Правила. Часть 5 (перевод)

... После долгого рабочего дня я въехал на подъездную дорожку и пробрался внутрь, где сразу почувствовал запах всемирно известной (по крайней мере, в моих глазах) лазаньи Роуз. Я направился на кухню, зная, что она будет там, и обнял ее, поцеловав в шею сзади.

— Боже, как замечательно пахнет, — сказал я.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы поцеловать меня в ответ.

— Лучше дай мне закончить, иначе всё может сгореть, Джон Карлсон, — сказала она с улыбкой.

Кстати, Джон Карлсон — это я. А Роуз — моя жена с почти 30-летним стажем. Я посмотрел на обеденный стол и увидел третий сервиз.

— У нас сегодня вечером гость?

— Да, — сказала она. — Сегодня ко мне заходил интересный посетитель. Скажи, ты все еще думаешь о Саре?

— О нашей дочери? — спросил я. Сара, наша старшая сестра, решила пойти по стопам матери и получала докторскую диссертацию по психологии. — Конечно, я все время думаю о ней. А в чем дело? Что-то не так?

— Не ТА, Сара, — сказала Роуз.

В тот момент меня осенило, что Роуз говорила о Саре Дженкинс, по крайней мере именно такое имя она носила когда-то.

— О, — сказал я, — ты о ней.

— Да, я про неё, — сказала Роуз. — Ты думал о ней в последнее время?

— Это было почти 30 лет назад. — Я уже редко вспоминая о ней.

— Я знаю, что тебе все еще снятся кошмары по этому поводу, — сказала Роуз. — Я не раз слышала, как ты кричишь.

Это правда, что мне все еще время от времени снились кошмары о том, что натворила Сара, но благодаря Роуз я смог с ними справиться.

— Да, время от времени они у меня все еще появляются, — сказал я. — Но ты научила меня, как с этим справляться, поэтому они не беспокоят меня так сильно, как раньше.

— Знаешь, она приходила сегодня, — сказала Роуз. — У нас был очень долгий разговор, и я пригласила ее на ужин. Надеюсь, ты не возражаешь, но я действительно думаю, что вам двоим нужно закончить ту историю.

— Мне не нужно окончание, — сказал я, — у меня уже все хорошо. У меня есть ты и дети. Я не мог бы и мечтать о лучшем.

— Я не согласна, — сказала Роуз, — может ты и не догадываешься, но ты все еще носишь с собой много багажа. За последние 29 лет или около того мы прошли долгий путь, но ты не можешь игнорировать это. В конце концов, это может поглотить тебя. Да, у вас есть я и дети, дела идут намного лучше, но это все еще там, таится в глубине вашего сознания. Тебе нужно разобраться с этим раз и навсегда.

Я доверял Роуз и знал, что она права, но, как и большинство мужчин, я не хотел показывать, что у меня есть слабость.

— Ну, ты у нас доктор, — сказал я.

— Верно, — сказала она, — сейчас она не очень хорошо себя чувствует.

— Почему? Что случилось?

— У нее обнаружили очень редкое заболевание крови, от которого нет лекарства, — сказала она. — Пока она справляется с этим, но скоро окажется в больнице, и она хотела увидеть тебя в последний раз, прежде чем умрет.

— Понятно, — сказал я. — Так ты не против... она приедет к нам?

— Совершенно верно, — сказала она, — слушай, она не просит переспать с тобой или что-то в этом роде. Я бы надрал ей задницу, если бы это было так. Она хочет, нет, ей НУЖНО закрытие истории, прежде чем она умрет. И тебе тоже нужно.

— Ты думаешь, я должен простить ей то, что она сделала?

— Это зависит от тебя, дорогой — сказала Роуз. — Все, о чем я прошу, это дать ей возможность объясниться и выслушать то, что она говорит. Если ты хочешь, прости ее, но решать тебе. По моему профессиональному мнению, это будет лучший результат для вас обоих. Но я не собираюсь настаивать.

— Что ж, у меня действительно все еще много вопросов, на которые я так и не получил ответа, — сказал я. — Думаю, не повредит ее выслушать.

— Нет, не повредит, — сказала Роуз. — А теперь беги наверх и готовься. Она будет здесь примерно через час.

