут, поднимаясь по лестнице, смотрел на её стройные, немножко полненькие ножки, упругий зад обтянутый плотной тканью. Ягодицы, как два жернова мельницы в такт движения ходили относительно друг друга, что-то перемалывая в расщелине между ними. Сердечко радостно билось от предчувствия, желание переполняло меня. - «Как жалко, что она сегодня не пьяна!», - с отчаянием пронеслась в голове похотливая мысль. Мама сразу, взяв халат и нижнее белье, пошла в ванную комнату. Мылась она очень долго, а я как тигр ходил по квартире. - «Мама, ты скоро? Я кушать хочу», - начал подгонять, больше не в силах терпеть её отсутствие. Вскоре она вышла, молча пошла на кухню, готовить есть. Была какая-то молчаливая, грустная, не такая, как всегда. - «Мама, что-то случилось?», - спросил я. - «Нет, все нормально», - холодно ответила она. Я подошел к ней. Она стояла ко мне спиной, резала салат. Воротник махрового банного халата был как-то неестественно поднят, на голове полотенце. Обнял, прижал к себе. Податливое женское тело пошло на встречу, вызывая приятную, тянущую истому внизу живота. Сквозь ткань халата, я чувствовал, что на ней одето нижнее бельё. Трусики плотно обтягивали ягодицы, впиваясь своими краями в нежную плоть. Бюстгальтер сжимал грудь, делая её ещё привлекательней, возбуждающе-волнующей. Тело женщины чуть вздрагивало, мама беззвучно плакала. Как мне её стало жалко. Склонив голову, хотел поцеловать в шейку, за ушком, утешить, спросить, что случилось. Может неприятности на работе, но моё сердечко сжалось от ревности,…сквозь тональный крем на шее просматривались засосы. Вся шея была в них! Внутри что-то оборвалось. Приступ ревности сделал из меня зверя. Я отшатнулся от неё: - «Что это такое?» - «Ты где была? Кто это тебе сделал?», - прорычал, переполняемый гневом. Она заплакала ещё сильней, закрыла лицо руками. Но это ещё больше разгневало меня. Я не мог представить, что кто-то мог использовать маму, как женщину. Она рыдала всё громче, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом. - «Кто это сделал? С кем ты была?», - не унимался, теряя рассудок. - «Ты,… с тобой…», - выплеснула мать, зарыдала ещё с большей силой и побежала в комнату. Я стоял посередине кухни, как истукан, переваривая сказанное ей. До меня совершенно не доходили сказанные ей слова. Как это я? Не может быть? Она же спала? Придя в себя, но, не поняв всё равно до конца сказанное ей, приоткрыл дверь её комнаты, нерешительно сделал шаг. Мама лежала на кровати в положении плода, сжавшись комочком, подогнув под себя ножки. Спина вздрагивала при каждом всхлипывании. Сел на край кровати, начал гладить по спине, утешать. - «Мама, но что ты так расстроилась, не плач!» Но рыдание только усиливалось. Чем больше её утешал, тем сильнее и громче всхлипывания разносились по комнате, словно в костер вместо воды подливал бензин, собираясь его потушить. Сердце разрывала жалость к ней и невозможность помочь, утешить! Вдруг сильно зарыдав, она как-то неожиданно притихла, и сквозь слезы до меня донесся тихий, невнятный голос: - «Прости… меня. Я… последняя… сволочь. Не могу… сдержать себя…» - «Ночью,… я прекрасно… знала, что это… не сосед, а ты…» - «Прости… меня…» - «У тети Светы осталась… не могу… смотреть… тебе в… глаза…» - «Нельзя так,…прости…меня,…я больше… не буду…пить…» Я слушал, лежа сзади неё, обняв вздрагивающее тело за грудь, прижавшись бедрами к теплой, упругой попке. Её слова странным образом подействовали на меня. Жалость, которая ещё секунду назад разрывала сердце, мгновенно куда-то улетучилась, освободив место плотским желаниям. - «Дурочка, так вот почему она плачет!», - со вздохом