Sales women (3 часть: Съемки порнофильма)

***

…Я открываю глаза и обнаруживаю себя лежащей в полутьме на узкой постели в собственной маленькой комнатке.

Моя голова гудит, и некоторое время я мучительно пытаюсь прийти в себя, с трудом припоминая, что было накануне.

Который час? В этом доме постоянно занавешены окна, и во времени нередко бывает трудно сориентироваться. Множество комнат, повсюду груды разбросанных вещей, какие-то коробки, свернутые паласы…

Кажется, этим вечером мы с Дариной опять перебрали спиртного, а потом предались бурным лесбийским утехам.

Блин, зачем меня разбудили? Что это за шум и голоса?.. Кажется, Дарина открывает кому-то дверь.

А-а, на текущий вечер у нас ведь была договоренность с одним знакомым – мы собирались снимать очередное порно с моим участием…

Как мы могли об этом забыть? Нас же предупреждали, что сегодня к девяти я должна быть в хорошей форме и слегка «голодна».

А я уже получила массу удовлетворения от лесбийского секса…

Так, ладно. Без паники, все обойдется.

Пара часов все же прошли; я поспала, успела немного протрезветь и набралась достаточно сил, чтобы быть готовой к новому акту. То есть не могу сказать, что очень его хочу, однако я на это, по крайней мере, способна.

***

Дарина заходит за мной и видит, что я уже не сплю.

Она растрепана, взволнована и порывиста. Спешно приводит меня в порядок и отправляет в предназначенную для «распутных целей» так называемую «красную комнату» нашего дома. Там мы обычно принимаем «гостей», и все в ней оформлено в соответствующих названию тонах.

Это самая дальняя комната в доме. Она маленькая, квадратная «в разрезе» и не проходная, но там такой же беспорядок, как и везде.

Главное место здесь занимает большая кровать (точнее, это две кровати, сдвинутые вместе), позади которой находится большое окно с живописным видом на слегка заснеженный двор.

Плотно задернутые бардовые тяжелые шторы, собранное в комок красное покрывало с кровати, какое-то барахло, наваленное по углам, и пестрый черно-красный ковер на полу – вот вся обстановка этого помещения.

По пути туда я пытаюсь собраться и сообразить, что мне сейчас нужно будет делать, что сказать при входе, как лучше себя вести.

В комнате меня уже ожидают два человека: оператор и смазливый «порноактер» местного масштаба, уже довольно хорошо знакомый мне молодой человек по имени Дима. С ним мне предстоит сегодня заниматься сексом на камеру, и нам с Дариной обещали нормально за это заплатить. Это будут деньги, на которые нам предстоит жить в ближайшее время.

Так, кажется, я все вспомнила и поняла; я ее не подведу, все будет как надо.

***

Это вечер, на улице уже темно, и в помещении горит яркий желтый свет, который кажется мне теплым и смутно напоминает что-то из детства.

На кровати вальяжно расселся симпатичный полуобнаженный парень, с которым у меня нет никаких чувств, а есть только общее дело, «работа».

Проявлять активность предстоит мне, а он в этом ролике, как обычно будет изображать собой наделенный большим членом «предмет мебели».

Мужчины почему-то думают, что это выглядит очень круто и сексуально, когда они ничего не делают, а красивые женщины с восхищением вертятся вокруг и ублажают их всевозможными способами.

На этот раз, впрочем, у нас не будет ничего «сверхъестественного» — нам нужно просто снять традиционный половой акт, «поза наездницы».

Мимолетно думаю о том, что, раз уж все равно мне придется с ним трахаться, так хотя бы попытаюсь получить от этого удовольствие.

Моя милая Дарина уже давно обучила меня разным штучкам, помогающим самой позаботиться о своем наслаждении при любых обстоятельствах.

Главное – отпустить хватку интеллекта, перестать анализировать… Сосредоточиться на физических ощущениях.

Я вхожу в комнату и с самого порога начинаю вести себя крайне развратно.

Как и Дмитрий, я заранее полуобнажена; на мне только прекрасное кружевное белье яркого красного цвета.

Обычно я не заморачиваюсь проблемой внешнего вида – Дарина сама приводит меня в порядок, чтобы я выглядела так, как требуется в конкретной ситуации. Для кого-то в ход идут вызывающая косметика, прозрачные блузки с глубоким декольте, короткие юбки, сетчатые чулки и высокие сапоги на шпильке. Для других приходится сооружать на своей голове грандиозную прическу и надевать вечернее платье… Ну, и так далее.

