Требования. Часть 4

Я стоял в ванной и лил на головку члена холодную воду. За ночь с оттянутой кожей она высохла и ее буквально жгло —

ощущения далеко не из лучших. Да и ноги немного затекли. Когда я слез с кресла и ушел из комнаты, Вера еще спала кверху

попой, и я немного полюбовался на ее идеальной формы спину и гладкие пятки. Я вытерся и на цыпочках прошел в комнату, прикидывая, где я оставил вчера всё, кроме футболки. Но Вера уже сидела на кровати, потирая глаза и отчаянно зевая. — Приветик, — сказала она. — Уже семь, да?

— Ага, — пропищал я. — Не помнишь, где моя одежка?

Она еще раз зевнула и вдруг словно спохватилась.

— Какая одежка? Вот я еще часа два только собираться буду, а тебе только одеться.

— В смысле? — пропищал я.

— Лезь обратно на кресло! — приказала она.

Я понуро повиновался.

— Еще же целых два часа... ой! Ой-ой! Ой-ой-ой! — и она бегом припустила в туалет, шлепая голыми пятками.

Вернулась она минут через пятнадцать. Мне показалось, что она немного покраснела и у нее блестели глаза.

— Ты как? — пропищал я.

— Как всегда, нормально, — немного низким голосом ответила она.

Вернувшись из душа, она надела платье, и, включив какую-то легкую музыку, пританцовывая босиком и напевая, стала наводить

красоту. Каждые минут десять это прерывалось спешными пробежками в туалет.

— Вера, — пропищал я, — а как же мы поедем, если ты...

— Ничего, я как-нибудь потерплю, — грустно усмехнулась она.

Где-то в девять я слез с кресла, оделся, мы позавтракали, Вера нарядилась в свои деловые брюки и блузку и последний раз

пошла в туалет.

— Вера, я очень извиняюсь, — пропищал я, — но может быть стоит купить памперсов? Тебе будет трудно...

— Я думала об этом, но пока справлюсь, — отмахнулась она, прошлепала к выходу и надела свои туфли на невысоком каблуке. — Ну

что, пойдем!

Когда мы дошли до автобусной остановки, Вера уже морщилась и кусала губу.

— Как ты? — пропищал я.

— Ужас, — призналась она.

Она огляделась и посмотрела на магазин через дорогу.

— Как думаешь, меня пустят... — начала она, но, не дожидаясь, побежала туда.

Через десять минут она вернулась, стуча каблуками и поправляя блузку.

— Пустили? — пропищал я.

— К счастью, люди понимающие, — сказала она. — А вот и наш автобус...

В автобусе сначала всё было нормально, но где-то к полпути она уже сидела, положив ногу на ногу и прижавшись ко мне.

— Ой-ой-ой... — прошептала она. — Выйдем... Выйдем!

На остановке она вышла и наклонилась, уперевшись в коленки. Потом быстро огляделась. К счастью, чуть дальше от остановки были

заросли кустарника, довольно редкие, но лучше, чем ничего.

— Держи! — она отдала мне сумку. — И никого туда не пускай! — она шмыгнула в кустарник.

— Как я это сделаю? — пропищал я ей вслед.

Надеюсь, она не знала, что ее было очень даже видно. Она сидела спиной ко мне, высоко задрав блузку, и вот спину было видно очень

хорошо. К счастью, мимо прошло всего несколько человек.

Остаток пути мы шли пешком. Вера сказала, что мы немного опоздаем, и это не страшно. Она еще три раза сбегала в кустики, но последние

пятнадцать минут пути были только дома, и, когда мы дошли до офиса, Вера уже брела, морщась и постанывая.

— Подумай о подгузниках! — пропищал я, Когда мы входили в офис.

— Ненавижу тебя! — прошипела Вера, испепелив меня взглядом, и понеслась, стуча каблуками, в уборную.

Минут через двадцать смешки и подколки, а также предположения, как меня угораздило лишиться самых важных органов, я сел за свой рабочий

стол. Уши у меня горели от стыда. Аня Санченко, сидевшая за соседним столом справа от меня, всё это время держалась спокойно, но все-таки иногда не могла сдержаться и фыркала в сторону. Ну и черт с ней, пусть ржет, отчаянно думал я.

Но через некоторое время ей стало неудобно, она подошла ко мне и коснулась моего плеча. Я повернулся к ней и снова удивился, до чего она мила и почему я не обращал на нее особого внимания раньше. Что же я такого нашел в Вере, грустно подумал я. Светлые прядки, голубые глаза, милое лицо с тонкими чертами. Но Аня почему-то всегда одевалась как мальчик, в синие джинсы, футболку и светлые кроссовки летом или во что-то еще менее подчеркивающее ее формы зимой.

— Послушай, — виновато улыбнулась она, — я вовсе не хотела над тобой смеяться... эти глупые шутки... ты же знаешь, что бы с тобой ни случилось, я хорошо к тебе отношусь...

— Со мной ничего не случилось! — пропищал я. — Голос придет в норму через недельку, а что касается того, что говорили эти дебилы...