облегчения подумал, чувствуя, что как с меня свалился тяжелый груз тайного отношения к ней. - «Она знала и отдавалась мне!», - ликовало внутри. И сразу же какая-то звериная похоть, разрывающее тело набросилась на меня. Слова, слетавшие с её уст, уже не доходили до моего сознания, в голове сверлила похотливая мысль: - «Она добровольно, сама отдавалась мне!!!» Её душевные переживания сразу как-то отошли в сторону, в ней я видел женщину, любимую женщину, от которой могу не скрывать свои желания. Чем больше я к ней прижимался, ласкал, тем сильнее росло напряжение во всём теле. Член уперся в мягкую попку, прижался к ней, с каждым ударом сердца ноющая, сладострастная истома разливалась по телу. Руки гладили рыдающую женщину, бесстыдно проникнув под полы халатика. Грудь обтянутая тугой тканью сводила меня с ума. Сосочки под ней напряглись, торчали небольшими бугорками, старались прорваться, выскочить из тесных оков. Пальцы нащупали тугой узел, стягивающий полы халата. С дрожью внутри я начал пытаться его развязать, и к моему счастью он легко поддался, вызвав новый прилив желания и похоти. А она лежала, тихо всхлипывая, словно её это не касалось, поджав к груди коленки. Она совершенно не прореагировала, спокойно смотря, как я, разводя его полы, пытаясь обнажить желанное тело. Но у меня ничего не получалось. Она лежала, сжавшись в комочек, прижав локти к бокам, отставив попку, а заставить поднять руки не мог, так как боялся нарушить какой-то незримый договор, боялся, что она может возмутиться, накричать, прогнать меня. И так она позволяла слишком много! Махровая ткань обнажила ножки, округлые ягодицы, обтянутые розовой тканью шелковых трусиков. Полупрозрачные, приятные на ощупь, кружили голову, заставляли дыхание сбиваться, глотать комки перехватывающие горло, при каждом прикосновении к ним. Рука гладила нежную ткань, медленно опускаясь к промежности. Жесткие, кучерявые волосики, на выпуклых валиках половых губок, старающиеся прорваться сквозь неё, удивительным образом гармонировали с белоснежной кожей и розовой тканью трусиков. С внутренним страхом, пальчики потянулись к ним, коснулись нежной плоти. Мама вздрогнула, но все также продолжала плакать, не отстраняясь, ничего мне не сказала, не выразила чувство протеста столь наглому действию. Ладонь накрыла волосатые холмики, разделенные расщелиной, с пещеркой, ведущей глубоко внутрь животика, туда, где разжигается огонь страсти и непреодолимого желания продолжения рода, нежно начала гладить их. Её плоть горела под рукой, обжигая нежным, сладострастным жаром. Казалось, что они не могут не прореагировать на мою ласку, не отозваться на томное желание, ноющее в паху, разрывающее член. Рука с каждым разом сильнее надавливала на влагалище, пальчики старались проникнуть в расщелину, но ткань трусиков стояла непреодолимым препятствием, немножко погружаясь в неё. Мокрое пятнышко медленно расползалось по ней. Спокойствие мамы, разрешающее ласкать самые потаённые места, делало меня безумным, затуманивало разум, заставляло думать только о желанном теле, идти напролом, несмотря ни на какие преграды. Пальчики, оттянули ткань, пролезли под неё, скользнули в расщелину, ощутив влажную теплоту женского тела. Начали ласкать преддверие влагалища, клитор, скользнули в норку. А мама лежала, не меняя позы и не произнося ни слова, хотя я чувствовал, как волосики цеплялись, тянулись за пальчиками, только постоянно всхлипывая. Вдруг сквозь всхлипывание до затуманенного разума донеслись её слова: - «Ты, …ты,…меня за шлюху… считаешь?» А я, сразу убрал руку, прижался к вздрагивающему телу, обхватил её за грудь. Соски