Игра без проигравших

От автора. Представленный рассказ был когда-то написан как одна из частей большого рассказа «Культ женского тела». Его первые главы опубликованы. Являясь первым авторским опытом в эротическом жанре, рассказ не выглядит удачным. Однако, по мнению автора, данный отрывок получился более качественным, претендующим на самостоятельную публикацию, и теперь предлагается к ознакомлению уважаемой аудитории. Его главная героиня — прототип для выложенного здесь рассказа «Кристина».

Автор по-прежнему открыт для диалога по существу, а также для предложений и идей по созданию художественных эротических текстов по индивидуальным заказам. Спасибо за внимание и приятного чтения!

***

Трудовик Николай Иванович, несчастная жертва ее подростковых издевательств, фактически видел объект своего вожделения лишь в школьной обстановке. Он безумно хотел собственную ученицу. После введения курса ОБЖ, который было доверено вести Николаю Ивановичу, Кристина удвоила частоту и изощренность эротических пыток. Одурманенный грешным запретным желанием, бедный преподаватель, казалось, окончательно утратил самообладание. Вся сила воли мужчины уходила на то, чтобы сдержаться и не изнасиловать дрянную девчонку прямо в школьном туалете. И вот сейчас в его кабинете она, уже совершеннолетняя, стояла как раз в дерзком наряде непослушной школьницы: короткий белый топик, клетчатая микро-юбка и полное отсутствие белья. Она сняла с плеча сумку и бросила ее на парту.

Трудовик поднял голову от бумаг, сняв очки, посмотрел в противоположный конец кабинета и его словно пробил мощный электрический разряд!

— Здравствуйте, Николай Иванович, — тихо произнесла Кристина, не двигаясь с места...

— Кристина?! Как ты сюда... п-попала? — на лице Николая Ивановича ясно читалось крайнее замешательство.

— Задняя дверь открыта. Я подумала, можно... — девушка скромно потупила взгляд.

— Да можно, конечно! — поспешил исправить неловкость трудовик, — ты какими судьбами к нам?

«Я вообще-то к тебе лично. Трахнуть тебя хочу!», — подумала Кристина. Однако так спешить с декларацией о намерениях не стоило. Медленно двигаясь в направлении учительского стола, она ответила:

— Да вот соскучилась по школе, по учителям. Решила проведать...

Николай Иванович не мог не отметить произошедшие с Кристиной перемены. Это по-прежнему была сногсшибательная молодая девушка, в которой его непреодолимо привлекало решительно все: от походки и голоса до пирсинга в обнаженном пупке и восхитительных ног... Однако почти за год, что он ее не видел, объект его тайной страсти стал многократно притягательнее. Занятия фитнесом приносили зримые плоды: очертания, линии, изгибы стали более выразительными, хорошо развитые мышцы не только не скрадывали женственность форм, а напротив, крайне выгодно ее подчеркивали. В результате каждая часть ее бесподобного тела казалась вылепленной гениальным мастером с превосходным, математическим чувством прекрасного. Все в ее теле было пропорционально, гармонично, естественно и совершенно! Кому-то нравятся худышки, кто-то предпочитает женщин в теле. Одни обожают блондинок, другие без ума от огненно-рыжих. Красота Кристины была вне вкусовых предпочтений. Ни один мужчина не смог бы найти ее непривлекательной. Да и женщины могли бы тщетно попытаться разглядеть в ней изъяны только из чувства зависти. Эта девушка была воплощенным абсолютом женской красоты!

Кроме видимых физических перемен, присутствовали в Кристине и перемены иного толка. В отличие от того времени, когда Николай Иванович впервые возжелал юную нимфетку, она успела превратиться в спокойную, уверенную и более открытую женщину. Кристина-подросток всем своим поведением старалась обратить на себя внимание окружающих. Тогда все эти розовые чулочки до колен, микро-юбочки и размашистые стрелки на веках являлись, скорее, отголосками гормонального всплеска и были нужны ей, по большей части, как средство самоутверждения. Сексуальная привлекательность использовалась девочкой не по прямому назначению, а лишь для того, чтобы чувствовать себя взрослой и особенной. Кристина-женщина не нуждалась в колючем взгляде, дерзких высказываниях и провокационных выходках. Сейчас она со спокойным достоинством осознавала, что молода, красива и желанна. Все это чуткий трудовик отметил мгновенно и сразу почувствовал себя куда менее напряженным, чем при общении с постоянно бунтующей школьницей. Он даже позволил себе открыто улыбнуться и поднялся, не выходя, впрочем, из-за стола.

— Что ж, дело хорошее, — сказал он, — только сегодня короткий день. Ушли уже все. Вахтер да я остались...

Кристина остановилась спиной к первой парте среднего ряда, стоящей напротив учительского стола на расстоянии не более метра. Спортивную сумку сбросила с плеча на пол. Уперев ладони в низкую столешницу, она присела на самый ее край, немного вытянув скрещенные ноги перед собой. Наблюдая за ее изящными движениями, Николай Иванович стремительно и неконтролируемо впадал в то самое эротическое оцепенение, которое неизменно вызывала у него Кристина еще год назад. Скучал ли он по этому состоянию? Несомненно!

— Ну, вас-то я застала! — она тепло улыбнулась, отмечая про себя, что интуиция ее не подвела, и все складывается как нельзя лучше, — кстати, Николай Иванович, я вас не сильно от работы отвлекаю? — серьезно и даже как будто с заботой спросила она и легонько повела плечом, отчего тонкая бретелька топика, до этого лишь чудом державшаяся на самом краю плеча, соскользнула вниз по руке почти до локтя. Кристина, видимо, этого не заметила, как и того, что теперь практически половина топика сильно отогнулась, почти полностью обнажив одну грудь. Учительский стол, за которым стоял сейчас Николай Иванович, находился на некотором возвышении от остального пола. Благодаря этому, трудовику открылся головокружительный вид на идеальной формы круглую «двоечку» с маленьким стоячим соском. В кабинете труда в любое время года было чуть прохладно, поэтому, оказавшись «на свежем воздухе», грудь покрылась мурашками, а светло-коричневая кожа вокруг отвердевшего соска съежилась. «Как же это прекрасно!» — чуть вслух не сказал Николай Иванович. Целиком поглощенный зрелищем, он даже не понял, о чем его только что спросили.

