Моя удачная травма. Часть 1

Качались фонари под музыку любви,

Как замок на песке,

качался мир на волоске.

И я тонул в её глазах,

как в Невской глубине, —

И не было назад, пути тебе и мне. В водовороте этих событий я оказался, когда подошло время моего призыва на срочную армейскую службу в самом начале 70-х годов теперь уже прошлого 20-го века, до этого я прошел военную медкомиссию, признавшую меня годным по состоянию здоровья к службе в армии, и получил в райвоенкомате приписное свидетельство.

При мыслях об армии, у меня в душе возникало чувство некоторой тревоги, с одной стороны мне, как и большинству моих сверстников, хотелось испытать себя и пройти солдатскую школу мужества, а с другой стороны, было, немного страшновато смогу ли я достойно выдержать этот экзамен. Экзамен для настоящих мужчин! И я считал, что каждый мужчина в нашей огромной многонациональной стране должен пройти этот экзамен.

Меня не пугали физические нагрузки или предстоящий суровый армейский быт, пугала «дедовщина» расцветавшая пышным цветом в Советской армии тех лет. По демографическим причинам, из-за нехватки призывников, на службу начали брать лиц ранее судимых, и они вместе с собой вносили жуткие тюремные порядки в солдатские казармы. О «дедовщине» ходило много разных слухов среди наших призывников и естественно, что подобные слухи не обходили меня стороной. «Перестройка и Гласность в СССР» наступила намного позже, а в те годы подобные темы в прессе и на телевидении были не обсуждаемыми и открыто о них не говорили.

Имея за своими плечами среднее образование и довольно неплохие физические данные (1 разряд по боксу), я очень надеялся, что попаду служить, в какие ни будь ракетные или авиационные части, а может в погранвойска. Мне так же, как и многим парням нравилась черная морская форма, но служить моряком на флоте больше других срочников на целый год, не очень-то хотелось. В общем, по мере приближения осени я частенько задумывался, гадая, что готовит армейская судьба для меня. Лето подходило к концу, до призыва в армию оставались уже считанные недели и, хоть нам всем говорит пословица — «перед смертью не надышишься», а напоследок, все же хотелось хоть хорошенько погулять и поразвлечься.

Вступать в серьезные отношения, а тем более в брак до армии, я считал не разумным делом и старался избегать подобного развития событий с девчонками. После службы в армии я планировал продолжить свое образование, в одном из технических вузов и, кстати, отслужив положенный срок, так и сделал, получив диплом инженера. У меня не было намерений ради развлечений, пудрить кому-то мозги пустыми обещаниями. Как говорят «любила его, верила, ждала, и на тебе обманул» — такого хода событий я совсем не желал и не давал никому для этого повода.

В рабочие дни с утра, я шел на совхозный машинный двор, где меня дожидался старенький колесный трактор «Беларусь», на котором мне доверили трудиться. Специальность тракториста и удостоверение я получил, как и все парни, выпускники, вместе с аттестатом по окончании средней школы. И хотя работа была нелегкой, энергии молодости и задора хватало, чтобы вечером, помывшись, поужинав и переодевшись, присоединится вместе со своими друзьями к нашей остальной сельской молодежи, которой негде было собраться, особенно конечно в непогоду, кроме нашего поселкового клуба, где по выходным и средам также крутили кино.

В фойе клуба, почти в центре, стоял бильярдный стол, желающих погонять шары до начала киносеанса всегда было много и, они занимали очередь, а кто-то просто стоял, наблюдая за игроками и их игрой. Еще в клубе имелся небольшой читальный зал с несколькими столами, на которых лежали подшивки центральных газет и, конечно, журналов, а также имелись комплекты шахмат, шашек и домино. Мне больше нравилось полистать свежие журналы, или забить «козла», а рядом рассаживались любители шахмат и шашек, возле которых всегда собирались советники и болельщики.

Сразу после окончания фильма молодежь часто оставалась и организовывала танцы под магнитофонные фонограммы, а на танцах, как и везде бывало, случались и разборки между нашими порой весьма крепко подвыпившими парнями, которые обычно заканчивались драками «один на один» с выходом на свежий воздух. Всё это тоже было одним из атрибутов местного развлечения.