вызывающе торчали, как у маленькой козочки рожки. Рука мяла желанную плоть, прижимаясь гениталиями к ягодицам, бормоча под нос: - «Нет, ты что. Я тебя очень люблю, как ты могла такое подумать? Ты самая хорошая!» Возбуждение было настолько велико, что неожиданно себя, вторая рука пролезла между нашими телами, ухватилась за резинку, оттягивая её, обнажая член. Он сразу почувствовал нежную ткань трусиков, скрывающую от него желанную плоть. Какая-то волна захлестнула меня, судороги побежали по телу. Сперма порция за порцией выплескивалась на её ягодицы, розовую ткань трусиков, а я все сильнее прижимался к маме, ерзая по её телу, целуя спину, волосы, шею: - «Люблю,…люблю,…» Она лежала, совершенно равнодушная к происходящему, чувствуя, как член судорожно сокращается, выбрасывая на неё потоки спермы, я всё кончал и кончал, прижимаясь гениталиями к такой желанной самке: - «Ой,…ой,..люблю…» Член успокоился, напряжение резко спало, железная плоть уменьшилась, сморщилась, оставив в воспоминание о себе липкое пятно спермы у неё на трусах и опустошение внутри, мне стало ужасно стыдно за свое поведение. Как я мог так поступить! Стыд и позор за поступок, за необузданное желание охватил всё моё существо. Как после всего происшедшего я смогу ей посмотреть в глаза! Словно какая-то стальная пружина разогнулась, выкинув меня из кровати, швырнула прочь, я вскочил на ноги и убежал в свою комнату, сгорая от стыда. Я лежал и думал о происшедшем. На душе скребли тысячи кошек. Ужасно было стыдно перед матерью за своё поведение. Как я мог так с ней поступить! Что я ей скажу! Как оправдаюсь! Ответа не было. Подлее и хуже человека на земле в этот момент для меня не существовало, чем я! За окном сияла луна, озаряя комнату каким-то таинственным, романтическим светом. Я лежал и никак не мог уснуть. Не спала и мама. Она ходила по комнате. То слышалось её присутствие на кухне, то лилась вода в ванной комнате. Но природа начала брать своё, я почувствовал, как медленно, но уверенно сон начал обволакивать меня, унося куда-то в безмятежную даль…Проснулся я от того, что кто-то трогал мои гениталии, нежно лаская их, гладил по лицу, целовал в плечо. Теплая, умелая рука перебирала яички, возбуждающе щекотала промежность. Рядом лежала теплая, мягкая женщина, прижимаясь ко мне огромными булками грудей. Мне показалось, что это сон. Но нет, я не спал. - «Мама, что ты делаешь?», - не знаю почему, вырвалось у меня неудовольствие её действиями из груди, хотя я умирал под её ласками. - «Молчи, не говори ничего…тебе так приятно?» Я проглотил слюну, чувствуя, как она сжала яички, и прошептал: - «Да…» - «Ну, вот и молчи…» Она лежала голая, голый был и я. Видимо она успела снять с меня трусы, когда я ещё спал.Она коснулась губами моих губ, нежно поцеловала и тихо произнесла: - «Мужчинка мой любимый. Больше не ревнуй. Других не будет, никто не прикоснется ко мне…» Меня поразили не её слова, а то, что от неё не пахло спиртным. Мама это делала абсолютно трезвой. Она опустилась ниже, вдоль моего тела, взяла член за ствол и начала головкой ласкать сосок. Чувствуя упругую плоть, она начала источать сок, покрывая им нежную кожу. - «Тебе так хорошо?», - сексуально, с придыханием произнесла мама. - «Очень…», - ответил с некоторой паузой, понимая, что мать испытывает не меньшее наслаждение. Потом, не говоря ни слова, она перевернулась на спину, увлекая меня за собой, заставив расставить ноги и сесть сверху на грудь. Зажала член между ними, создав что-то наподобие влагалища, и начала массировать его, то приподнимая, то опуская плечи, лаская языком периодически выскакивающую головку из грудей. Такого