Я пока не очень хорошо разбираюсь в подобных тонкостях – для этого есть моя опытная и порочная «step-mother»… сорокавосьмилетняя Дарина.

***

Кровать уже расправлена, на ней небрежно застелено скомканное белое белье – простое и, кажется, не слишком свежее.

Мой партнер не утруждает себя особым приветствием. Молчаливый угрюмый оператор включает камеру, начинается съемка.

Я забираюсь на колени к Дмитрию и умело создаю видимость «страстного» поцелуя. Это не так сложно, поскольку привычно. Что-то подобное я чувствовала с мужчинами и всегда прежде: заниматься с ними сексом мне было не столько приятно, сколько «интересно».

Дмитрий отвечает довольно вяло, зато меня заводит наличие камеры и присутствие безликого, безучастного немолодого постороннего наблюдателя.

У нас запланирован короткий ролик, минут на семь-десять, и за это время у меня с Дмитрием должен состояться полноценный контакт.

Ну, естественно, Дарина заботится о моем здоровье и предохранении, покупает мне какие-то свечи и достает разные вагинальные штуки, чтобы в кадре все выглядело максимально естественно.

Я так и представляю, как эффектно буду выглядеть в этом видео. Мои прямые светлые волосы длиной намного ниже плеч распущены, губы накрашены яркой вишневой помадой, глубокие голубые глаза увеличены антрацитовыми тенями, ресницы подкрашены удлиняющей черной тушью.

Все это плюс откровенный поцелуй со внешне привлекательным и сильным молодым самцом меня хорошо возбуждает, ведь ненасытное тело девятнадцатилетней девушки легко отзывчиво на стимуляцию психических и физических эрогенных зон.

И вот я уже красивым раскрепощенным движением сбрасываю с груди свой шикарный красный лифчик и начинаю тереться о грудь парня (который при этом лениво поглаживает руками мою гладкую спину, упругие ягодицы и бедра) торчащими сосками своей набухшей груди, которая почему-то слегка болезненна – вероятно, от предшествовавших поцелуев Дарины.

При этом вся я картинно изгибаюсь и продолжаю думать о том, что со стороны это должно смотреться изысканно и эротично, – ведь я ни на миг не должна забывать о том, что нас снимают на камеру. Мое дело – не просто обнажаться и совокупляться, но и улыбаться, выполняя все, что положено, и стараться при этом выглядеть счастливой, благодарной и удовлетворенной.

***

…Потом мы оказываемся в кадре без нижнего белья.

У Дмитрия огромный торчащий член, которым он очень гордится, а потому смотрит на меня снисходительно.

Я, как и требуется, выражаю животный восторг, «вне себя от радости» вновь забираюсь партнеру на колени, сама развожу пальчиками свои набухшие и влажные половые губки (крупный план) и насаживаюсь на его «инструмент» сверху (хотя вообще-то я не большой любитель такой позы).

Дмитрий и дальше сидит неподвижно с легкой высокомерной улыбочкой, опершись руками на кровать и слегка раздвинув свои волосатые мускулистые ноги.

У нас мало времени, и я начинаю активно на нем «скакать», равномерно ускоряясь и с каждым разом все плотнее сжимая мышцы влагалища, изгибаться и постанывать, при этом продолжая целовать его безразличные тонкие бледные губы и тереться об него грудью так, чтобы соприкасаться своими сосками с его.

(Дурацкая привычка…

Так мы делаем обычно с Дариной, у которой грудь огромная, роскошная и очень чувствительная… правда, веснушчатая и, в силу ее зрелого возраста, уже немного провисающая… Опять я отвлеклась).

Совершая свои движения, одной рукой с соблазнительно мерцающими вишневыми ноготками я поглаживаю ноги и живот Дмитрия и слегка «накручиваю» его яички, а другой массирую собственный клитор – чтобы гарантированно не упустить удовольствия.

Я проделываю все это и ощущаю, что постепенно приближаюсь к оргазму… Дмитрий по-прежнему не предпринимает почти никаких действий, и мне невольно приходит в голову, что проще было бы воспользоваться каким-нибудь офисным стулом с прикрепленным к нему фаллоимитатором.

Впрочем, это не мое дело – вероятно, если у него когда-нибудь появится любимая девушка, то и ему захочется научиться самоотдаче.