Я поцеловал ее и направился наверх, думая о том, что сказала Роуз. Обычно она была права насчет таких вещей, но я не был уверен, что смогу простить Сару за то, как она и ее мать обманули меня много лет назад. Когда я принимал душ и одевался, я думал о тех днях. Я знал Сару с первого дня первого класса. Она была такой красивой и, как я думал, такой любящей меня. Мы буквально выросли вместе, и я помню, как ждал ее все эти годы. Я помню, как с нетерпением ждал нашей брачной ночи, когда мы впервые будем сексуально вместе. К сожалению, это было испорчено, когда священник, проводивший нашу церемонию, воспользовался правом «prima nocte» или «первой ночи», чего требовали ее церковные правила. Затем были недели «оценки», которая была не чем иным, как оправданием для церковного персонала, чтобы группой трахать её, пока она не забеременела. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким униженным. Что еще хуже, и она, и ее родители знали все о том, что планировалось, но не сообщили мне. Затем я узнал о пророчестве, в котором якобы утверждалось, что она станет матерью следующего так называемого «божественного пророка» церкви. Согласно церковным правилам, я должен был стать добровольным рогоносцем Сары, поскольку она носит плод семени другого мужчины. Я принял меры и с некоторой помощью использовал собственные церковные правила против них. В результате немало людей погибло в результате пожара, потрошившего здание церкви. В течение многих лет я думал, что Сара умерла вместе с матерью и другими. Стены церковного здания простояли более десяти лет, прежде чем были полностью разрушены, а на их месте построили административное здание. Я покинул этот район в тот день, когда сгорела церковь, меня перевели в Сан-Хосе. Там я встретил Роуз. Мы поженились и в конце концов вернулись, когда меня повысили по службе. Я до сих пор работаю в той же компании, меня несколько раз повышали. Теперь, спустя почти 30 лет, Сара приходит сюда — в наш дом, якобы, чтобы объяснить, почему она сделала то, что сделала. Могу ли я объективно выслушать ее? Смогу ли простить ее? Мне вообще нужно прощать ее? Я не был уверен. Это был случай «как карта ляжет». В глубине души я знал, что Роуз права — она ​​всегда была права, и я безоговорочно ей доверял. Но я просто не знал, как на меня подействуют все эти всплески воспоминаний.

Я спустился вниз, когда раздался звонок в дверь. Я знал, что Роуз ставит еду на стол, поэтому открыл дверь. На пороге стояла довольно высокая худощавая темноволосая женщина в платье на несколько дюймов ниже колен. Я не был уверен, Сара это или нет — эта женщина совсем не походила на голубоглазую блондинку, которую я знал почти 20 лет.

— Да, чем могу помочь?

Она посмотрела на меня и улыбнулась, ее выдавали ямочки на щеках. Они были не такими глубокими, как я помнил, но было ясно, что это она.

— Прости, не сразу узнал, — добавил я. — Пожалуйста, входи, Сара.

— Спасибо, Джон, — сказала она. — Ты выглядишь так же хорошо, как 30 лет назад.

— Спасибо, что так сказала, ты тоже хорошо выглядишь, — сказал я.

— Ты слишком добрый, — сказала она.

— Не знаю, не знаю.

Я взял ее куртку и провел внутрь.

— Пожалуйста, проходи, — сказал я. — Роуз накрывает на стол, а мы пока мы поговорим. Сара вошла в дом и огляделась, когда мы вошли в столовую. Она видела семейные фотографии на каминной полке, а я видел слезы на ее глазах.

— Это ваши дети? — спросила она.

— Да, — сказал я. — Наша старшая, Сара, пишет докторскую, а наш сын Майк окончил Военно-морскую академию и является лейтенантом ВМФ. Он летчик, сейчас служит в Персидском заливе.

— Ты, должно быть, так ими гордишься, — грустно сказала она.

— Да, мы оба, — сказал я.

— У тебя прекрасная семья, Джон, — сказала она, вытирая глаза.

— Спасибо, — сказал я.

Мы вошли в столовую, и я протянул Саре стул, когда Роуз закончила ставить еду на стол.

— Пожалуйста, присаживайся. Не хочешь ли чего-нибудь выпить?

— Ледяная вода была бы идеальной, пожалуйста, — сказала она.

Я кивнул и пошел на кухню за стаканом ледяной воды. Когда я вернулся, две женщины уже разговаривали. Я поставил ей стакан и поддержал Роуз стул, прежде чем сесть самому. — Тебя ждет настоящее удовольствие, — сказал я Саре. — Лазанья Роуз — это легенда.

Она улыбнулась, когда Роуз разложила лазанью.

— Я рада, что ты нашел кого-то, кто умеет готовить, — сказала Сара.

Я заметил, что она все еще носит обручальное кольцо, которое я подарил ей так давно.

— Ты нашла кого-нибудь? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет, — сказала она, — я дала тебе обещание в день твоего отъезда, и я сдержала его. Я храню их, чтобы напоминать себе о том, что я когда-то имела и потеряла, — добавила она, подняв безымянный палец. — Я также сохранила это, — сказала она, показывая мне кольцо на цепочке на шее. Это было кольцо, которое она подарила мне, когда мы поженились. — С того дня у меня не было никакого желания встречаться с кем-либо, — добавила она.

— Понятно, — сказал я.

Я хотел быстро сменить тему.

— Последнее, что я слышал, ты участвовала в федеральной программе защиты свидетелей, — сказал я.

Она кивнула.

— Я все еще под программой, — сказала она.

— Даже по прошествии всего этого времени? — спросил я. — Почему? Я думал, что церковь закрыли.

— Это так, — сказала она. — По крайней мере, главная корпоративная церковь в Америке была закрыта. В Канаде все еще есть небольшой функционирующий филиал, и в США есть несколько небольших домашних общин, но им не разрешено говорить, что они связаны со старой CDW. И угроза против меня все еще существует.

— Значит, они все еще тебе угрожают? — спросил я. — Спустя 30 лет?