— Если я не вовремя, я могу уйти, вы только скажите.

Эти слова привели поглощенного желанием трудовика в чувство. Он перевел взгляд на ее лицо. Кристина посмотрела ему в глаза и коротко вздернула и тут же опустила бровь. Она поддела пальцем коварную бретельку и легким движением вернула на положенное место.

Вот уже почти год он каждый день мечтал увидеть Кристину, готовый бесконечно терпеть ее вызывающее поведение, хамоватую речь, — что угодно, лишь бы иметь возможность лицезреть эту красоту, сжигая себя в адской топке неудовлетворенной запретной страсти! И вот она перед ним! Сидит полуголая и улыбается так просто и по-доброму! Опять дразнить пришла, чертовка?! «Дразни, сколько вздумается, только не уходи, прошу!»

— Нет, что ты! Оставайся, конечно! — затараторил он испуганно, — я вот тут с учебными планами вожусь... Останься! Просто я... Так неожиданно!..

Кристина уже не просто улыбалась. По правде говоря, она давилась от смеха, зажав рот ладошкой с красивым маникюром и глядя, как взрослый мужик теряется перед ней, словно мальчишка, что-то бессвязно бормоча и хаотично передвигая по столу бумаги. «Да... — думала она, силясь не рассмеяться в голос, — Андрюша бы меня уже любил вовсю прямо на парте, а этот товарищ мечется, как девственник в борделе! Так мы далеко не уедем». Тут в ее сумке, стоящей на полу возле парты, зазвонил телефон. «А вот это очень кстати! Что ж, придется брать дело в свои руки. А чуть попозже и еще в пару мест!» Кристина встала спиной к учительскому столу и наклонилась к сумке...

Подобный финт она не раз выкидывала перед ним, еще учась в школе. Под тем или иным предлогом трудовику даровалась возможность с замиранием сердца ознакомиться с самой интимной частью ее гардероба. Сегодняшний случай отличался одной, но очень пикантной особенностью: трусиков на Кристине не было. Сбывалась едва ли не самая жаркая и постыдная мечта Николая Ивановича! Однако вслед за этим задыхающийся от стыда и вожделения трудовик осознал, что просто смотреть на это великолепие ему недостаточно. Он невыносимо нуждался в том, чтобы припасть ртом к прекрасному светлому анусу, лизать долго и самозабвенно, а потом употребить по прямому назначению то, что скрывали прекрасные розовые складки. Но долгое воздержание и неудовлетворенное влечение к Кристине приучили его к тому, что все эти желания так и останутся невоплощенными, тайными, постыдными... Эта мысль твердо укоренилась в его болезненно воспаленном сознании, поэтому он не был способен воспринимать столь недвусмысленное поведение Кристины как прямой призыв к действию. Николай Иванович просто стоял на вытяжку, не смея дышать, словно солдат почетного караула, благодаря небо за возможность наконец-то увидеть эту красоту, познать сладкую тайну, и всем естеством радуясь, что Кристина так мучительно долго ищет телефон в совсем небольшой, в общем-то, сумочке...

Звонок был от Александра, теперь уже бывшего ее бойфренда и спонсора. Сейчас был явно не тот момент, чтобы разговаривать с ним, поэтому Кристина, не поднимаясь от сумки, выключила звук, убрала телефон обратно и наконец-то выпрямилась. Развернувшись к трудовику, она с удовлетворением отметила, что его брюки топорщатся совершенно откровенно и недвусмысленно. «Уже лучше!» — подумала девушка, а вслух произнесла:

— Ну и хорошо, что никого нет, правда? Мы-то с вами здесь, Николай Иванович! Посидим, поболтаем о том, о сем, — она открыто и дружелюбно улыбнулась, не подавая вида, что прекрасно видит его чудовищную эрекцию. Легонько оттолкнувшись от пола, она уселась на парту вполоборота к нему, закинув ногу на ногу. И без того короткая юбка задралась на бедре, приоткрыв ягодицу.

Только сейчас до трудовика дошло, что он стоит перед своей бывшей ученицей с бесстыдным стояком, норовящим порвать штаны. Он поспешил сесть за стол.

— Что ж, с удовольствием! — произнес он, — расскажи, как живешь, где учишься?

— А может, чаем девушку угостите? — слегка кокетливо предложила Кристина, — я помню, у вас и чайничек имеется.

— Чаем? — переспросил все еще растерянный трудовик, — чаем это можно! Сейчас, как раз еще горячий!

Он встал из-за стола и, стараясь не поворачиваться к ней передом, прошел в угол кабинета, где на невысокой тумбочке стоял недавно вскипевший электрический чайник. Бросив в чашку недорогой чайный пакетик, Николай Иванович залил их кипятком, одну чашку поставил на свой стол, подхватил вторую и взял в другую руку вазочку с шоколадными конфетами. Пока он проделывал манипуляции с чайником, она успела коротким пунктиром рассказать о себе:

— У меня все прекрасно! Учусь на финансовом, занимаюсь спортом, хожу в клубы, радуюсь жизни!

Николай Иванович, неимоверно стыдясь за неприлично выпирающие брюки, подошел к парте, на которой сидела, сверкая изумительной накаченной ляжкой, потрясающая девушка.

— Угощайся, Кристина! — хрипло произнес он, двумя руками протягивая ей чашку и вазочку с конфетами.

Она, однако, не спешила принимать нехитрое угощение. Взгляд ее был направлен прямо туда, где вздымалась не справляющаяся со звериным напором ткань!

— А-а-х-х! — выдохнула Кристина, — он, наверное, о-о-чень горячий... — она сладко и мечтательно растягивала слова, жарким шепотом сводя трудовика с ума. Затем подняла на него томный взгляд и уточнила, — я про чай. Вон как пар валит!

— Да, только что закипел... — разом констатировал все грани происходящего Николай Иванович и поставил чашку рядом с ней на парту.

Кристина снова опустила глаза.