— Я понимаю, — кивнула Аня. — Случиться может всякое, и ничего смешного здесь нет. Я...

— Аня... — пропищал я.

— Она-то Аня, — сказала неизвестно откуда взявшаяся Вера. — А вот тебе давно пора работать, а не с коллегами болтать!

— Понял... — пропищал я.

— К тебе не относится, Санченко? — грозно спросила Вера.

Аня посмотрела в потолок и уселась за стол, уперев кроссовки в ножки стула.

В течение дня я украдкой все время смотрел на Аню, и всё больше у меня росло убеждение, что я совершил ошибку. Сейчас я мог бы быть с девушкой, которая мне действительно нравится, а теперь она скорее всего думает, что меня кастрировали... Аня в это время сосредоточенно смотрела в экран компьютера, постукивая кроссовками об пол.

— Лысый! — раздался вдруг грозный окрик, и я вздрогнул. Вера снова была рядом.

— Я... я только... — запищал я.

— Понятно, — сказала Вера. — Зайдешь ко мне через десять минут. — Она развернулась и ушла, стуча каблуками.

— Проблемы? — спросила Аня, сочувственно посмотрев на меня.

— Не знаю... не парься, — пропищал я.

— Итак, — сказала Вера, вытянув ноги в босоножках, на которые она в офисе с наступлением лета стала менять свои туфли. — Ты себе заработал на выговор.

— Как это связано с работой? — пропищал я.

— Никак, — усмехнулась Вера. — В работе ты этого не почувствуешь... Но на эту белокурую сучку заглядываться ты не будешь. Я всё для этого сделаю.

— Вера, ты перегибаешь палку! — пропищал я.

— Еще раз говорю, я сделаю всё... — грозно начала она, но вскочила и понеслась в туалет... эффект от сцены смазался.

В середине июля началась самая страшная жара. Солнце как будто спятило, дышать в помещениях было нечем, а меня уже не знаю который раз

осматривала «Ксения Филипповна». Где-то в начале июня она поставила себе на зубы брекеты и теперь жутко шепелявила.

— Ну, как мои дела? — пропищал я, пока она ощупывала мои яички.

— Не фо стобы плохо, но и ефё не хоросо, — прошепелявила она. — Но я могу фебя поздвавить, фереф недельку фы смофете фаниматьфя фекфом.

— Ну хотя бы что-то, — пропищал я. За это долгое время воздержания уровень тестостерона у меня стал уже как у маленького ребенка, и я даже не испытывал эрекции, когда она плотно натягивала кожу на моем члене и тщательно осматривала головку.

— Ну лафно... — она села за стол и стала заполнять бумаги. — Фу, ну и вара! — она помахала руками вокруг лица, вынула ноги из босоножек и, поставив их на крестовину кресла, вернулась к бумагам. — Я фебе вавидую... фебе не так варко беф волоф...

— А я завидую вам, что у вас есть волосы... — пропищал я. Вера теперь занималась моей прической сама — брила каждые два дня наголо совсем, станком. — И такого классного цвета...

— Та лавно, — рассмеялась Ксения. — У рывих нет дуфы...

— У вас есть... — грустно пропищал я. — Я знаю, у кого нет...

За эти полтора месяца я стал всё больше сближаться с Аней. Старались, чтобы Вера этого не замечала. Я стал брать на себя больше работы и задерживаться по вечерам, Вера уезжала домой одна, а Аня в это время ждала меня за офисом, и вечером мы часто гуляли вместе. Правда, дальше разговоров и обнимашек дело не ушло, Аня по-прежнему подозревала, что я кастрирован, а я не мог сказать ей правду — вдруг Вера любыми способами вытянула бы из нее, что я проговорился?

— Послушай, — неделей позже сказала мне Вера, лежа на животе на диване и задрав кверху голые пятки. — Тебе надо поменьше работать, мы совсем перестали даже возвращаться вместе после работы.

— Ну мне же надо расти в профессиональном плане, — пропищал я. Изворачиваться и врать, сидя в кресле для осмотров с раздвинутыми ногами, не так просто, но

я пытался.

Вера на цыпочках подошла к моему креслу и погладила меня по яичкам.

— Профессиональный рост я и так тебе обеспечу, — сказала она. — Я думаю, ты мог бы вообще не работать и быть здесь, а я бы сказала всем, что ты работаешь из дома...

— Вера, — запищал я. — Нет! Это мне совсем не подходит!

— Да? — она посмотрела на меня, но осеклась и побежала в туалет, шлёпая босыми ногами.

Я тоскливо посмотрел в темноту за окном и поправил затекшие на распорках ноги. Вера вернулась через семь минут, захватив с кухни стакан воды.

— Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? — сказала она, отпив воды.

— Вера, — пропищал я. — Что...

— Что? — крикнула она и ударила голой пяткой в пол. — Думаешь, я не видела, как ты гуляешь с этой белокурой...

Яростно брошенный стакан полетел мне прямо между моих растопыренных ног. Яички пронзила резкая боль и я, по-моему, отключился...

(продолжение следует)