— Они обвиняют меня в падении церкви, — сказала Сара. — на мою жизнь было несколько покушений, в основном со стороны фанатиков-изгоев, которые думали, что они исполняют волю Бога, но их становится всё меньше.

— Так чем же ты занималась все эти годы?

— Ты удивишься, но я работаю на федералов, — сказала она. — Когда церковь была разрушена, правительство конфисковало все их документы, и им нужен был кто-то, кто их переводил. Так что я получила работу. Последние 20 лет или около того я жила и работала на старой военной базе, где все эти материалы хранятся.

Мы закончили ужин и после десерта перешли в гостиную, где могли поговорить. Сара отказалась пить что-либо, кроме ледяной воды, поэтому мы с Роуз ограничились содовой. Сара нервно сидела, как будто она ожидала, что я ее ударю.

— Я знаю, что у тебя много вопросов, — сказала она. — И готова рассказать все, что вы хотите знать.

Я кивнул.

— Я ценю это, Сара, — сказал я. — У меня действительно скопилась куча вопросов. Первый — «Почему?» Почему ты и твои родители считали необходимым лгать мне все эти годы?

— Ты не понимаешь, на что была похожа жизнь в церкви, Джон, — сказала она. — Теперь я знаю, что это не оправдание, но меня так воспитали. Все в нашей жизни вращалось вокруг церкви и ее правил. И я имею в виду вообще ВСЕ. Ты также должны помнить, что я вырос с этими правилами. Это все, что я когда-либо знал. Не то чтобы у меня был выбор. Каждый аспект моей жизни был уже запланирован и намечен другими людьми.

— Но это все еще не объясняет необходимость солгать мне, — сказал я.

— У меня не было выбора, — сказала она. — Ты должен помнить, что я росла не так, как ты. В глазах моей матери ты был неверным. Она никогда не говорила тебе в лицо, потому что знала, как я к тебе отношусь. И да, я любила тебя всем сердцем. И до сих пор люблю. Это единственная причина, по которой она вообще терпела, чтобы мы видели друг друга.

— Так этим занималась твоя мать?

— Ага, — сказала она. — Она вбивала мне это в голову. Говорила, что меня накажут, как отца, или того хуже, если я скажу тебе всю правду. Джон, ты понятия не имеешь, каково было в моем доме, когда тебя не было. Мама установила все правила, и Боже помоги любому, кто не подчинится.

До сих пор Роуз хранила молчание, но последнее заявление Сары побудило ее заговорить.

— Ты говоришь, что мать оскорбляла тебя и твоего отца? — спросила она Сару.

Сара кивнула.

— Да, — сказала она. — Это было в основном словесно, но временами она могла стать довольно физической. Она была экспертом в том, чтобы заставить людей думать, будто она добрая и милая. Но как только двери закрывались, она была ужасной.

— Почему вы или ваш отец не сообщили о ее насилии? — спросила Роуз.

— О, Боже, это было бы концом всего, — сказала Сара. — В глазах церкви мама всегда была права. Семьи в церкви просто не обращались к гражданским властям. Это было большим запретом. Поверьте мне, что единственная причина, по которой она не довела отца до третьего удара — ее страх потерять его доход.

Я вспомнил, что согласно церковной политике, третий удар требовал от преступника совершить ритуальное самоубийство.

— Ты помнишь тот разговор, который был у нас незадолго до свадьбы, когда я напрямую спросил тебя?

Сара кивнула.

— Да, помню, — сказала она.

— Ты тогда солгала мне? — спросил я.

Она кивнула, ей явно было стыдно.

— Да, — сказала она. — мне очень жаль. Мама сказала мне, что я должна ввести тебя в заблуждение, чтобы держать в подчинении. Я также выполняла приказ первого проктора.

Первый проктор был церковной версией папы, и его слово было законом внутри церкви.

— Приказ?

Это было что-то новенькое. Сара кивнула и вытащила конверт из сумочки.

— Да, — сказала она, передавая мне конверт.

Я взял конверт 30-летней давности и вытащил письмо. «Дорогая Сара», — начиналось письмо. «Это сделано для того, чтобы уведомить вас, что ваш брак с Джоном Карлсоном был одобрен. Однако ваш первый долг — перед церковью и вашей ролью в пророчестве. Настоящим письмом инструктирую и приказываю, чтобы вы выполняли свои обязательства в точности. Это означает, что вы должны вводить г-на Карлсона в заблуждение при любой возможности, чтобы привлечь его к себе. Ни в коем случае вам не разрешается сообщать ему о его истинной роли в вашем будущем. Несоблюдение этого указа может привести к серьезным последствиям как для вас, так и для вашей семьи. « Письмо было подписано от руки Юлием Карнивасеусом, первым проктором Церкви Божественного Слова. Я передал письмо Роуз, чтобы она смогла его прочитать.

— Боже мой, — потрясенно сказала Роуз. Она посмотрела на Сару. — Расскажи, что церковь имела в виду для Джона? — спросила она.