— Вижу-вижу... — с хитрой ухмылкой произнесла она, — от конфет я, пожалуй, откажусь, Николай Иванович, но спасибо!

Трудовик не стал уговаривать и поспешил ретироваться обратно за свой стол. Глядя, как он, полыхая всем лицом, стыдливо прячет то, чем по идее должен гордиться, Кристина думала: «Тяжелый случай! Ну ничего! Ты сегодня вспомнишь, кто такой настоящий мужчина! Сам, видимо, так ни на что и не решишься, ну так я помогу! А пока я тобой еще не наигралась. Потерпи, всему свое время. Мне тоже непросто. Парта, между прочим, вся сырая уже!»

— А вы, Николай Иванович, любите сладенькое, правда? Я только что сама видела — проворковала она, сняла одну ногу с другой и поменяла их местами. Она сделала это достаточно медленно для того, чтобы кипящий на огне желания «любитель сладенького» успел оценить даже ее крайне минималистичную интимную стрижку.

— Кристина! Ч-что ты имеешь в виду?... — с замиранием сердца, будто перед прыжком в желанную греховную пропасть, спросил он.

— Как что? — Кристина, казалось, была искренне удивлена такому вопросу, — у вас же стоит... такой большой...

Она на мгновение замолчала и посмотрела ему в глаза, облизнув кончиком языка верхнюю губу.

— Что?! — прохрипел обезумевший трудовик, готовый сейчас же броситься на бесстыжую девку.

— Мешок с конфетами! — договорила Кристина, кивнув в сторону тумбочки с чайником.

— А-а-а! — протянул учитель со смесью запредельного стыда и горького разочарования, — да это Светлана Васильевна купила! Она любит...

«По ней видно», — подумала Кристина, вспомнив жирную физичку. Вслух же она сказала:

— Понятно... Красивым (она выделила это слово) девушкам это ни к чему, — Кристина развела руки и повела плечами, наглядно иллюстрируя свои слова, — я конфетам предпочитаю тренировки.

— Да... — снова промямлил Николай Иванович, — спорт — дело хорошее, полезное! — добавил он, чтобы хоть что-нибудь еще сказать.

«Эх и остолоп! Тебя девушка сама на комплименты разводит, а ты и этого стесняешься! Крепко тебя твоя Светуля к ногтю прижала! Так и живете: она конфеты тоннами жрет, а ты по мне вот сохнешь. Все с вами ясно!» — почти с досадой подумала Кристина.

— А кроме конфет в жизни так много приятных радостей! Правда, Николай Иванович? — и она снова перекинула ноги, так же мучительно неторопливо.

Он ничего не отвечал, утратив всякий контроль над собой и открыто пялясь ей между ног. Пора было переходить к следующей части операции по соблазнению примерного семьянина.

— Кстати, как Светлана Васильевна поживает? — с интересом спросила Кристина.

— Светлана Васильевна? Да как... Нормально поживает... Чего ей будет-то? — с заметной долей неприязни отозвался трудовик, а про себя добавил: «Пухнет день за днем, подмышками мохнатыми воняет да детей у доски мучает! Чего не скажи ей — только огрызается да истерит. А у самой усы поперли, как у мужика. Так она и не баба вовсе! Настоящие-то женщины вон какие должны быть, мужикам на радость! Смотришь — и глаз радуется, и хрен колом встает!»

— Как-то вы, Николай Иванович, прохладно о жене говорите... — заметила Кристина, — как у вас, кстати, в семье атмосфера? Помню, вы всегда такие дружные со Светланой Васильевной были, везде вместе, везде под ручку... Что-то не так, или мне показалось?

Вообще говоря, личная жизнь педагогов совершенно не касается их бывших учеников. Но перечить Кристине Николай Иванович ни за что бы не посмел. Он откашлялся в кулак, подбирая слова.

— Понимаешь, Кристина, мы ведь со Светланой Васильевной уже девять лет в браке, скоро годовщина юбилейная. Я сына ее воспитал, как своего. А теперь... Холодок какой-то между нами. Сам не пойму, в чем дело...

«В труселях громадных холодок у твоей Светули! У тебя-то вон как все полыхает, издалека видно, а у этой толстой истерички тепло только в брюхе от борща. Вот и вся любовь! Тебе бы послать ее давно, да найти себе нормальную бабу, чтобы каждую ночь с тебя не слезала. Или двух! Но разве можно?! Вы же со своей Светулей везде под ручку, везде вместе! Вот ты и записался в пенсионеры с ней за компанию. А спите-то как соседи — в разных комнатах. Так и встретишь старческий маразм, настоящей Женщины не попробовав!» Такими мыслями Кристина все больше подстегивала себя в желании сделать бесцветную жизнь измученного трудовика более яркой, осязаемой и фантастически приятной. Практически то же самое прошлой ночью проделал с ней ее скромный однокурсник.

До этого Кристина жила в мире необоснованно дорогого парфюма, провинциальных бутиков и некачественных копий испанских ночных клубов. Внешне смотрелось неплохо, но в глубине души она всегда чувствовала, что живет не своей жизнью — слишком много в ней было поддельного и мнимого. Теперь же ее мир наполняла ее собственная природная красота, захватывающая чувственность и взаимное влечение к сильному полу.

— Ну хоть в сексе-то, я надеюсь, у вас все в порядке? — спросила Кристина.

Не то чтобы Николаю Ивановичу не нравился такой поворот разговора, но он и без того был крайне смущен, и отвечать на подобные вопросы у него вряд ли повернулся бы язык. Снова нервно откашлявшись, он сказал:

— Кристина, тебе не кажется, что это очень личный вопрос? — он попробовал сделать голос более твердым. Получилось не очень.

— Конечно! — простодушно хлопая большущими ресницами, с готовностью ответила Кристина, — я поэтому и спрашиваю! — казалось, она совсем не заметила очевидного легкого упрека в его фразе и тоне, — ведь в семейной жизни хороший секс очень важен! Мне ведь не все равно, как живется моему бывшему учителю, правда? Вы меня спросили, как я живу, я вам все рассказала, как есть. Теперь вот я вас спросила о том же, — она пожала плечами, как бы давая понять, что не находит в своем вопросе никакого криминала, а лишь интерес и заботу об уважаемом ею человеке.

