Моя девочка. Часть 2

Едва мы переступили порог квартиры, не успел я ещё закрыть входную дверь, она быстро сбросила с ног босоножки и ринулась вперёд по коридору. Но вдруг остановилась, повернулась ко мне и сообщила:

— А я снова писать хочу...

— Так в чём же теперь-то проблема? — Делано удивился я.

— А ты... со мной не пойдёшь?..

Бросив на тумбочку ключи, я тоже мгновенно избавился от обуви и ринулся вслед за ней. Включив яркий свет, я закрыл за собой дверь совмещённой ванной комнаты. Её трусики всё ещё лежали у меня в кармане, поэтому она, просто задрав сарафан до подмышек, уселась фаянсовый трон, широко развела ножки и выжидала, пока я спешно вымою руки и расположусь на полу напротив.

С такого ракурса мне было превосходно видно её раскрывшуюся нежно-розовую щелочку. Трогать ей писю я поначалу не стал, решив насладиться лишь зрелищем. Только положил свои руки ей на расставленные колени и медленно стал скользить ладонями по раздвинутым бёдрам, поглаживая их внутреннюю часть большими пальцами.

Первая струйка робко прыснула из девичьей письки, тут же встретила на своём пути препятствие и разбилась о сомкнутые внутренние губки на десятки крупных капель, которые стали стекать с безволосых пухленьких складочек, а потом и с парящих в воздухе маленьких ягодичек.

Она смущённо хмыкнула, прервала на секунду струйку, а пальчиками обеих рук раздвинула пошире в стороны створки своей красивой письки и возобновила процесс. Теперь тонюсенькая светло-золотистая ниточка весело зажурчала о белую гладкую поверхность.

Моя любимая сыкушечка, довольно прикрыв глаза, стала задорно поигрывать, то прерывая это журчание, то с новой силой изливая из себя тёплый искрящийся на ярко свете поток. Когда она чуть напрягалась внутри, чтобы приостановить на время струящуюся из неё ниточку, розовая горошинка клитора и малые губки чуть вздёргивались вверх, а когда расслаблялась, снова принимали прежнее положение, и кручёная золотистая ленточка опять струилась из девичьей писюльки.

Я сам не заметил, как мои ладони тем временем подползли по бёдрам уже к самой щелочке. Не устояв перед соблазном, я аккуратно перехватил большими пальцами влажные складки её нежных губок, продолжая теперь вместо неё удерживать её нежную письку раскрытой.

Мы оба, не отрываясь, смотрели, как из узенькой, едва заметной дырочки пониже клитора вытекала игривая струйка тёплого девичьего бесстыдства. Мне нравится делать ей стыдно, а ей — испытывать и преодолевать снова и снова этот стыд передо мной. Мы не произнесли ни слова, пока моя девочка с характерным журчанием изливала из себя эту тонкую золотистую струйку. А когда она иссякла окончательно, я предложил:

— А давай я тебя сейчас искупаю?..

— Давай в другой раз... А то это будет долго, а сегодня я хочу поскорее лечь в постель... Под тебя!... — С этими словами она впилась пальцами мне в шевелюру, притянула к себе мою голову и чуть зажала её своими бёдрами.

Я поцеловал мою девочку в левую коленку, быстро встал, смахнул с себя футболку, джинсы и запрыгнул в душ. Приняв его менее чем за минуту, наспех вытерся полотенцем. Она за это время сняла с себя сарафан и стояла теперь совсем голенькая перед зеркалом, ожидая своей очереди. Выходя, я громко чмокнул её в правую половинку попки и оставил одну в ванной комнате.

Сам, не одеваясь, направился в спальню. Сбросил с кровати покрывало, а одеяло сдвинул на правый край. После этого положил подушки особым образом: одну — по центру изголовья, а другую — прямо посередине кровати. Мы оба любим секс в такой позе, и я знаю, когда она сейчас сказала «под тебя», она имела в виду именно это.

Пока я занимался этими нехитрыми приготовлениями, мой член встал колом. Всё было готово, я прилёг на прохладную простыню и стал ждать, слушая, как тикают на стене часы, и наблюдая за тем, как немного раскачивается из стороны в сторону моё одеревеневшее орудие в такт с учащённым пульсом.

Через пару минут шум воды в ванной стих, щелкнул выключатель, и она, совершенно голая, вошла в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. Живём мы в квартире одни, но она всё равно так делает, когда собирается придаться какому-то особому бесстыдству.