В то время на селе легковые автомашины были еще роскошью, но вот мотоциклы конечно имелись во многих семьях. У меня тоже был выпускавшийся в те годы легкий мотоцикл без коляски «Восход», купленный у знакомых по дешевке и часто ломавшийся. Но тем не менее, я был доволен такой техникой, сам ремонтировал и даже кое-что изменял в конструкции для улучшения надежности. Отцы у моих приятелей, хоть и строгие, обычно разрешали им в свободное время гонять по проселочным дорогам на мотоциклах, не имея водительских прав. На них мы ездили рыбачить и купаться на речку, катали своих девчонок, а также иногда устраивали между собой мотогонки и, соревнуясь, выделывали всяческие финты.

Как-то нам пришла идея — устроить на окраине села небольшой трамплин, используя для этого кучу строительного мусора, присыпанную глинистым грунтом, которую когда-то оставили после себя молдавские строители, возводившие здесь молочную ферму. Мы, объединив усилия, расчистили отрезок трассы, проходивший по куче, от выросших кустов бурьяна, сгладили неровности и придали ей форму небольшой горки. Подъезжая к горке, парни разгоняли свои мотоциклы, набирая скорость, влетали на нее и лихо прыгали — как с трамплина, соревнуясь на дальность прыжков. В один из таких заездов я переусердствовал, не рассчитав свои возможности, и во время приземления упал вместе с мотоциклом, подняв большое облако пыли.

К счастью падение было довольно удачным, если так можно сказать — ведь все мои кости остались целыми. Падая вместе с мотоциклом на левый бок, я сильно ушиб свою левую ногу и руку, разорвал штанину и рукав рубашки, а также содрал кусками верхний слой кожи от локтя до плеча и по всему бедру. Друзья отогнали мой мотоцикл в наш двор, и помогли мне быстро добраться в поселковый медпункт. Ну а домой я решил дойти сам и попросил их не ждать, пока меня тут перевяжут.

Молодая, еще незамужняя фельдшерица Любовь Григорьевна, была у себя на месте. Именно так, несмотря на ее возраст, а ей был всего 21год, к ней обращалось большинство сельчан. В селе всегда было большое уважение к учителям и медикам. Ее родители жили в нашем областном центре, там она выросла, окончила школу, а затем медицинское училище, после окончания которого, несколько месяцев назад, приехала работать в наше село по распределению. Согласно существовавшему в те годы порядку — все молодые специалисты обязательно должны были отработать определенный период времени там, куда их распределяли, а иначе у них могли возникнуть проблемы с дипломом.

Мы с ней были уже конечно знакомы, в нашем не очень большом селе, практически все наши жители знали друг друга. Этим летом Люба, в свободное от работы время, часто ходила загорать и купаться на нашу небольшую, но глубокую речку. Она была выше среднего роста, имела стройную классную фигуру, а на лицо не сказать, что красавица, но и очень-очень хорошенькая. И, кроме того, Люба была очень обаятельной вежливой девушкой, все в нашем селе её очень уважали.

Были слухи о том, что ей не нравится жить в сельской местности, а усугублялось это тем, что её, как одинокую и молодую, временно поселили для проживания на квартире у пожилой пенсионерки. Под невероятно бдительным оком еще довольно шустрой бабули — её личная свобода в большой степени оказалась весьма ограниченной. Вот даже пригласить к себе в гости парня — ей было не так-то просто. В общем, сельская реальность не радовала Любу, поэтому она настраивалась подыскивать для себя уважительную причину, по которой вскоре можно было прекратить отработку и вернуться обратно в свой родной город. Понятно, там у неё были родители, квартира, друзья и, конечно, соответственно — большая свобода. Ну и жених, как я понял... Было бы странно такой прелести не иметь его!

Люба, увидев меня на пороге, в рваной одежде и с кровоточащими ссадинами на теле, сразу попросила пройти к кушетке — для оказания медицинской помощи. Прихрамывая и морщась от боли, я дошел до кушетки и осторожно сел на нее. Прицыкивая языком, она стала аккуратно трогать меня и внимательно осматривать мои раны. Ну вот беда, как же тебя так угораздило?

Ну, а теперь, сказала Люба, попробуй поднять ушибленную руку перед собой и согнуть ее в локте, я поднял руку и согнул так, как она просила. Ну вот, рука работает нормально, а то, что ты можешь ходить, я видела. И Люба, ласково приговаривая, что ничего страшного с тобой не случилось, кости и мышцы у тебя целы, а кожа нарастет. Конечно, сейчас тебе будет немного больно, придется потерпеть, чтобы дать возможность хорошенько обработать твои, как пошутила Люба, «боевые раны» и до армии они точно заживут.