я вынести долго не мог, и через непродолжительное время, сжимая руками материнскую грудь, всё кончал и кончал, выстреливая сперму в лицо. А мама лежала подо мной вся, дрожа от возбуждения. Тяжело дышала, жадно ловя губами головку, стараясь поглотить моё семя, а потом, освободив член от тисков груди, придвинула за бедра меня к лицу и взяла головку в рот, жадно высасывая остатки спермы. - «Ой, тише, нежней…», - вырвалось из груди, когда она сильно прижала головку языком к нёбу. Это было сказочное наслаждение, но член начал уменьшатся в размерах и через минуту мама разочарованно вздохнула: - «Спи,… я пойду…» Я видел, что она ужасно неудовлетворенна, желание переполняет её. - «Не уходи, полижи ещё со мной», - произнес я, касаясь её влагалища и нежно лаская его пальчиками. Она приподняла бедра, жадно пошла навстречу им. - «Поцелуй меня там…», - тихо, как-то робко произнесла она, сгибая ноги в коленках и разводя их в стороны. Что она хотела, до меня дошло сразу! Приподнявшись, я стал на коленках между широко расставленных ног, склоняя голову к промежности. Запах, дурманящий запах возбужденной женщины ударил в нос. Голова закружилась, внутри всё задрожало. Трудно было поверить, что она разрешает мне это сделать, коснуться губами нежной, такой интимной плоти. Огромное желание сделать приятное, так, как она, делала мне, захватило всё моё существо. С чувством благодарности губы дотронулись до раскрытых, влажных половых губок. На них не было ни единого волосика! Валики половых губ, промежность были гладко выбриты. - «Она готовилась к тому, чтобы я ей здесь поцеловал, знала, что не получит отказа!», - пронеслось в голове. Половые губы, словно две больших сдобных булочки, развалились в стороны, раскрывая влажную расщелину. Вытянув, как можно сильнее язык, я лизнул, прошелся по ней, вырвал вздох из груди мамы. Она лежала, тяжело дыша, а я как котенок лакает молочко, слизывал приятную, дурманящую жидкость, выделяющуюся из влагалища. Какое это было несказанное наслаждение приносить женщине удовольствие! Казалось, что нежная, такая желанная плоть, дрожит под ним, при каждом прикосновении, идет мне навстречу, полностью отдаваясь во власть страсти. Неожиданно язычок дотронулся до небольшого бугорка, она вздрогнула, словно её ударило током, обхватила голову руками, чуть опустив её, прижала к промежности. Лицо уткнулось во влажную, разгоряченную плоть. Выждав немножко, руки начали направлять мои движения, заставляя ласкать самые потаенные участки её тела: - «Так,…так,…хорошо,…ой, как хорошо…» Освободив одну руку, она начала ей сжимать грудь, сосочек, с каждым разом всё сильнее и сильнее вздыхая. Вдруг она задрожала, придавила моё лицо к промежности, начала неистово двигать бедрами, словно желая захватить голову влагалищем: - «Ой,…ой,…ой,…ой…» Ещё немножко и я бы задохнулся, поглощенный разгоряченной плотью, но она неожиданно отпустила меня, позволяя свободно вздохнуть, как-то обмякла, расслабилась. Но я был опять полон сил и энергии, желание переполняло, член стоял, словно в первый раз. Чуть приподнявшись, лег на пухленький животик, и она безропотно приняла меня, приподнимая, как можно выше ножки. - «Туда можно… кончать?», - еле слышно прошептали мои губы. - «Да, не бойся. Можно. Я, предохранилась…», - ещё тише простонала она, чувствуя, как член проникает в животик, заполняя всё её существо. В этот раз, я долго не мог кончить, а она стонала и стонала подо мной из последних сил, истощенная от оргазмов: - «Хорошо,…ой,…как хорошо…» Уснули мы почти под утро, крепко обнявшись, словно не насладившись телами, и боясь потерять, друг друга. Конец третьей главы