Удивительно, но Николай Иванович нашел такое объяснение вполне резонным.

— Что ж, раз так, скажу тебе откровенно: в этой сфере у нас все обстоит не очень, — грустно сказал он.

— То есть как это «не очень»? — нахмурив брови, допытывалась Кристина.

Трудовик вздохнул, с трудом превозмогая замешательство от того, в какие ненужные дебри зашел этот разговор. Впрочем, ходом беседы давно рулила Кристина, и ему ничего не оставалось, кроме как плыть по течению.

— Честно говоря, вообще никак, — признался он.

Кристина сложила руки на груди и посмотрела в окно.

— Да-а... Печально, — задумчиво протянула она. Затем встала с парты и принялась медленно прохаживаться возле учительского стола, позволяя Николаю Ивановичу насладиться ее красотой, что называется, в динамике.

«Как же она прекрасна! — думал он, — идет — словно по подиуму! А как выглядит! Не зря спортом занимается: вон как ляжки-то играют — сдуреть можно!»

Кристина остановилась, и теперь ее фантастический живот с легким рельефом оказался почти на уровне его глаз. На это он был готов смотреть бесконечно! Блестящий шарик пирсинга в великолепном пупке буквально гипнотизировал его, лишая остатков разума и самообладания. Казалось, еще мгновение, и Николай Иванович либо заплачет, либо изнасилует ее прямо на полу!

— И давно вы без секса? — тихо и с сочувствием спросила Кристина.

Точного срока он не помнил и сам, настолько он был велик. Он поднял на нее затравленные глаза, с трудом оторвавшись взглядом от торчащих сквозь майку сосков.

— Три года где-то, — выдавил он, багровый от вожделения и стыда.

— Да вы что?! — вскрикнула Кристина, поднося к губам красивые пальцы.

Трудовик откинулся на спинку стула и снова тяжело вздохнул. Она оперлась ладонями о стол и наклонилась чуть ближе. Подлая маечка снова сильно отвисла, только теперь видны стали сразу обе прекрасные грудки.

— Николай Иванович, а вы знаете, что долгое воздержание опасно не только для женщин, но и для мужчин? — округлив глаза, доверительно спросила она.

— Да? Наверное, — неуверенно промямлил трудовик, — ну наладится все как-то, наверное, — по тону было понятно, что он ни на секунду не верит в то, что говорит, — что тут поделаешь? Все-таки мы уже столько лет вме...

Кристина его не слушала.

— Ну вы хоть мастурбируете? — перебила она.

— Что-о?! — выпучил глаза Николай Иванович. Он не мог поверить, что перед ним стоит его бывшая ученица, пришедшая проведать родную альма-матер, и задает именно этот вопрос!

«Может, ты и слова-то такого не знаешь?! Как все запущено!» — мысленно поразилась Кристина и вслух перефразировала.

— Я спрашиваю, вы хотя бы сами себя удовлетворяете? — в ее голосе улавливались смутные требовательные нотки.

— Да ты что такое говоришь, Кристина?! Как можно?! Я ж... Мы ж...

Кристина уже не совсем понимала, чего больше вызывает у нее это бормотание: сострадания или иронии. Уже не в первый раз ей стоило труда удержаться от усмешки. Будучи еще школьницей, она только и делала, что всячески поднимала его на смех, нередко перед всем классом, но сегодня цель визита была совсем другой. Сама Кристина тоже в значительной степени изменилась.

— Да чтобы я собственной рукой хер свой дрочил?! Да никогда я этой гадостью не занимался и не буду! — почти с гордостью в полный голос выкрикнул он ей в лицо и резко замолчал, тяжело дыша и пребывая в ужасе от тех слов, что только что сами собой слетели с его языка.

В классе установилась почти звенящая тишина. Кристина отвернулась и молча отошла к окну. Немного придя в себя, Николай Иванович поднял на нее глаза, мгновенно залюбовавшись совершенным силуэтом. Она стояла молча, не оборачиваясь, и смотрела в окно, оперев руки о нежную талию.

— Извини, Кристина, — тихо сказал он, — я не хотел! Извини.

— Знаете что, Николай Иванович, — Кристина развернулась и медленно пошла обратно к его столу. Ее голос звучал очень уверенно и спокойно, будто никакой перевозбужденный мужик здесь не орал полминуты назад о том, что считает мастурбацию занятием крайне недостойным и унизительным, — в семейной жизни я вам не советчик: тут нужен профессиональный психолог. Но с воздержанием надо немедленно кончать. Ой! — она резко прикрыла ротик ладошкой, а затем смущенно и целомудренно улыбнулась, — я хотела сказать, заканчивать! Вот честно: так больно смотреть, как взрослый сильный мужчина оказывается в таком беспомощном положении! Это напряжение нужно снять сейчас же, вы согласны?!

Она снова прислонилась к парте, на которой поблескивали ее недавние выделения. Николай Иванович безмолвствовал.

— И раз уж вы считаете самостоятельную мастурбацию гадостью, — продолжала Кристина, — я готова вам предложить в этом свою помощь. Подойдите ко мне, — мягко попросила она, — и захватите, пожалуйста, свой стул.

Николай Иванович вскочил из-за стола, быстро подошел к девушке, полный намерения поставить ее на место и решительно пресечь «эти извращения!»

— Так, Кристина! Я вынужден тебе сказать, что... — начал он решительно и бодро. Но Кристина не дала ему договорить.

— Т-щ-щ-щ! — она приложила указательный пальчик к его губам, — я попросила вас принести стул, — ласково напомнила она.

И тут в самых глубинных слоях его сознания щелкнуло неведомое, забытое реле. Он еще не понял сути произошедшей с ним перемены. Но больше он не собирался читать нотаций и учить жизни эту прекрасную девушку. Со всей ясностью он осознавал, что она всего лишь попросила принести чертов стул, и в этой просьбе не было абсолютно ничего криминального! Он просто взял его, принес и поставил перед Кристиной. Та подошла к нему ближе и взяла холеными пальчиками с нежно-розовым маникюром за верхнюю пуговицу его белой рубашки. Вскинув пушистые ресницы, он посмотрела ему в глаза простым, чистым и радостным взглядом, проворковав:

— Давайте я вам рубашечку расстегну, — и, понизив голос почти до шепота и картинно закатывая глазки, пояснила, — скоро здесь будет о-о-ч-чень жарко!