— Он должен был быть моим добровольным рогоносцем, — сказала Сара. — И он должен был подчиняться мне во всем, быть примером для других мужчин в церкви. Они хотели, чтобы он был опекуном ребенка, пока тот не достигнет определенного возраста.

— А что потом? — спросила Роуз.

Сара грустно посмотрела на нее.

— От него... избавились бы, — сказала Сара.

— Ты имеешь в виду, убит? — спросила Роуз.

— В принципе, да, — сказала Сара.

— И они ожидали, что Джон охотно примет это? — спросила Роуз.

Сара покачала головой.

— Они знали, что он не станет этого делать, — сказала Сара. — Я сказал им это недвусмысленно. Они сказали, что у них есть способы обеспечить его согласие.

— Сто за способы? — спросил я.

— Наркотики, — сказала Сара. — Устройства целомудрия. Прочее. Ужасные вещи.

— Например? — спросила ее Роуз.

Сара посмотрела вниз, прежде чем ответить.

— Они собирались связать его и заставить смотреть, как я занимаюсь сексом, — сказала она. — после этого они планировали изнасиловать его и записать это на видео, чтобы использовать против него.

— А если все это не сработало, они бы его убили? — зло спросила Роуз.

— Они все равно планировали убить его, когда думали, что его имущество и его страховка дадут мне достаточно средств, чтобы жить, — сказала она.

— Как они планировали избежать наказания за все это? — спросил я. — Ты говоришь о нескольких уголовных преступлениях — похищении, сексуальном насилии, изнасиловании, заговоре с целью совершения убийства и шантаже — Бог знает о чем еще. — Ты не понимаешь, — сказала Сара. — Они делали это более 100 лет, и никто никогда не мог им противостоять. Ты первый. Пока ты не появился, ни у кого не хватало смелости противостоять им.

— Как долго ты знала обо всем этом? — спросил я, — до того, как мы поженились ты знала, что они собирались сделать со мной?

— Нет, не все, — сказала она. — Я знала об этом, но не о похищении, изнасиловании или убийстве. Я узнал об этом после того, как началась «оценка». Проктор Гэмбл рассказал мне об этом позже.

— Это сделало бы тебя соучастником их преступлений, — сказал я. — Ты догадывалась об этом?

Она покачала головой.

— В то время я была так далеко от всего этого, что поверила бы всему, что они мне сказали, — сказала она.

— Если ты все это знала, почему ты просто не ушла? — спросила Роуз.

— Это не вариант, — сказала ей Сара. — Поверьте, я обдумывала это. Если бы мы с Джоном просто ушли и сбежали, они бы послали своих головорезов за нами. Они бы не остановились, пока мы оба не были мертвы или под замком.

— В тот день, когда мы поженились, — сказал я. — Ты знала, что должно было случиться, не так ли?

— Да, верно, — сказала Сара.

— Но ты предпочла держать меня в неведении, — сказал я ей, — ты когда-нибудь сожалела об этом?

Сара кивнула.

— Я сожалею обо всем том периоде моей жизни, — сказала она. — Я не только сожалела, я ненавидела все это. Я ненавидела церковь, я ненавидела священников, я ненавидела свою мать за то, что она поставила меня в такое положение, я ненавидела даже себя. Часть меня надеялась, что я просто умру раньше этого, и все было бы кончено. Я даже думала о самоубийстве.

— Что удерживало вас от этого? — спросила Роуз.

— Они, — тихо сказала Сара.

— Что ты имеешь в виду, под «они»? — спросила ее Роуз. — Кто они?

— Я не знаю, — сказала ей Сара. — Иногда они заходили в мою комнату поздно ночью. Я не видела их лиц, но их глаза светились. Они носили мантии с капюшонами, и они трогали меня между ног, касались моей груди и лица. Иногда я слышала, как они пели, но не мог разобрать, о чем они говорили. Потом они уходили, и я снова засыпала. Сначала я думал, что это сон, но теперь я не совсем уверена.

— Могли ли они быть членами церкви? — спросил я ее.

Она покачала головой.

— Нет, — сказала Сара, — я никогда не видела ничего подобного в церкви.

Я посмотрел на Роуз, прежде чем продолжить. Я вспомнил видеозаписи пожара в церкви и странного существа в мантиях в одном из окон. По спине пробежал холодок.

— Расскажите мне о самой оценке, я видел видео, так что мне не нужна пошаговая инструкция. Я просто хочу знать, что ты думаешь об этом.

— Сначала я ненавидела это, — сказала она, — это было отвратительно, и я чувствовал себя куском плоти.

— Но это изменилось, не так ли?

Она опустила глаза и медленно кивнула.

— Да, — сказала она, — после того, как Проктор Гэмбл начал давать мне, по его словам, витамины, мне это нравилось все больше и больше. Вскоре я уже не мог насытиться.

— Ты когда-нибудь думала обо мне, когда проходила через это?

— Сначала постоянно, — сказала Сара. — Я надеялась и молилась, чтобы ты никогда не узнал, как меня использовали и что меня заставляли делать. Затем, через некоторое время, я дошла до того, что мне стало все равно».