Иногда это означает, что она просто хочет пошептаться со мной о чём-то интимном или даже непристойном. Но сегодня она открыла створку шкафа и стала рыться в коробочке, в которой мы храним разные игрушки. Через несколько секунд у неё в руках оказалась латексная анальная пробка с шариком на кончике и тюбик со смазкой.

Я взял из её рук оба этих предмета, а она поползла по кровати не четвереньках занимать привычную позицию. Головой легла на ту подушку, что лежала в изголовье, а попочкой приземлилась на вторую, которую я положил в самом центре кровати. Мне же подушка не требуется, когда подо мной моя девочка.

Я тем временем, зажав анальную пробку у себя подмышкой, чтобы согреть, выдавил из тюбика щедрую порцию смазки себе на пальцы и встал на колени меж её широко раскинутых ножек.

Белоснежная безволосая полураскрытая писечка так и манила меня впиться в неё жарким поцелуем... Но сейчас план действий был иным. Поджав свободной рукой ей одну ножку к животу, стал наносить пальцами смазку на сомкнутое колечко внутри её маленькой попки. Затем обильно смазал согретую подмышкой латексную пробку прозрачным, пахнущим ванилью гелем из тюбика.

— Ну, давай, подставляй попочку... — скомандовал я вполголоса.

Моя девочка послушно поджала обе раздвинутые ножки к животу и постаралась расслабить заднюю дырочку. Чуть надавив, вращательным движением я ввёл в неё скользкий латексный шарик. Он быстро провалился внутрь, а вслед за ним попка заглотила и всю трёхсантиметровую длину анальной пробки так, что снаружи осталась только её верхушка с резиновым колечком, предназначенным для того, чтобы вынуть пробку из попочки после секса.

Нам обоим очень нравится секс с этой штукой у неё в попе. Ей — потому что при этом каждое движение члена во влагалище отдаётся внутри её похотливого задика, заполненного упругим инородным предметом, и это позволяет кончать гораздо сильнее и ярче. А мне — по двум причинам: меня очень заводит, как она поджимает ножки и позволяет засовывать себе в попку эту резиновую штуковину, а ещё потому, что чем ярче её оргазм, тем больше кайфа я сам смогу получить...

Покончив с приготовлениями, я позволил ей опустить ножки пятками на простыню. Потом ухватил одной рукой край одеяла, а второй направил набухший до предела ствол в сладкую писю моей девочки. Плавно опустился на её нежное тельце, мягко вводя в неё член примерно на две трети и одновременно укрывая нас обоих одеялом по самую шею.

Она смотрела мне прямо в глаза, впуская мой член себе в писю всё глубже. В этом взгляде читалось наслаждение, смешанное со стыдом, необузданная страсть, и желание подчиниться и отдаться мне без остатка. Упёршись вытянутыми руками в подушку, я навис над её круглым личиком и, не отводя взгляда, стал плавно и размеренно двигать членом у неё в щелочке.

Она дышала, приоткрыв ротик, в такт моим движениям, всецело отдаваясь их ритму. Во взгляде её появилась томная поволока. Я сладко голубил мою девочку в голенькую писю, и чувствовал, как всё её нежное тельце буквально поёт подо мной. Я представлял, как распирает сейчас латексный шарик её маленькую попочку изнутри, бесстыже лаская внутри мою девочку на пару со вставленным в щелочку членом.

Подвигавшись так ещё минуту-другую, я сбавил темп и опустился на согнутые локти. Теперь наши лица почти соприкасались, я воспользовался этим и тут же принялся целовать её в губы. Она ответила, страстно завертев маленьким язычком, который ворвался мне в рот. В ответ я стал вертеть и тереться своим языком обо всё, что попадалось мне на пути. Вскоре она сдалась и позволила мне быть внутри неё дважды: языком и членом одновременно.

Какое же это упоение — любить в тепленькую писю мою девочку, целуя при этом взасос в сахарные губки! Пальцами левой руки я гладил её лобик вдоль кромки волос, а правую запустил под одеяло и нежно мял трепетную булочку голенькой попки, пальцем трогал и поглаживал растянутую анальной пробкой тугую дырочку. Возбуждение нарастало у обоих, но кончать так скоро не хотелось. Мы прервали поцелуй, она дважды жадно хватила ртом воздух, когда я в порыве страсти чуть сильнее обычного сдавил рукой под одеялом её нежную попку.

— Ай... — Вырвалось у неё шепотом, она продолжала дышать ртом в такт теперь немного замедлившимся моим движениям у неё внутри.