Сердце Николая Ивановича норовило выскочить из груди, а сам он с удивлением обнаружил, что и теперь не усматривает в происходящем решительно никакой недопустимой двусмысленности. «Ну, раз будет жарко, то конечно лучше расстегнуть. Логично!» — подумал он. Однако он по-прежнему не до конца верил в реальность всей ситуации, привыкший считать Кристину абсолютно недосягаемым объектом вожделения, поэтому, когда она быстро справилась со всеми пуговицами его рубашки и, все так же глядя ему в глаза, положила ладонь на пряжку ремня, он машинально попытался ее отстранить. Кристина не стала сопротивляться. Она сама отвела свою руку и тут же скользнула ею под расстегнутую рубашку. Легонько коснувшись его талии сбоку, нежные пальцы побежали выше, чувствуя, как от приятных прикосновений напрягаются мышцы взрослого мужчины, а его кожа от легкой щекотки покрывается остренькими мурашками. Через одно сладкое мгновение ее ладонь лежала на его голой слегка волосатой груди, явственно ощущая, как изнутри неистово стучится в мир взбунтовавшийся отбойный молоток. Другую руку Кристина положила симметрично. После этого она повела руками выше и скинула назад верхнюю часть рубашки. Теперь плечи, грудь и живот его были практически полностью открыты. Сахарные губки проворковали совсем рядом:

— Николай Иванович, не волнуйтесь. С вашей пряжкой я справлюсь. И со всем остальным — тоже... — не дав ему опомниться, она опустилась перед ним на корточки.

Вскоре с ремнем и молнией брюк был полный порядок, и Кристина подняла на него глаза:

— Брючки мы, наверное, полностью снимем, чтобы не забрызгать случайно, да? — заботливо и невинно щебетала она, берясь обеими ручками за ремень у него на бедрах.

От ее слов, от нежного голоса ему становилось и вправду спокойнее. Николай Иванович недоумевал, чему, собственно, он так сопротивлялся всего пару минут назад. Ну, заглянула к нему бывшая ученица, узнала, что не все ладно в его жизни, и от чистого сердца предложила помочь. Чего, спрашивается, в этом было запретного?! И разве постыдно для него принять с благодарностью эту чистую и бескорыстную помощь? Не так ли в точности должен поступать любой благодарный ученик в отношении своего педагога?..

— Именно так! — низким голосом прохрипел возбужденный трудовик. Кристина расплылась в улыбке и, облизнув верхнюю губу, мягко и уверенно потянула вниз его брюки вместе с трусами...

Школьный учитель Николай Иванович стоял в одних носках и расстегнутой рубашке посреди собственного кабинета, едва не упираясь головкой дико торчащего члена в губы сексапильной девушки, еще год назад бывшей его ученицей! И искренне недоумевал, как в происходящем можно было найти что-то предосудительное! «Всего лишь собираемся снять опасное для здоровья напряжение! А без штанов я просто чтобы их не забрызгать!» — подумалось ему с доселе неведомой радостной легкостью и непривычной свободой.

— Садитесь, — учтивым тоном предложила она.

Он сел, положив руки на подлокотники. Кристина присела к его ногам и положила ладони ему на колени. Затем она мягко развела их достаточно широко в стороны и с легким нажатием медленно повела шикарными ноготками и нежными подушечками пальцев по внутренним сторонам его бедер. По мере того, как она продвигалась к цели, низ его живота затопляла почти нестерпимая жаркая волна вожделения. Кристина была уже совсем близко к паху... Но сладкая прелюдия перед главным актом эротической пьесы еще продолжалась! В абсолютной, замершей тишине, обогнув густые заросли у подножия крепкого, толстого, словно дубового, ствола с проступившими налитыми венами, ее колдовские пальчики отправились порезвиться на равнину его живота с гораздо менее обильной, но такой же милой девичьему глазу растительностью. Кристина некоторое время гладила, легонько щекотала его живот, играла с притягательными волосками... Когда ее ласковые руки двинулись все ниже и ниже от пупка, едва уловимая внешне, сладкая судорога, прошедшая по лобку, не осталась ею незамеченной: волшебная чаровница сладострастно протяжно выдохнула:

— О-о-о-х-х! — подобное звуковое сопровождение многократно усиливало и без того запредельную чувственность происходящего, а вид смотрящей на него снизу молодой секс-бомбы разом удалял из сознания ставшие вдруг неактуальными понятия о нравственности, морали, преподавательской чести и прочей супружеской верности. Отказываться от подобного мог разве что клинический импотент!

Николай Иванович в свои 50 лет таковым совсем не являлся. Взяв левой рукой у основания, Кристина придала его твердому непокорному члену вертикальное положение. Вторую ладонь она поднесла к своему красивому ротику и беззвучно выпустила на нее небольшое количество слюны.

— Николай Иванович, я вас прошу мне помочь. Это легко: просто расслабьтесь и ни о чем не думайте, хорошо?

В следующий миг смоченная ладошка накрыла крупную головку... Николай Иванович прикрыл глаза:

— Да-а-а!... — его ответ перерос в низкий хриплый стон, которому тут же вторила неподражаемая Кристина. Похоже, прямо здесь и сейчас складывался гармоничный дуэт мужского и женского начал, способный исполнить еще не одну порно-арию!..