— Вы помните видео, которое ты сняла за неделю до свадьбы? — спросил я. — Знаешь, то, где ты говоришь, что любишь меня, понимаешь мою боль, но ты должна это сделать. Ты это помнишь?

— Да, — сказала Сара.

— Я видел, как ты жестикулировала, когда говорила, — сказал я. — Ты произнесла несколько слов. Чтобы быть точным, ты просигналила: «Я не хочу этого делать». Ты имела в виду, что не хочешь снимать видео или не хочешь проходить оценку?

— Я надеялась, что ты получил мое сообщение, — сказала она. — Я хотела, чтобы ты знал, что не хочу проводить оценку. Хотя я сказала, что это то, что я должна сделать, правда в том, что я действительно не хотела.

— Так ты все еще любила меня до того момента?

— Да, — сказала она, — и, честно говоря, я все еще делаю это, хотя и знаю, что из этого ничего не выйдет.

— Так что же произошло между тем днем ​​и днем, когда я посетил тебя в церкви? — спросила я, отвергая утверждение, что она все еще любит меня. — Ты помнишь, когда ты прямо сказала мне, как все будет, между нами.

— Они заставили меня пойти на это, своего рода обработка, — сказала Сара. — Я не знала, как это было в то время, но позже я узнала, что это была форма гипнотерапии. Между прочим, санкционировано на самом высоком уровне.

— Ты имеешь в виду первого проктора?

Она кивнула.

— Ага, — сказала она, — У них все это было отработано.

— Понятно, — сказал я.

— Я прочитала все документы после выписки из больницы, — сказала она. — Как уже сказала, в то время я не понимал, что они делают, но потом все обрело смысл. Мне искренне жаль. В тот день, когда мы встретились, я не была собой.

— Итак, ты говоришь, что действительно не имела в виду то, что сказала мне, — сказал я.

Она пожала плечами.

— Я реально была так сбита с толку, что вообще не понимала, что имела в виду, — сказала она. — Все, что я знала, это то, что Энди, моя мать и другие сказали мне, что именно сказать.

— Ты сказала, что прошла гипнотерапию, — сказала Роуз. — Я кое-что знаю об этом предмете, и мне немного любопытно. По моему опыту, гипнотерапия сама по себе не заставляет человека делать то, чего он обычно не делал бы. Происходило ли что-то еще? Они давали тебе какие-либо лекарства?

— Да, они давали мне таблетки, — сказала Сара, — Мне говорили, что это витамины.

— Но это не были, не так ли? — спросила Роуз.

Сара покачала головой.

— Нет, не были — сказала она.

— Джон заставил меня понять это в тот день, когда мы встретились. Он видел все насквозь. Позже, когда я был в больнице, то помню, как доктор сказал, что он очень обеспокоен моим анализом крови, неоднократно спрашивал меня, была ли я под воздействием наркотиков и каких.

Она вытащила из сумочки старый сложенный лист и протянула Роуз, которая осторожно открыла и прочитала.

— Боже мой, — сказала Роуз, когда посмотрела на него. — Неудивительно, что ты так запуталась.

— Что там такое? — спросил я ее.

— Это копия анализа крови Сары, — сказала Роуз, — я узнаю некоторые из этих соединений. Одно из них — то, что когда-то называлось Дыханием Дьявола. Даже в очень малых дозах оно обладает способностью лишать людей их свободной воли. Насколько я помню, оно только на несколько часов остается в крови.тот день, когда я уехал? — После того, как ты ушел, я была опустошена, — сказала она. — Вернон вернул меня в мою комнату, и я выплакала все глаза. Я не могла поверить, что ты можешь просто повернуться ко мне спиной. Мир был разрушен. Я плакала и плакала. Я даже думала о самоубийстве. У меня начало тошнить, начались боли в животе. Я почувствовала, будто меня ударили кулаком в живот. Когда боль стала слишком сильной, я позвал на помощь. Вернон поднялся в мою комнату и буквально понес меня вниз. Он сказал Энди, что отвезет меня в больницу. Сначала Энди сказал ему не делать этого, но Верн пригрозил убить его, если тот вмешается. Энди отступил, и Верн посадил меня в машину, а затем отвез меня в больницу. К тому времени, когда мы добрались до отделения неотложной помощи, у меня началось сильное кровотечение и у меня были самые сильные спазмы, которые вы можете себе представить. Клянусь, мне казалось, что что-то пытается выбраться из меня. Врачи сразу приняли меня и сказали, что у меня случился выкидыш, но у меня были и другие проблемы. Они поместили меня в операционную, и я проснулся в палате восстановления, где меня ждал отец. Врач сказал, что у меня серьезные травмы и нуждалась в экстренной гистерэктомии. Потом я увидела новость о сожжении церкви. Папа сказал, что мама ушла в церковь и, вероятно, умерла, и я сошла с ума. Я потерял тебя, ребенка, церковь и мою мать одновременно в один День. Все, что значило для меня что-либо, кроме моего отца, исчезло. Мне пришлось ввести мне успокоительное, и в конечном итоге я оказалась в психушке, — сказала она. — Я мало что помню из того, что произошло после этого, — добавила она. — Все было размыто. Мне снились ужасные кошмары, и казалось, что комната была полна теней, которые двигались вокруг, пытаясь поймать меня. Врачам приходилось давать мне лекарства, чтобы я успокоилась, но, клянусь, казалось, что в этой комната есть нечто пытающееся добраться до меня.

