Создание КША. Часть 8: Организация победы

Когда я пришёл к генералу Борегару со штатным расписанием моего батальона, он сразу впал в ступор, а потом стал смеяться. Мол, у меня, точно как у Ноя в его «Ковчеге» — и там каждой твари по паре.

Ну точно, была у меня даже еврейская рота. Это переселенцы из Франции и Испании. Я конечно их сразу, отправил так сказать — по интендантской части, все боеприпасы, ботинки, одежда, ружья, порох, лекарства и, самое главное, припасы еды. Но они оказались не только так сказать — завскладми, но и храбрыми воинами. Когда к ним случайно прорвался большой отряд негров, которые увидев наш обоз из двадцати рытых фургонов, решили поживиться, то евреи встретили их очень лихо! Достав отличные сабли из французской стали, они нанесли ужасные раны всему батальону негров — те, навалившись толпой, не смогли стрелять, а холодное оружие в свалке оказалось намного девственнее. И раны они наносили неграм просто ужасные.

Глава еврейской роты Аарон, весьма импозатный храбрый вождь, сразу понял мою мысль — всех раненых мы перевязали их же разорванными рубахами и, сбив боли опием и остальными гадкими наркотиками, отправили этих «загорелых» пленных в сторону федералов. И пусть их лечат они сами! А я на прощание им речь двинул в стиле пламенных депутатов-болтунов своего прежнего времени. Мол, мы мирные люд и не собираемся их убивать или гноить в лагере, а возвращаем обратно. Аарон тихо смеялся в бороду и крутил головой...

Вот итальянская рота оказалась «короткоживущей». Парни были все очень горячими, храбрыми, но совершенно не понимающие дисциплины и в первом же бою рванули в атаку. Побили они много федералов, но и сами почти все погибли. Самого Гаррибальди я отправил первым заместителем к Галлахеру — тот был ещё хитрее и осторожнее меня, вот пусть этот итальянец, «горячий как Везувий», вдохновляет его бойцов.

Но вообще мой батальон был очень мобильным. И, когда генерал Ли прислал вестового с письмом-просьбой о помощи, мы среагировали быстро и чётко. Все пять картечниц с фланга буквально разнесли в дребезги два полка северян, затем они умчались, да тут сразу с полукилометра стала вовсю садить наша трофейная нарезная пушка Перрота. Это стало последней каплей в чашу нашей победы — все северяне, оставшиеся в живых, сдались. Трофеи были отличные! Но вот около часа мы ругались с генералом Ли — он не хотел раненых отпускать, а собрался их тут лечить. Но я наконец буквально «убил» его одной фразой:

— Генерал, а у вас в обозе лекарства есть? — конечно, их не было и раненые, небрежно перевязанные, без оружия и, конечно, совсем без башмаков, поплелись через мост на свою территорию.

Но вот разведка у генерала была поставленна отменно — его конные разведчики заметили подход двух полков федералов и вовремя сообщили ему, а он сразу послал мне письмо.

У меня в батальоне разведкой и диверсиями занимался взвод индейцев черроки, жуткие головорезы, они по-прежнему собирали скальпы врагов. Так что я часто ночами посылал их в лагерь пришедших федералов, ставших лагерем. Утром там был страшный переполох — обнаружили кучу солдат с перерезанными горлами и без скальпов. Особенно это пугало богобоязненных негров.

А вот второй взвод индейцев чокто я использовал по-иному. Лихие и ловкие, очень сильные и выносливые, они тёмными ночами ловко и бесшумно залазили в лагерь федералов и воровали всё, что плохо лежит. Так что ночами они приносили мешки с вяленным мясом бизонов, с макаронами, с бобами и с кофе. И мой батальон сразу уходил в глубину близлежащего леса.

Лес тут был густой, но не очень большой — это не Белоруссия. Зато как хороши были эти несколько сот десятин нетронутого леса! Они тянулись по правому берегу Осуги с ее глубокими плесами и заросшими утиными заводями. Мохнатые непроницаемые опушки, светлые, залитые солнцем сосновые боры, густые темные ельники, веселые березовые рощи... А какие укромные, говорливые родники прятались в тихих ложках! Что за чистая, студеная вода бежала по разноцветным, сверкающим камушкам... В светлые дни осинники и разнолесье полнились голосами птиц. А мы там, в глубине леса, отдыхали после боев, наслаждались отличной едой и великолепно заваренным моим слугой кофе. Заодно посмеивались над зверски озлоблёнными федералами, которые рыскали в поисках моего батальона по всей округе. А я вовсю смеялся над моим помощником О*Хара — когда он выходил из палатки вместе с медсестрой, то очень походил на кота, упавшего в тазик со сметаной. И вот почему!