***

Учитывая многолетнее воздержание, Николай Иванович продержался неожиданно долго. Более десяти долгих и счастливых минут Кристина так изощренно подвергала своего учителя эротическим пыткам, меняя темп и направление движений рук, что он сам, уже полулежа на стуле и вытянув ноги, удивлялся, как ему до сих пор удается сдерживать себя, чтобы не начать фонтанировать животворящим потоком. Впрочем, Кристина успешно помогала ему продлить одновременно мучительное и сладостное удовольствие: девушка поразительно тонко чувствовала малейшие позывы и моментальные желания его тела, несколько раз останавливаясь перед самым извержением, иногда для гарантии туго пережимая пальцами член у основания. Пока красивый мощный агрегат, едва не перегревшись, отдыхал, оставленный на время без внимания, большие, переполненные застоявшейся спермой яйца сполна получали свою долю умопомрачительных ласк. Кристина трудилась, словно золотодобытчик. В качестве самородков выступали все новые и новые волны мужского удовольствия — его удовольствия! Трудности девочку не пугали: когда вскоре стало понятно, что слюна — не идеальный лубрикант, она вышла из положения легко и почти изящно. Еще в начале их космо-эротического путешествия к пределам Галактики Удовольствий, Николай Иванович заметил, как Кристина развела ноги и опустила свободную руку между ними. Ему было видно, как она быстро двигает пальчиками сначала по поверхности, а затем и глубоко между гладко выбритых половых губ. Когда через некоторое время она взялась той же рукой за его член, ее пальчики блестели, перемазанные только что добытым нектаром. Сию же секунду его ощущения заиграли гораздо более глубокими красками. На протяжении всего восхитительного действа балдеющий трудовик несколько раз видел, как Кристина снова отправляется за новой порцией собственной смазки, закатив глаза, прикусив нижнюю губу и совершенно по-особенному, узнаваемо постанывая. Такое зрелище не просто добавляло процессу пикантности, а усиливало ощущения до степени, граничащей с животным помешательством...

Кристина в очередной раз ускорила темп, плотнее обхватив толстый ствол и увеличив размах движений. Николай Иванович заохал чуть громче, издавая из себя нечто жалобно-похотливое. В голове пронеслась мысль, что сейчас эта прекрасная чертовка снова прервется в самый пиковый момент, и, немного выждав, продолжит его терзать и баловать. Но она не останавливалась, действуя все напористей и грубее. Вскоре Кристина уже не ласкала и тешила мужской интимный орган, а скорее размашисто и требовательно надрачивала большую елду быка-осеменителя с целью получения недельной нормы первосортного биоматериала. Безымянный и средний пальцы другой руки вовсю орудовали в ее собственной обильно истекающей писе, погружаясь на всю глубину и обратно с очень высокой частотой. Затем она вынула пальцы и схватилась ими, полностью мокрыми, за мошонку трудовика, оттягивая ее чуть вниз. В тот самый момент, когда Николай Иванович не умом, но телом понимал, что точка невозврата наконец-то пройдена, Кристина резко сменила тактику. Сложив из двух пальцев тугое колечко, она обхватила середину головки и коротко и часто подергивала им в пределах нескольких миллиметров, интенсивно стимулируя самую чувствительную зону во всем его теле. При этом ее тоненькие стоны сменились ускоряющимися отрывистыми и совершенно неприличными, но крайне уместными сейчас криками: «А! А! А! А! А! А-а-а-а!» Контрастируя с этими волшебными звуками, Николай Иванович натурально по-бычьи замычал, чувствуя, как на головке расширяется узенькое отверстие под напором тугой струи. Кристина приблизилась к пульсирующей мужской плоти открытым ртом и его уздечка легла на высунутый язык. Как оказалось, полностью брюки можно было и не снимать: ни одна капля не упала мимо...

***

— У меня там салфетки были, — Николай Иванович вскочил на ноги. Остатки семени густой каплей выступили на головке, и теперь трудовик порывался непонятно от кого скрыть последние следы только что пережитого бенефиса. Кристина остановила его, положив руку на живот, повела расставленные пальцы ниже:

— Николай Иванович, я же вам сказала: я все сделаю сама, — с мягкой настойчивостью проговорила Кристина, ласково улыбаясь ему снизу, — вам хорошо?

Не до конца отошедший от мощнейшего оргазма мужчина лишь расслабленно выдохнул:

— Очень!

— Вот и прекрасно! — проникновенным шепотом сказала Кристина, рукой отвела за ухо длинную прядь волос, — все уже случилось! Беспокоиться не о чем, правда?

— Да... — задумчиво протянул он. Прекрасная Кристина снова говорила простые и разумные вещи, которые в очередной раз привели его в чувство спокойного благодушия.

«И правда, Иваныч! — одернул он себя, — может, хватить уже стесняться всего да суетиться по любому поводу? Ты ж ей сейчас весь рот спермой залил. Той самой Кристинке из 11 «А»! Еле проглотила, умничка такая! Ты ж мечтать об этом не смел! А вот смотри-ка, взял да и накормил девочку белком! А она, видать, еще и добавки просит».

Кристина просто и естественно взяла большую головку наполовину в рот и втянула в себя пухлыми губами вкусно пахнущую мужчиной плоть. Ее язычок при этом резвился с уздечкой. Обеими руками она нежно поглаживала его по голым ягодицам. Николай Иванович уже догадывался, что если эта процедура продлиться еще полминуты, то новый стояк ему обеспечен. Однако Кристина с сочным чмокающим звуком выпустила обласканную головку изо рта, тщательно облизала уздечку, не пропустив ни единой складочки, и только потом отстранилась, любовно осматривая результаты проделанной работы. Поднеся два пальца ко лбу, она, светло улыбаясь ему снизу, шуточно отдала честь:

— Все чисто, сэр! — и она счастливо рассмеялась собственной шутке, а 50-летний трудовик в этот момент с пронзительным щемящим чувством признался себе, что прожил полвека, не имея о настоящем счастье никакого представления.

Теперь он знал о счастье все. Только что, сидя вот на этом стуле, он увидел счастье с огромными серыми глазами в обрамлении густых длинных ресниц. Оно сидело у него в ногах и старательно глотало его сперму, не отводя от него неописуемо прекрасного взгляда и безумно приятно сжимая в изящной ладошке его стремительно пустеющие яйца, пока он долго и с нескрываемым наслаждением кончал... Его счастье выглядело именно так. И теперь ему было наконец-то совершенно наплевать на то, что могут думать об этом досужие моралисты, по заведомо невыгодному курсу конвертирующие собственные комплексы и травмы в набор протухших высокопарных клише.