— Я могу понять это, — сказал я ей, — я тоже видел этот отчет. В течение многих лет я думал, что ты мертва. Иногда мне все еще снятся кошмары, но Роуз помогла мне с этим справиться. Тебе все еще снятся кошмары?

Она кивнула.

— Иногда, — сказала она. — Я не знаю, как долго я была в бреду. Врачи и консультанты говорили со мной, но казалось, что все, сказанное мной, не имело значения. Я не могла заставить их понять, что тени пытались увести меня. Все, что они сделали, это дали мне еще наркотиков. Наконец, некоторые из монахинь привели священника, и он поговорил со мной. Когда он закончил, то сказал, что может помочь. Думаю, это было хорошо, что Верн отвез меня в католическую больницу.

— Рон рассказал нам об этом, — сказал я.

— Вы знаете об этом? — спросила она.

— Да, — сказал я. — У нас все еще есть видео, которое он дал нам когда-то.

— Это было так ужасно, — сказала она, — казалось, что это будет длиться вечно, но, в конце концов, тени ушли и больше не вернулись. Это было как будто что-то вырвалось из моей головы, и я впервые за долгое время смогла ясно мыслить. Затем меня осенило то, что я сделала, с тобой, с нами. И я понял, что никогда не смогу исправить это.

Она начала плакать, и слезы залили ее лицо. Я посмотрел на Роуз и заметил, что она слегка кивнула. Я потянулся к Саре и обнимал её, пока она неконтролируемо рыдала в течение некоторого времени. Наконец, ее слезы утихли достаточно долго, чтобы она могла говорить. Она взяла у Роуз салфетки и вытерла лицо, прежде чем взглянуть на меня.

— Мне очень жаль, Джон, — сказала она. — За все. Пожалуйста, ты сможешь меня простить?

Часть меня хотела простить ее, но что-то удерживало меня. Я посмотрел на Роуз, и она улыбнулась, кивнув головой.

— Конечно, я прощаю тебя, Сара, — сказала я, чувствуя, как слезы текут по моей щеке.

Она начала рыдать и продолжал ее обнимать. Я держал ее, пока она не перестала плакать. Наконец она взяла себя в руки и заметила мокрое пятно на моей рубашке.

— Мне жаль, что я намочила твою рубашку, — сказала она.

— Все в порядке, Сара, — сказал я. — Она высохнет. Тебе лучше?

Она кивнула.

— Да, спасибо, — сказала она.

— Итак, что случилось после этого? — спросила Роуз.

— Что ж, доктора и консультанты работали со мной какое-то время, пока они не решили, что я могу быть одна без присмотра, — объяснила Сара. — Затем подошли федералы и начали задавать кучу вопросов. Они решили отвезти меня куда-нибудь, и сказали, что я буду в безопасности. Церковь назначила за меня награду и послала команды, чтобы меня вытащить. Они обвинили меня в том, что получилось.

— А что насчет твоего отца? — спросил я.

— Через некоторое время после того, как церковь урегулировала коллективный иск, он был убит в результате того, что копы назвали домашним вторжением, — сказала Сара.

— Но ты не веришь в это, не так ли?

— Нет, — сказала она, — отчет о вскрытии показал, что на его груди был оставлен свежий ожог. Я считаю, что это была команда наемных убийц, посланная церковью.

— Мне жаль это слышать, — сказал я.

— Значит, они включили тебя в программу защиты свидетелей?

Она кивнула

— Ну, скорее было намного больше, — сказала она. — Они изменили мое имя, кстати, официально я Эми Смит, и отвезли в место, которое они назвали «Форт Апач». Это база строгого режима, о которой никто не должен знать. И нет, я не могу сказать вам, где она находится. Как вы видите, они сделали косметическую операцию. Я немного похудела, и они заставили меня носить линзы, чтобы сменить цвет глаз, если я выхожу на публику.

— Что ж, они хорошо поработали, — сказал я ей. — Ты определенно не похожа на девушку, с которой я рос. А чем они занимаются, если я могу спросить?

— Спросить ты можешь, — сказала она с легкой улыбкой. — Я не могу сказать много, но могу сказать, что я работала с Роном Джарвисом, человеком, который помогал тебе против церкви. После суда меня попросили помочь перевести и каталогизировать все, что у них есть о церкви — документы, и такого рода вещи. Это определенно открыло глаза.

— Могу только представить, — сказал я.

— Вы не представляете, — сказала она. — То, что ты видел, было лишь верхушкой айсберга. До сих пор не могу поверить, что я действительно был частью всего этого. Со временем мне становилось все более стыдно.

— А что насчет личной жизни? — спросил я ее.

Она усмехнулась.