В утешение она сказала мне — можешь не переживать, недельки через три, но только в случае соблюдения нужных лечебных процедур, на месте твоих ссадин останутся лишь маленькие шрамы. Закончив свое обследование, Люба без суеты помогла мне снять рубашку, скинуть обувь, затем уложила спиной на кушетку и приступила к выполнению первоочередных мер, необходимых при подобных травмах. Напевая — «Если ранили друга, перевяжет подруга, горячие раны его», Люба достала из шкафчика медикаменты.

Разрезав ножницами низ штанины от разорванной части, эта симпатичная фельдшерица осторожно оголила мою ногу с загорелой кожей и крепкими мышцами до паха, затем она приготовила дезинфицирующий раствор, марлю, вату, щипцы, пинцет и загнутые по типу маникюрных, но только больших размеров ножницы. Люба наматывала ватные тампоны на щипцы, мочила их в приготовленном растворе и шаг за шагом, осторожно смывала с раны грязь, смешанную с кровью, а местами грязные, свисавшие лохмотьями куски кожи она аккуратно оттягивала пинцетом и отрезала их загнутыми ножницами.

Во время обработки раны, я ощущал ужасную жгучую боль, но перед молодой девушкой, изо всех сил старался не выронить из себя ни единого крика и выглядеть героем. Стиснув до боли зубы, в которых я по совету Любы зажал свой сложенный вдвое ремень, и, крепко сжав побелевшие кулаки, я надрывно сопел ноздрями. Конечно, глядя на белый, чисто выбеленный потолок, в душе моля бога, чтобы все закончилось для меня хорошо и раны не загноились.

Прелестная фельдшерица, чувствуя мое напряженное состояние, спросила меня — ну что, очень больно? Я сквозь зубы процедил ей в ответ, ничего потерплю, промывайте, как следует, чтобы быстрее зажило. И, кроме того, я знал из советов моих старших товарищей, что никогда нельзя спорить с любой женщиной!

Закончив обработку бедренной раны, Люба сразу переключила свое внимание на рану руки и проделала с ней всё тоже самое, но на этот раз болело не долго, потому что рана была не обширная. После обработки ран, она прижгла их спиртовым раствором йода, сверху наложила сложенную в несколько слоев марлю, пропитанную какой-то мазью с неприятным запахом, и аккуратно забинтовала.

Наложенные повязки из бинтов сильно облегчили болезненные ощущения и я, чувствуя, как боль начала стихать, потихоньку поднялся на кушетке, принял сидячее положение, расправил штанину и начал осторожно надевать свою рубашку с рваным рукавом. Увидев это, Люба сразу пришла мне на помощь, застегнула пуговицы на рубашке, нашла несколько булавок у себя в столе и пристегнула ими разорванную штанину, стараясь привести ее в более-менее нормальный вид. Все, что от нее требовалось, Люба сделала не просто профессионально, но и очень заботливо, а в самом конце она даже похвалила меня за то, что я стойко терпел боль и держался просто молодцом. И даже чмокнула меня в щёку, как славного героя!

Услышав такую похвалу в свой адрес, я как-то сразу проникся к Любе уважением и, выражая словами ей благодарность за оказанную мне медицинскую помощь, в мыслях пожелал ее крепко обнять и расцеловать. Люба, по-моему, довольная тем, что у нее сейчас неплохо все получилось, отпуская меня из медпункта, посоветовала дома меньше двигаться и держать бинты сухими, чтобы не беспокоить раны. Она сразу освободила меня от работы на неделю, написав справку с печатью. И, конечно, сказала, чтобы обязательно на следующий день после обеда, я снова пришел к ней на очередную перевязку.

Уже выйдя из медпункта и стоя на крыльце, я представил, как будет встречать меня вскоре мать, мысленно обдумал и представил — какими словами мне лучше ее успокоить. И с осторожностью, потихоньку хромая на левую ногу, заковылял к своему дому. Но мамочка меня совсем не ругала, уже видимо узнала у моих друзей, уже успокоилась и, покормив, уложила спать.

На следующий день после неспокойной ночи ближе к обеду, я стал готовиться к предстоящей перевязке. Осторожно, чтобы не мочить бинты, помылся, а местами просто обтерся мокрым полотенцем, надел чистую майку, плавки, рубашку и спортивные шерстяные бриджи, их было легче снимать и одевать. Закончив без спешки собираться я, все еще прихрамывая, пошел в медпункт, к счастью находившийся не очень далеко от нашего дома. И, подходя к нему, мельком кинул взгляд на окно с раскрытыми шторами и увидел за стеклом женскую фигуру в белом.

