Август 1942

У Мани Селивановой с утра было плохое предчувствие. На душе было как то неспокойно и она нервно накручивала свою русую косу, глядя в мутное окно.

За окном была сгоревшая деревня и мерзость запустения. Немцы наступали уже несколько дней, и только сегодня наступило затишье. Под лучами летнего солнца вокруг чернеющих труб торчащих среди пожарищ летали суетливые ласточки.

Маня Селиванова почему-то вспомнив мужа — Степана, сунула руку под подол и нашарила горячую щель в густых зарослях жестких волос. Год назад Степан, хлопнув ее по сочной жопе, ушел защищать советскую родину от гитлеровских супостатов. Ах Степа, как возбуждающе пахло от него пряным, мужским потом и бензином, когда он возвращался с работы из колхозных реммастерских. Палец Мани проник глубоко в увлажнившуюся промежность до упора.

Неожиданно в дверь послышались удары. Маня одернув юбку и нервно поправив волосы, пошла открывать.

На пороге стоял немолодой солдат Рейха в выцветшей рваной форме и с многодневной щетиной на рябом лице. Когда он увидел хозяйку избы его глубоко посаженные, блеклые глаза заблестели плотоядно, а орел на серой пилотке хищно посмотрел куда-то в сторону.

Фашист похотливо оскалился желтыми зубами и по хозяйски вошел в дом. Положив автомат на лавку, все также молча задергал ремень заношенных форменных штанов с вытянутыми коленями. Маня напряглась, сжав ягодицы. Выебет фашист и убьет, забилась мысль в голове передовой колхозницы. Предчувствия ее не обманули. Ухватив Маню за русую косу, солдат рейха нагнул ее на стол, застеленный липкой клеенкой и резко задрал подол длинной, холщовой юбки.

Больно сжав бедра Мани и подняв ее задницу вверх что бы его член проник глубже в ее тело начал размеренно двигать тазом. Лицо колхозницы было прижато к холодной поверхности стола, а в ее большой, мохнатой дыре не спеша двигался налитой, горячий болт истинного арийца. Крестьянская, молочно-белая жопа ее вздрагивала под ударами, а расплющившиеся о стол сиськи предательски набухали от нарастающего возбуждения. Поболе, чем у Степы-то будет подумала Маня, сразу испытав чувство вины. Неожиданно неприятное ощущение во влагалище, сменилась мощной волной удовольствия. Маня к стыду своему, начала подмахивать коварному оккупанту, слегка приседая и раскорячивая крепкие ноги с объемистыми икрами.

Суровый воин заметил это, и что-то хрипло прокартавил на своем непонятном языке. Затем вынул багровый член из хлюпнувшей пизды разомлевшей колхозницы, и практически сразу Маня почувствовала, как ей в задницу уперся твердый хрен безжалостного солдата. В жопу Маню еще не ебли и потому не поняв поначалу, что хочет фриц, она дернувшись, резко сжала сфинктер. Крикнув еще что то на своем чужом языке, он засветил кулачищем Мане под ребра, Маня охнула и расслабила ягодицы с ужасом осознавая, как в ее узкую сраку протискивается жилистый хуй ненавистного гитлеровца. Между тем, живот фрица крепко прижался к пышным оттопыренным булкам русской красавицы. Дыхание бабы стало прерывистым. Глаза закрылись длинные, красивые ресницы мелко подрагивали. Немец, потея и тяжело дыша основательно и педантично долбил немытый задний проход труженицы колхоза «Светлый путь». Через пару минут, сперма из члена содата мощно выстрелила внутрь бесконечно глубокой и судорожно сжимающейся прямой кишки советской колхозницы.

С трудом, открыв глаза, Маня Селиванова приходила в себя. В избе было темно, а за окном ночь и звезды. Она голой лежала на скрипучей кровать с никелированными шарами на спинках. Подарок на свадьбу. До ночи немец заставлял ее пить с ним самогон, петь песни, учил сосать хуй и зачем-то лизал ее потные, волосатые подмышки. Рядом со спущенными штанами и в сапогах храпел собственно сам пьяный фриц. Взгляд Мани упал на гимнастерку солдата. Из нагрудного кармана поблескивала в свете Луны тонкая серебряная цепочка, потянув за нее, она неожиданно извлекла на свет православную ладанку ее мужа Степана с выцарапанным ее именем на другой стороне…

Истерика Мани длилась недолго. Надо как-то жить дальше, прикинула она практичным, крестьянским своим умом. Да и немец не такой уж и зверь, как рассказывал перед войной председатель в деревенском клубе. Не перечить ему, так и вообще нормальный мужик. Степа тоже бил, когда я пререкалась. А этот, еще и ебет справно непрошено мелькнула срамная мысль в ее голове.

Немецкий убийца продолжал безмятежно спать, а советская доярка-ударница Маня Селиванова не удержавшись протянув полную, красивую руку крепко сжала его крупные, сморщенные яйца.

Прислано: GeneralM