— Николай Иванович, а хотите чайку? — он опустил взгляд. Кристина по-прежнему сидела перед ним на корточках.

— Давай попьем, — улыбнулся учитель.

Кристина быстро поднялась на ноги и одернула почти бесполезную из-за своей ничтожной длины юбку. Встав перед ним по стойке смирно, она отчеканила:

— Есть, сэр! — и они рассмеялись уже вместе, весело и открыто глядя друг другу в глаза.

Создания прекраснее он не мог и помыслить! Разве было в ней что-то пошлое, грязное, недостойное? Только обиженная на все мироздание Светуля могла недовольно кудахтать в ее адрес злую околесицу, на пустом месте придираясь хоть к фасону ее платья, хоть к ничем не стесненной беззаботности. «Тебе, дорогая супруга, до этого ангела как до Китая раком! Никогда не доползти!» — думал Николай Иванович, расслабленно развалясь на стуле и глядя, как Кристина споласкивает руки в металлической раковине, привинченной к стене, а потом хлопочет над чашками и заваркой, невыносимо соблазнительно оттопыривая почти не прикрытую накаченную попку — совсем не с целью провокации, а лишь для того, чтобы красоты в окружающем мире становилось чуть больше. Вновь зарождающееся в нем возбуждение было не признаком распутства, а логичной и естественной реакцией на непосредственную близость к прекрасному. Он смотрел на эти длинные, стройные, полностью заголенные ножки с прежним восхищением. Однако теперь к нему не примешивалось болезненное ощущение недоступности. Николай Иванович больше не рассматривал Кристину как музейный экспонат со строгими табличками вроде «Руками не трогать!» и «Стой! Высокое напряжение!» Теперь кроме запредельной сексуальности он видел в этой прелестной самочке совсем еще молодую, не тронутую горьким опытом девчонку, перед которой лежит весь мир, которая открыта этому миру, которая любит весь этот мир абсолютно безусловно!

Да, она безумно красива, и по праву гордится своей красотой. Она ловит сладостный кайф от того, что нравится всем мужчинам, и не видит никакого резона носить юбку длиннее той, что на ней сейчас. Ей неведомы устаревшие, как наскальная живопись, тезисы о высоком и низком, святом и греховном, черном и белом, пятом и десятом... Выдуманные неизвестно когда и кем координаты для нее просто не существуют. Она ведома лишь собственной природой, законы которой изначальны, безотносительны и всеобщи, а потому — подлинно гуманистичны. И если какая-то старая ведьма, за свою никчемную жизнь успевшая испортить жизнь трем мужьям и вырастить детей, обходящих ее дом стороной, посчитает Кристину распутной, что ж? Она не станет никого разубеждать. У нее вместо убеждений — любовь. А в любви никого нельзя убедить, тем более того, в ком ее никогда не было...

***

Они сидели рядом на парте, болтали ногами, пили чай и непринужденно беседовали. Николай Иванович порывался было надеть брюки, но Кристина сказала:

— Да вы не спешите! Идите ко мне чай пить.

Он сел на парту на небольшом расстоянии от нее — в по-прежнему расстегнутой рубашке и без штанов. Кристина придвинулась к нему почти вплотную, и доверительно сообщила:

— Во время разрядки очень много энергии тратится. Вам не помешает отдохнуть, восстановиться, — при этом она положила руку настолько выше его колена, что он очень явственно почувствовал, что восстановление идет уже полным ходом. Его член живо отреагировал на ее прикосновение и теперь постепенно и неуклонно распрямлялся, снова внушительно увеличиваясь в размере.

Кристина убрала руку. Николай Иванович с чувством сказал:

— Спасибо тебе большое, Кристина! Мне действительно стало гораздо легче!

— Неужели! — подхватила она, — столько времени без женщины! И даже без мастурбации! — она понизила голос и совершенно серьезно добавила, — вам за такой «подвиг», Николай Иванович, никто памятник не поставит, поверьте мне.

— Да, согласен, — вздохнул трудовик, — просто, знаешь, Кристина, жизнь-то ведь не сахар. Семья, работа...

Кристина не хотела слушать эти неубедительные жалобы:

— И что?! — с легким возмущением сказала она, чуть помолчала и добавила, — знаете, Николай Иванович, у вас, может, и не сахар, а у меня жизнь — сплошная дольче вита! Потому что я к себе прислушиваюсь и не мучаю сама себя, как некоторые, — она кивнула на него, — вы уж меня извините!

— Да все ты правильно говоришь, Кристина! — поспешил согласиться учитель, — живу как заведенный, и не думаю, зачем, для кого?

перед учительским столом, пару раз отвесив по дерзко оттопыренному крупу таких смачных шлепков, что большая красная пятерня надолго отпечаталась на сочном полушарии. Уже вовсе не щадя эту миниатюрную девчонку, ростом на три головы ниже него, он долбился толстой брутальной боеголовкой прямо в матку, раз за разом поражая цель и взбивая снаружи чмокающую клейкую пену их совместных выделений.

— Котенок, я хочу, чтобы ты кончил мне на язычок! — быстро прохныкала Кристина в промежутках между несмолкаемыми криками страсти.

Он с размаху влепил ей по ягодице, схватил ее накаченный зад покрепче и с силой притянул к себе, до упора насаживая свою самку на внушительный детородный орган и вызывая новый неистовый вопль.

— Молчи! — прохрипел он, — я еще не закончил с твоим наказанием!

И он продолжил таранить пульсирующую очередным оргазмом узкую дырочку, совершенно не заботясь о ней. Мужчина брал свое по праву. И его женщина уже в который раз заходилась в экстазе от того, что он — сильный, напористый, грубый — использует ее тело для собственного удовлетворения... Наконец он вышел из нее, предчувствуя скорое извержение, и подошел спереди, быстро мастурбируя здоровенный гордый фаллос. Кристина встала перед ним на колени. Одной рукой он гладила его по бедру, другой сжимала и перекатывала крупные волосатые шары. Первая порция спермы вышла под сильным напором, и он не успел направить ее в готовый на многое рот Кристины. Широкая белая полоска косо перечеркнула ее красивый лоб. Девушка даже не думала отстраняться или хотя бы прикрыть глаза, в опасной близости от которых шлепались на кожу все новые и новые густые комки. Она только взяла его за руку и положила его ладонь себе на затылок. Он сжал ее волосы в кулаке и запрокинул ей голову. Кристина буквально доила его своим ртом, непостижимым образом добывая все новые и новые порции любимого десерта. Когда от запредельных ощущений у Николая Иванович стали подкашиваться колени, он вынул член и продолжил изливаться ей на лицо.