Оказавшись у деревянного крыльца, я аккуратно поднялся на него по двум не очень высоким ступенькам и прошел в тамбур, где по моей спине пробежали мурашки, в предчувствии крови и боли при перевязке вновь растревоженных ран. Набравшись духа, я тихо постучал в дверь, открыл ее и, перешагнув через порог, вежливо поздоровался с Любой стоявшей посреди кабинета в наглаженном, чистом, белом халате и колпаке. Она в ответ приветливо мне улыбнулась, поздоровалась и спросила — ну как самочувствие, раны воина не беспокоят? Я ответил, мол спасибо, хорошо, а раны, если не напрягать мышцы, не беспокоят, вот при ходьбе стараюсь не напрягаться и из-за этого немного прихрамываю.

В кабинете было чисто, светло и уютно, конечно специфически пахло лекарствами, у окна стоял стол с двумя стульями, на нем находился журнал для записей, тонометр и стеклянная кружка с какими-то инструментами и градусниками. В левом углу этого кабинета был двухстворчатый шкаф, выкрашенный в белый цвет, а в правом — был небольшой красивый шкафчик с прозрачными стеклянными стенками, заставленный лекарствами и инструментами, слева у входа стояла металлическая вешалка для верхней одежды. Ну а дальше была еще одна дверь, за которой находилась процедурная комната, в которой, отгороженная занавеской, стояла кушетка.

Вот в этот миг всё и случилось. Оранжевые лепестки лучей лихо упирались в стекла окон и, влетев вовнутрь, быстро позолотили всё и полностью осветили Любу. Ее густые волосы схватили лучи солнца и они сразу вспыхнули ярким нимбом. Это было такое потрясающее зрелище! Тем более, что заодно вся ее прекрасная аппетитная фигурка так четко просвечивалась этими же нахальными лучами не хуже лучей, ранее открытых Рентгеном и вроде еще раньше грозным царём — Иваном Грозным (в анекдоте). Она стояла совсем как голая! Я тогда конечно вовсю смотрел на это просто потрясающее чудо полыхающими от чудесного видения и, конечно, от очень сильного вожделения, глазами!

Люба, как-то очень загадочно улыбнулась, окинула меня взглядом и спросила, ну, что готов к экзекуции? Давай тогда проходи вон в ту процедурную комнату, раздевайся до нижнего белья и ложись на кушетку, будем продолжать твое лечение. Я прошел в процедурную комнату к кушетке и начал осторожно раздеваться, складывая одежду на спинку рядом стоящего стула. Раздевшись, лег спиной на деревянную, обитую дерматином кушетку, поверху застеленную чистой белой простыней, и сказал Любе, что я уже точно готов.

Вскоре она вошла в процедурную комнату с необходимыми инструментами и материалами. Аккуратно разложила их на тумбочке, возле кушетки, задернула занавеску и, подвинув немного удобнее стул, села на него, рядом с моим больным бедром. Ну а затем, еще раз внимательно посмотрев на меня, с выдохом произнесла: ну, что, храбрый будущий воин, начнем? Люба нагнулась к моим ногам и, протянув руку, стала осторожно ощупывать пальцами внутреннюю часть ушибленного бедра, от колена все выше и выше, спрашивая у меня, тут не болит? А тут?

При этом халат на ней отвис и под ним я увидел полностью ее обнаженные, очень красивые и точно тугие груди! От этого зрелища меня стало заводить, хотя мне конечно было при этом немного стыдно за себя. Я пытался сдерживаться, внутренне сопротивлялся, но безуспешно! Мой взгляд вновь и вновь возвращался к ее полным обнаженным грудям, молодость брала свое и под плавками у меня начал постепенно вздуваться бугор.

Люба уже добралась до моего паха и, продолжая тщательно ощупывать именно в этом месте, она, как бы нечаянно, касалась моей мошонки и яичек своими нежными пальчиками. От этих таких приятных ощущений я вскоре перестал сопротивляться и конечно окончательно сдался своему желанию — осуществить половой акт с этой сексуальной Любой. После этого сразу наступила реакция, которая как взрывом подняла мой член во весь свой рост, а кончик его головки даже высунулся за пояс плавок, убедительно сигналя о готовности моей плоти к интимным делам. Люба погрозила своим пальчиком и, потрогав «его», вновь так сладко улыбнулась мне. И это было началом нашего невероятного интима