— Ну, я живу в маленькой однокомнатной квартире на базе, без арендной платы, — сказала она. — У меня есть кошка. Я хожу на работу, прихожу домой, ем, кормлю кошку, потом ложусь спать. В последнее время посещаю много врачей, вот в основном это моя жизнь.

— Что, никакой иной жизни?

— И что никакой иной жизни?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет, — сказала она — как я уже сказала, у меня все еще есть чувства к тебе. Кроме того, у меня не было никакого желания быть с кем-либо. После того, как я побыла в больнице, мое либидо практически исчезло.

— Ты, должно быть, очень одинока, — сказала Роуз.

— Что есть, то есть, — задумчиво сказала Сара. — Я считаю это своим покаянием.

— Но жить в одиночестве — это вредно, — сказала ей Роуз.

— Я могу быть одна, но я не одинока, по крайней мере, не все время, — сказала Сара. — У меня есть кошка, и у меня есть друзья там, где я работаю. Я просто не очень много общаюсь. И в последнее время не чувствую себя достаточно хорошо, чтобы что-либо делать.

— Об этом, — сказала Роуз, — что говорят врачи?

— Мне сказали, что у меня редкое заболевание крови, — сказала Сара. — У них еще нет лекарства от этого, но они справляются с симптомами и ищут лекарство, но оно может никогда не быть найдено. Мне сказали, что у меня остался год, а может и больше, если повезет.

— Мне жаль это слышать, — сказал я ей.

— Все в порядке, — сказала она. — Могу ли я попросить вас о паре одолжений? Я знаю, что не имею никакого права просить у тебя ничего, но все же...

— Ничего страшного, — сказал я ей — что мы можем сделать?

— Ну, во-первых, если ты не против, я бы хотела видеть Роуз периодически, на профессиональном уровне, — сказала Сара. — Я знаю, что у меня все еще есть проблемы с церковью, и я знаю, насколько она тебе помогла, Джон. Это возможно?

Я посмотрел на Роуз, которая казалась такой же удивленной, как и я.

— Я думаю, мы сможем это сделать, — сказала Роуз. — Думаю, я могу выделить тебе пару сеансов в месяц, если это подойдет тебе.

— Это было бы идеально, — сказала Сара. — Просто дай мне знать, когда, и я буду там, где ты хочешь.

— Ты сказала пару одолжений, — сказал я. — Что второе?

— Если это не так уж невозможно, я бы хотела, чтобы мы стали друзьями, — сказала она, глядя на меня. — Я не ожидаю и не хочу чего-то большего — я вижу, насколько вы влюблены друг в друга, и никогда бы не стала между вами. Просто было бы хорошо иметь друга, кого-то вне работы, и мы знаем друг друга с детства.

Я тщательно подумал над этим несколько мгновений. Она была права — мы знали друг друга с первого дня в школе. Я уже простила ее и знала, что ей осталось недолго в этом мире. Возможно, подумал я, это поможет ей справиться с любыми проблемами, с которыми она все еще сталкивается. И это может даже помочь мне преодолеть ту боль, которую я пережил. Я взглянул на Роуз и увидел одобрение на ее лице.

— Конечно, Сара, — сказал я. — Я думаю, это было бы хорошо.

Она впервые с тех пор широко улыбнулась, и на секунду я увидел веселую блондинку, которую знал с детства. Она обняла меня и поцеловала в щеку. Я немного смутился, пока не увидел улыбку на лице Роуз.

— Спасибо, — сказала она. — Большое вам спасибо. Это значит для меня больше, чем вы когда-либо могли знать.

Мы говорили еще около часа, пока Сара не сказала, что устала и ей нужно возвращаться. Мы проводили ее до двери, и на мгновение мне не захотелось её отпускать. За то время, пока она стояла в дверях, показалось, что две девушки соединились, и казалось, что последних 30 лет или около того никогда не было. Перед уходом Сара еще раз обняла меня и поцеловала в щеку.

— Спасибо тебе за все, Джон, — сказала она.

— Всего хорошего, Сара, или Эми, или кто бы то ни было, как там тебя называют, — сказал я с улыбкой. — Не стесняйся, приходи в любое время.

— Ты не шутишь? — робко спросила она.

Мы с Роуз посмотрели друг на друга и кивнули.

— В любое время, — сказала Роуз. — И я свяжусь с тобой на этой неделе и составлю регулярный график консультаций.

— Еще раз спасибо, — сказала Сара.

Девочки обнялись, и мы наблюдали, как Сара села в машину и уехала, махая нам на прощание. Мы помахали в ответ и подождали, пока она скрылась из виду, прежде чем вернуться внутрь.

— Все прошло лучше, чем я думал, — сказал я. — Ты уверена, что поступаешь правильно, беря ее в качестве клиента?

— Я так думаю, — сказала она, — в конце концов, я уже хорошо понимаю суть ее проблем. Помнишь, я работаю над тобой 30 лет.

— Работаешь надо мной? — спросил я, так что, я какой-то проект или что-то в этом роде?

Она засмеялась над этим.

— Знаешь, работа над тобой все еще продолжается, — сказала она, обнимая меня.

— Да неужели? И как ты думаешь, сколько еще нужно поработать?