Захватили мои парни лихим наскоком санитарный обоз федералов. Так что их врачи теперь лечили наших парней, а вот сразу насчёт медсестёр я принял одиозное решение. Раз я остановить не мог наших храбрых пьянчуг-ирландцев, но приказал: «Не более трёх раз нашим воинам с каждой медсестрой. Если узнаю о нарушении — сразу расстрел!» Так что медсестры выглядели неплохо, ведь всё только по согласию (а попробуй она откажи!) и весьма были довольными, особенно взрослые матроны. Ночью все хороши! Но зато наши парни узнали у слегка раскрепощённых медичек и про анальный секс и про невероятный «французский поцелуй»! Такой батальон с картечницами, новыми орудиями и даже чудесным «сговорчивым» санитарным обозом был точно один в армии Конфедерации.

Так что конечно генерал Борегар вскоре принял решение развернуть наш батальон в полнокровный полк!

А пока идёт согласование, я решил со своими парнями сделать, как говорит сержан О*Хара — «козью морду» северянам. Мы сделали лихой марш к горам и вот оттуда решили провести вылазку. Но пока нужно конечно сделать рекогносцировку.

Взобрался метров на сто вверх по крутому, но проходимому склону. Справа горы до самого горизонта, слева должна быть граница плато. Не видно — склон загибается. Полез левее и чуть не задохнулся от величественной картины. Высота — хоть с дельтапланом прыгай. Обрыв из категории — бездонный. Внизу нагромождение скал, глыб, валунов, осыпи камней. Чередуется совсем отвесными скалами. Обрыв небольшими уступами спускается вниз на добрых метров семьсот-восемьсот. И по кромке обрыва, куда хватает взгляда, то же самое. Внизу бушует море зелени. Лес, а скорее почти джунгли, простирается до самого горизонта. Красотища неимоверная. А что в стороне, откуда мы пришли? Ничего. Лес, камни, ручейки. Вчера мы умудрились по незнанию зайти в самое глухое и совершенно оптимальное место. И другой выход, вдоль гор, есть.

И вот спустившиеся сумерки окутали сосновый бор и заглушили дневные звуки. Озерный бриз, утомившийся за день, уступил место зеркальному штилю и, приземлившись на деревья, превратился в множество ручейков прохладного воздуха. Эти ручейки хаотично растекались по всему лесу, заставляя ёжиться пробиравшихся через лес моих парней каждый раз попадавших в чудесную струю прохладного воздуха. Когда мы выбрались, на-конец, из чащи на берег озера, ночь окончательно вступила в свои права. Место, куда пришли мы, было известно не многим. Большая поляна на берегу озера, покрытая мягким мхом и окруженная со стороны леса плотным строем сосен и осин, кустарником и доисторическим папоротником, служила теперь нам секретным пляжем, здест мы могли отдохнуть, помыться и постираться.

Ранним утром одна рота пошла на север, а вторая — на восток — удар по логистике федералов. Когда мы вновь встретились, то сразу все заржали — восемь фургонов были полны продовольствия, а пять с востока — бочонками с порохом.

— Ну что, храбрые северяне, воюйте дальше, — вовсю заорал О*Рипли. А мы тут отдохнём с недельку. Ну почему парням не отдохнуть — еды полно, оружие и порох есть, да и, самое главное — чудесные медсестры северян помогут нам расслабиться! Парни постоянно твердили, что с таким командиром, как капитан Джонни Мур, они готовы со мной даже в пасть самому дьяволу. Или в ад! Но боюсь, что там, в аду, мои лихие головорезы, набьют морды чертям и заставят маршировать, а смазливых чертовок используют по прямому «назначению». Во всяком случае, сержан О*Хара, именно так громогласно и заявлял. И все ему верили!