— Больно?... Прости...

— Нет, не больно...

— А чего тогда «ай»?

— Не знаю, просто...

— А как тогда, если не больно? — Не унимался я.

— Сильно...

— А в писе как? Сладко?..

— Да, очень...

— Сла-а-адко в писе моей девочке... А в попочке как? — Я обожаю приставать к ней с расспросами о подробностях её ощущений во время такого процесса.

— Тоже сладко... Но стыдно!

— Где стыдно?

— В... попе...

— А почему?

— Потому что там... резиновый шарик...

— И что он делает?

— Он, как будто, тоже меня...

— Он тебя что?..

— Имеет меня в попку...

От этих стыдных признаний, к которым я нарочно склонял мою девочку, она возбудилась ещё сильнее и уже вовсю подмахивала мне, обхватив сзади ножками. Я почти не двигался, она приняла у меня эстафету, и сама ритмично нанизывалась писькой на мой ствол.

— А я же знаю, ты любишь в попочку... и в писечку... ты моя самая сладкая и бесстыжая девочка! Я хочу!... Хочу тебя во все-все твои дырочки и сладкие мокренькие щелочки!

— Да... Вот так!... Вставь мне прямо в писю... в писечку... Обожаю, когда ты так говоришь!

Я знал, что, если сейчас не отвлечь её, не пройдёт и минуты, как мы оба кончим. Она, скорее всего, не выдержит первой, а я извергнусь следом, глядя на неё. Но я был настроен на куда более продолжительную игру сегодня, потому что знал, чем дольше я с ней играю, тем сильнее потом взорвётся оргазмом моя сладкая мокрощелочка...

— Говорю, потому что сам видел!

— Что ты видел?... — Произнесла она шёпотом явно не ожидая такой фразы.

— Видел, как писала твоя маленькая бесстыжая щелочка...

— Да... видел... и даже трогал... аххх... — Она шумно выдохнула ртом.

— Ты сегодня в кустиках пописала мне на пальчик, помнишь?

— Да... Я очень писать хотела! А ты зачем мне там «Пссс... пссс... « говорил, как будто я маленькая?!

— Ну, так и есть. Ты моя маленькая девочка, которая показала мне — взрослому дядьке — свою беленькую письку в лесу. Разве не так было?

— Так... — Мои слова её явно зацепили, и она уже предвкушала развития этой темы.

— Потом ты задрала юбочку, присела на корточки и раздвинула ножки передо мной...

— Да... потому что я бесстыдница!... А еще — потому что очень пописать хотелось!

— Так сильно, что ты присела прямо перед дядей, который смотрел и трогал твою голую нежную письку?..

— Да... Мне очень хотелось!..

— Чего хотелось? Пописать?

— Да... А ещё — чтобы дядя посмотрел, как я это делаю...

Моя девочка неистово текла и млела подо мной, и это было уже не остановить. Но можно было оттянуть момент разрядки, чтобы сделать его максимально ярким. И я продолжал:

— Но ты же знаешь, как я любою ловить в лесу молоденьких девочек, стягивать с них трусики, задирать юбочки, трогать им тёпленькие голые попочки и дрочить их маленькие безволосые писюльки... А потом сажать на корточки, широко раздвигать ножки и заставлять пописать... И смотреть... смотреть и трогать мокрую тёплую писю!

Эту реплику я нарочно прошептал холодновато-зловещим тоном «коварного маньяка». Но страшно ей не стало. Смешно, впрочем, тоже. Она широко раскрыла ротик, зажмурила глазки, запрокинула назад голову и затряслась подо мной мелкой дрожью в своём первом за эту ночь оргазме...

Сам я кончать пока не планировал. Но с удовольствием подливал масла в огонь, продолжая жарко пялить мою девочку твёрдым членом, глубоко введённым в брызжущую смазкой и громко хлюпающую под одеялом безволосую щелочку. Закусив нижнюю губу, сотрясаясь подо мной и послушно принимая в себя толчки моего члена, она всё ещё нежилась в плещущихся в её теле волнах приторной неги оргазма.

Подушка, что лежала у неё под попкой, оказалась очень кстати. В таком положении её писька подставлена под мои проникновения как нельзя удачно. Амплитуда движения головки внутри максимальна, и мне не приходится зря напрягаться, чтобы обеспечить нужное направление толчков. Я знаю, что в таком положении подо мной она получает от члена максимум: на входе лобком я трусь о её сладенький клитор, а в самой глубине достаю головкой до шейки матки. В этом есть наш с ней маленький секрет, наше ноу-хау!..