— Да, Котик! Обкончай меня! Вот так! О! Да! Ты ведь любишь меня, правда?!

Его натужное мычание было красноречивее любого ответа, а то, чем покрывалось лицо Кристины — убедительнее любого признания...

— Коль, я тут сальца ку... А батюшки! Коля!

С трудом ввалившаяся боком в немаленький дверной проем, Светлана Васильевна прижала к бесформенной груде того, что невозможно назвать грудью, короткие толстенькие пальцы и переводила заплывшие бесцветные глазки со своего голого мужа с неопавшим еще членом на раздетую в тон ему девушку, сидящую у него в ногах и держащую в руке его отвисшую потную мошонку. Один глаз девушки был плотно заляпан густой белой массой, разные количества которой покрывали большую часть ее лица, но Светлана Васильевна сумела распознать в ней свою прошлогоднюю выпускницу, так как сладкая парочка находилась не так уж далеко от двери. На какое-то время физичка потеряла дар речи. Пойманные же с поличным любовники, казалось, ничуть не смутились. К счастью, остановка не оставляла абсолютно никакого пространства для маневра и избавляла всех присутствующих от необходимости выкручиваться и лгать.

— Свет, у тебя салфетки есть? — совершенно спокойно задал невинный, в общем-то, вопрос Николай Иванович. Кристина подавилась смехом, прикрыв рот ладошкой. Второй рукой она продолжала поглаживать трудовику то, что поглаживала до нежданного визита.

— Какие салфетки, Коль? Это что?! — вопрос в столь очевидной мизансцене прозвучал излишне.

— Здравствуйте, Светлана Васильевна! — Кристина повела себя, как самая воспитанная: остальные поздороваться забыли, — ой! У вас усики! — произнесла она точь-в-точь как внезапно обрадовавшийся ребенок, двумя пальцами сняла с глаза прилипшую массу и отправила в рот. Дети порой тащат в рот, что попало!

— Коля, я кого спрашиваю?! Что это такое? — казалось, Светуля возмущается не по поводу увиденного, а лишь потому, что муж не спешит ей отвечать.

Николай Иванович тяжко вздохнул:

— Это сперма, Свет, — прямо и честно ответил он, — помнишь, что это такое?

Этого стерпеть Кристина уже не могла. Она в голос расхохоталась, уткнувшись лбом в густые волосы над медленно обвисающим членом. Отсмеявшись, она чмокнула его пониже пупка и показала поднятый большой палец:

— Пять баллов, Котенок! — Кристина поднялась своей сумки, достала из своей сумки платок и вытерла лицо.

— Котенок? — шепотом переспросила Светлана Васильевна, наглухо впавшая в умственный ступор, — какой котенок, Коль?

— Я с тобой развожусь, Свет, за вещами позже заеду, — все так же спокойно сказал Николай Иванович, — и из школы увольняюсь.

Нельзя было с уверенностью сказать, дошло ли что-то из сказанного до дрожащей всеми подбородками Светланы Васильевны, но она смогла выдавить из себя лишь половину следующего бесполезного вопроса:

— И давно ты... вы...

Она так ему надоела... Он уже хотел было ответить: «Полтора часа, не вынимая». Но тут к нему подошла Кристина — красивая, молодая, любимая и абсолютно голая — и прильнув горячим телом, положила руку ему на грудь. Она повернула голову в сторону Светланы Васильевны и ледяным тоном произнесла:

— Два года, еще со школы, — она повернулась к нему, очаровательно сложив губы бантиком. Он с благодарностью поцеловал сладкий розовый цветок. Их губы звучно разлепились.

— Коль! Да ты что? Как разводишься? Мы же с тобой столько лет душа в душу! — на эту откровенно лживую ахинею он даже не улыбнулся.

Положение снова спасла Кристина.

— Поехали ко мне, Котик? — ласково предложила она, — в душик вместе сходим, а потом покушать тебе приготовлю.

— С удовольствием, любовь моя! — с нежной улыбкой гладя ее по щеке, ответил Николай Иванович.

— Коль, какой душик? Какой котик, Коль?! — Светлана Васильевна не двигалась с места и не могла выдать ни одной осмысленной фразы.

Трудовик с Кристиной быстро одевались. До Светули наконец дошло, что ее пока еще законный супруг не шутит.

— Коль, да ты что? Мы же с тобой как родные! — изображая нежность в голосе, Светлана Васильевна переигрывала и врала, как бездарный актер захолустного ТЮЗа.

Ей никто не ответил. Видя, что ее слова ни на что не влияют, она пошла с козырей:

— Коль, а Коль! Я сальца купила...

Тут уже рассмеялся Николай Иванович:

— Оставь себе. Я знаю, ты любишь.

Даже не застегнув рубашку, он прихватил у стола свою сумку, взял за руку Кристину и они вдвоем направились к задней двери. Уже закрывая за собой дверь на улицу, Николай Иванович с содроганием услышал, как в пустом классе, превосходя саму себя в тошнотворной истеричности, завопила блеклая тень из его прошлой жизни: «Коля, вернись!!!»

***

Впервые за долгие годы он сделал правильный выбор, отдав очевидное предпочтение в пользу страстного взаимно приятного секса с молодой горячей фитнес-моделью вместо очередного унылого вечера в компании обжирающейся всем подряд жирной фригидной ведьмы.

Через минуту они, весело болтая, уже ехали к Кристине, где в душе она еще дважды кончила от его крепкого члена. Потом она приготовила ему вкусную пасту карбонара, а в качестве десерта дала вылизать себя прямо на кухонном столе, уходя еще на один балл вперед и одерживая уверенную победу в игре без проигравших...