— Я не знаю, — сказала она. — Мы оба еще довольно молоды. Может, еще лет 40 или около того.

— Как ты думаешь, я поступил правильно? Имею в виду, сказав ей, что мы можем быть друзьями и все такое?

— Совершенно верно, — сказала она. — я доверяю тебе. Через 30 лет я могу читать тебя как открытую книгу.

— Прямо как книгу?

— Конечно, — сказала она, — ты хороший человек, честный, верный и заслуживающий доверия. Мы любим друг друга, и, если ты хоть что-нибудь попробуешь с ней замутить, я отрежу тебе яйца и приготовлю их на ужин.

— Да, полагаю, что ты бы это сделала.

Она улыбнулась и поцеловала меня.

— А теперь, Джон Карлсон, почему бы тебе не взять свою жену наверх и не затрахать её полусмерти? — спросила она, гладя мою промежность.

— Прекрасное предложение, — сказал я.

Эпилог: Сара начала свои консультации с Роуз в том же месяце, обычно, когда я был на работе. Роуз запланировала сеансы поочередно на пятницу после обеда, чтобы мы все могли вместе поужинать. Вскоре Сара стала активно помогать Роуз на кухне, и это стало чем-то вроде традиции. После ужина мы иногда играли в карты или смотрели фильм по телевизору. Мы никогда не обсуждали сеансы и редко говорили о прошлом. Со временем она стала частью нашей семьи. Мы пригласили Сару в дом на День Благодарения и Рождество, и она познакомилась с нашими детьми. Я представил ее как старого школьного друга, что было технически верно. Я никогда не рассказывала детям о нашем прошлом или о церкви. Мы с Роуз даже купили ей колье на Рождество. Она плакала, открывая подарок.

— Ты в порядке? — спросил я ее.

Она кивнула, вытирая слезы с лица.

— Это первое настоящее Рождество, которое у меня было с тех пор, ну, знаете ли, — сказала она. — Я буду хранить его вечно. Спасибо за то, что позволили мне быть частью вашего праздника.

Я обнял ее и позволил ей плакать у меня на плече. Роуз заметила нас, и мы обнялись. Через девять месяцев Сару поместили в больницу. Врачи все перепробовали, но ничего не помогло. Мы с Роуз навестили ее в больнице, когда врач сказал нам, что у нее осталось мало времени. Я был потрясен ее внешним видом. Похоже, она сильно похудела за очень короткий период времени, и ее кожа выглядела ужасно пестрой. Она была похожа на одну из тех жертв Холокоста во время Второй мировой войны.

— Джон, — прохрипела она. — Спасибо, что вы пришли сюда ко мне, — сказала она. — Вот, я хочу, чтобы это было у тебя, — добавила она, протягивая мне обручальное кольцо, которое я подарил ей так давно. — Обещай, что никогда не забудешь меня.

— Я никогда не забуду тебя, — сказал я. — И это твое. Ты должна оставить его себе.

Она слабо улыбнулась.

— Я люблю тебя, Джон, — слабо сказала она, затем закрыла глаза и тихо скончалась.

Мы с Роуз поддерживали друг друга, оплакивая ее уход. Мы позаботились о ее останках, так как у нее не осталось семьи, и все подготовили к ее похоронам. Ее друзья из оперативной группы, в которой она работала, нашли хороший дом для ее кошки. У меня была возможность поговорить с ее боссом Оскаром Уорреном на похоронах. Я встречал его раньше, много лет назад, когда он исследовал церковь.

— Нам её будет очень не хватать, — сказал он. — Если мы что-то можем сделать, просто дайте мне знать.

— Спасибо, — сказал я ему.

Мой старый поверенный Билл Джексон был там, и мы обменялись приветствиями. Был на похоронах и Верн, уходя, он пожал мне руку знаком сопротивления. В завещании Сары мы с Роуз назначались бенефициарами ее состояния, которое, как мы с удивлением узнали, было весьма значительным. Мы с Роуз обсудили это и решили пожертвовать то, что она нам передала, на благотворительность. Слезы катились по нашим щекам, когда ее гроб опускали в могилу. Мы надеялись, что она наконец обрела покой. В ту ночь, лежа в постели, я впервые осознал, что мне не снился ни один кошмар после смерти Сары. Впервые за много лет я почувствовал себя по-настоящему мирным. Любил ли я Сару? Не так, как тогда, когда мы были моложе, это точно. Тем не менее, было приятно знать, что мы смогли помочь ей обрести покой перед смертью. Кроме того, подумал я, все, что было в прошлом, больше не держало меня. Мое настоящее и мое будущее лежали здесь, в постели со мной. Я обнял Роуз, поцеловал ее красивое личико и заснул.

... Примечания автора: Препарат, называемый здесь «Дыханием дьявола», также известен как буранданга или скополамин, и, согласно моим исследованиям, получают из растений паслена. Сообщается, что существует бесчисленное количество историй о преступниках в Колумбии и Эквадоре, употребляющих наркотики, чтобы лишить человека свободы воли, совершать нападение или грабеж. В этой истории я проявил некоторую художественную свободу.