Сейчас эта подушка изрядно увлажнена. С одной стороны, обильно текущими из писи моей девочки во время секса, и особенно при оргазме, соками; с другой — и попка её, и вся она основательно вспотела, кончая подо мной, потому что мы по шею укрыты довольно плотным одеялом. Одеяло — это тоже часть нашего ритуала «под тебя», она обязательно должна быть вся мокрой и скользкой от пота, чтобы наши тела скользили, а не тёрлись друг о друга. Кроме того, ей самой почему-то очень нравится чувствовать себя немножко моей пленницей под этим жарким одеялом.

Не буду врать, что таких оргазмов у неё бывало по десять за ночь. Но одним, всё же, дело редко ограничивалось. И сегодня я точно знал, что, по крайней мере, ещё разок ей точно придётся подо мной кончить! А свои оргазмы я не считал, — это вовсе не так интересно! Куда интереснее моя девочка, стонущая, текущая и трепещущая от моих проникновений...

Меня очень заводит её голое, влажное, скользкое, горячее и нежное тельце. Давая ей немного опомниться и собраться с силами перед тем, как снова доведу её до оргазма, я почти не двигался в ней, поэтому время от времени ощущал членом, как стала сжиматься внутри её киска, плотно обнимая вставленный в неё ствол. Обеими руками я гладил и лапал мою девочку во всех местах, куда только мог дотянуться.

Маленькие потные холмики её аккуратных грудок скользят меж моих пальцев, щекочут сосочками мне ладонь. Губами я целую её в щеки, в губы, в носик, глазки и лобик, посасываю сладенькие мочки миниатюрных ушек. Другой рукой опять нащупал под одеялом вставленную ей в попочку пробку, кручу пальцами по краям растянутой дырочки, иногда чуть подёргиваю за колечко, будто норовя вытащить, что вызывает её недовольное сопение.

— Не вынимать?..

— Не-а! Пусть будет...

— Нравится, когда попочку немного распирает?

— Угу.

— Знаешь, а я соскучился по твоей мягонькой попочке... — Признался я.

— Она тоже по тебе соскучилась. Но сегодня не готова...

— Надо будет помочь ей подготовить как-нибудь...

— Надо... — Согласилась она и прошептала заговорщическим тоном: — Но сейчас люби меня только в писю!... Нежноо-нежно... Сладко-сладко... Глубоко-глубоко...

Обожаю, когда она сама начинает такое говорить и просить о подобном! Это означает, что через какое-то время нам обоим предстоит насладиться её взрывным оргазмом!

— В писю, говоришь?... А ты не боишься?!

— А чего мне бояться?

— Ну... не знаю... вдруг я войду во вкус, слишком сильно на тебя надавлю, и ты описаешься, например?..

— И... что тогда мне за это будет?

— Гм... ничего, наверное... Зато тогда я смогу кончить в писающую щелку моей похотливой сыкушки! И это будет о-о-очень здорово!

— Да!... Я очень похотливая! Похотливая, голая и бесстыжая — как раз как ты любишь!

— О!... Я очень люблю похотливых девочек!... Девочек-мокрощелочек!... Раздвигать им ножки и кончать прямо в писающую щелку! Много-много спермы в писю им вливать!... Ты этого хочешь?!

В этот момент я возобновил активные движения членом внутри её скользкой щелочки.

— Много спермы... Да, хочу, влей мне в письку побольше своей горячей тягучей спермы! Кончи в меня! Глубже, глубже!..

— И что, тогда ты описаешься подо мной? Пустишь струйку мне прямо в лобок?..

— Если получится... — Промычала она, сотрясаясь от моих усилившихся толчков.

— А почему может не получиться?

— Потому что я пописала, прежде чем лечь под тебя сегодня...

— Ах, да... точно, я же сам это видел!

— Да, я задрала подол и специально показала тебе струйку из своей голенькой писи!

— А зачем?..

— Затем... Потому что знаю, как ты любишь смотреть на писающих девочек!

— А ещё потому, что ты сама любишь показывать это взрослым дядькам...

— Да... люблю! Это ведь ты меня к этому приучил!

Мне стало уже трудно подбирать слова, все силы и энергию я сейчас вкладывал в то, чтобы как можно сильнее и глубже вталкивать свой твёрдый член ей в хлюпающую писечку. Я чувствовал, как головка упирается там в глубине моей девочки в упругую плоть её возбуждённого детородного органа. И это не могло не сказаться на её ощущениях. Как только мы замолчали, она снова оплела меня сзади своими ножками, а ноготками впилась мне в потную спину. Сама при этом тоже была мокрой, как мышь. От пота она скользила подо мной, и это делало амплитуду движения члена в её похотливой писюльке ещё более размашистой.

— Приучил... — Согласился я. — И что мне теперь с тобой такой делать?!

— Надо... — Дыхание у неё сбивалось, — Надо меня... за это... как следует...

— Отшлёпать? Давай сюда свою попу!

— Н-нет... не отшлёпать... Лучше оттрахай меня до уссачки! Ты сможешь, давай... давай!..

— До уссачки мою девочку... в сладенькую щелочку... в маленькую писечку... похотливую сыкушечку...

Я буквально вошёл в раж, представив, что когда-то реально такое с ней сделаю и смогу на самом деле кончить ей прямо в писающую щелку. Уверен, она думала о том же, потому что после этой фразы начала в голос стонать.

— Буду трахать сколько ты захочешь!... Нежно... сладко, глубоко, мокро и стыдно... Ты моя девочка... мокренькая щелочка... моя любимая писунья...

Я заметил, как она с силой стиснула зубки, прикусив кончик своего языка. Этому трюку тоже я её научил. Она так делала, чтобы отодвинуть на время подкатившую вдруг не вовремя волну оргазма. И мне самому сейчас пришлось сделать то же самое...

— А ты хорошо рассмотрел сегодня, как я писаю? — Вдруг спросила она.

— Всё-всё видел у тебя в писе! Ты так здорово придумала — пальчиками губки раздвинуть...

— А потом ты сам мне их раздвигал, помнишь?..

— Да... а она у тебя была такая мокренькая и тёпленькая... А ещё я не только видел, я ещё и слышал, как ты писаешь!

— И что ты слышал?..

— Слышал, как тихонечко шипит твоя девичья писюля, кода из неё течёт струйка...

— Гм... А я думала, только я слышу этот звук...

— О не-е-т! Я этот звук ни с каким другим не спутаю! Тихо-онечко так... не шипит даже, а, скорее, сипит...

Мы оба замолчали, наслаждаясь и упиваясь телами друг друга. В моём воображении в этот момент моя девочка, раздвинув ножки, лежит на спине на резиновом матрасе посреди безлюдного пляжа, кричит и писается подо мной во время оргазма. А я долблю и долблю её писю, вот-вот собираясь в неё кончить.

В реальности я и сам не заметил, как стал яростно таранить членом мою уже почти кричащую подо мной девочку. Её горячее потное тельце ходит ходуном, а подушка ритмично пружинит пол её голенькой попкой. Анальная пробка тоже делает своё дело — вторит в попе движениям моего члена в девичьей письке, усиливая ощущения. Ножки она скрестила у меня за спиной, а своими корябками больно царапает мне спину.

— Скажи... Скажи... Скажи ещё раз, кто я у тебя?... — Бормотала она в полузабытьи.

— Ты моя самая сладкая, самая бесстыжая и похотливая девочка-мокрощелочка... Ты моя сыкушечка... Сыкунья-писунья... Пиздощелочка ты моя любимая!... — Я почувствовал, как при этих словах мой член стал вдруг отчего-то ещё твёрже.

Я слабо понимал, что говорю, но ей именно этих слов сейчас и не хватало, чтобы разразиться, наконец, бурей оргазма под моей долбёжкой. Она снова запрокинула назад голову, зажмурила глазки и нахмурила бровки. Широко разинула ротик, выгнулась дугой, выпятив вверх свои алые сосочки и, издав протяжное «АААААААААА!!! ...», вновь затряслась мелкой дрожью.

Не прошло и пары секунд, как я последовал её примеру и тоже кончил. Я успел поглубже вогнать ей в горячую писю свой ствол, чтобы струи спермы ударили прямо в матку моей девочки... После этого я рухнул на неё всем своим весом.

— Люблю тебя, моя сладкая! — Признался я, смахивая с нас одеяло и перекатываясь на кровать с её потного тела.

— Я тоже тебя люблю! Очень-очень!!! — Сказала моя девочка и изловчилась поцеловать меня в губы.

Мы лежали на спине, взявшись за руки. Переводя дух, мы наслаждались друг другом и долгожданной прохладой