Я же продолжаю свою безумную «скачку», все прибавляя и «наращивая» темп, подпрыгивая на члене все выше и насаживаясь на него все глубже… времени уже совсем мало… я стараюсь, как могу…

…И вот я уже бурно кончаю, вполне натурально содрогаясь, с упоительным стоном запрокидывая голову, встряхивая распущенными волосами и прикрывая глаза ярко накрашенными веками с длинными подкрученными ресницами (еще один крупный план).

Все это выглядит шикарно и прекрасно тешит самолюбие Дмитрия. Парень крайне доволен собой – ему сейчас кажется, что он настоящий «мачо».

Я еще раз целую партнера в губы, в лучших традициях американских порнофильмов напоследок нежно говорю ему «Thank You» и развратно думаю о том, что все это было не зря.

Состояние Дмитрия меня при этом вообще не интересует, хотя, кажется, он даже не кончил. Да он, по всей видимости, к этому и не стремился – был слишком уставшим, поскольку уже имел сегодня не один коитус. Для этого парня главным было отработать обещанный гонорар, чтобы получить долгожданную свободу, поехать домой и завалиться спать.

***

Камера выключается, все в порядке.

Конечно, мне пришлось поднапрячься, зато мы сняли красивое видео, а еще я, несмотря на усталость, даже получила свою долю удовольствия и испытала яркий оргазм, которого героически достигла собственными усилиями.

Когда оператор выходит из комнаты, Дмитрий тут же в изнеможении падает на кровать, больше не обращая на меня никакого внимания.

Не прощаясь с ним, я покидаю помещение, пробираюсь к себе по темному коридору (постоянно забываю, где здесь включается свет) и пытаюсь отыскать на полу и стульях какую-нибудь одежду.

На миг затаившись в полумраке в районе нашего зала, я слышу, как беспристрастный оператор сухо говорит Дарине, что ее девочка молодец и выполнила все правильно. Это значит, что мы получим свои деньги и нам будет на что прожить следующие пару недель.

Потом они идут в кухню, и чем они занимаются там дальше, я не знаю.

***

Я опускаюсь на кровать, однако уснуть мне не удается.

Мне не хватает моей Дарины. Я хочу видеть ее, хочу чувствовать ее рядом с собой, хочу ее обнимать.

Они все говорят, что она «развратная тетка», «распутная мамка», «продажная женщина» и тому подобное… Это неправда.

Мне всегда становится за нее обидно, когда я слышу о ней такие слова. Потому что я живу с Дариной уже полгода и знаю, какая у нее душа. Какой острый наблюдательный ум. Какими были ее детские мечты…

И разве она виновата в том, что ее не хотели и гнали из дома ее родители? Что общество не одобряло ее однополых влечений и принуждало спать с мужчинами, быть «как все»? Что ее литературное творчество (а она и теперь создает иногда великолепные вещи) никто не оценил и, чтобы прокормить себя, ей пришлось продавать свое тело?..

Нет, она не продажная женщина. Продажно общество, которое сделало ее такой, которое видит ее такой, которое, порицая и оскорбляя ее, однако же постоянно прибегает к ее услугам и создает на них спрос… Чем оно лучше?

…И я уже стала почти такой, как она. Это мой сознательный выбор.

Своеобразный вызов им всем. «Успешным», «порядочным» и насквозь фальшивым. Какая мне польза от добродетелей тех, кто в трудную минуту оттолкнул меня – просто потому, что я отличалась от них или что пока не заняла своего прочного места на пьедестале почета, богатства и славы?

Дарина была единственным человеком, который от меня не отказался.

Я и до нее уже была порочна, ее глупо в этом винить. Зато я никогда не забуду ту ночь, когда мы уснули рядом, когда она прижала меня к своему плечу и когда я впервые за многие годы ощутила себя кому-то нужной…

***

Когда «гости» уходят, измотанная Дарина отыскивает меня в полумраке моей спальни, привлекает к себе, обхватывает своими ладонями мою голову, крепко целует в лоб и говорит, что я ее просто спасла и что она сильно передо мной виновата. Голос ее дрожит, а на глазах поблескивают неподдельные слезы. Я пытаюсь ее успокоить. Ох, уж эти сантименты…

Потом она уходит к себе в зал, потому что нам обеим нужно хорошенько отдохнуть. А я еще долго лежу на кровати и смотрю в потолок.

Мои родители, у которых я «завелась» случайно, всегда стремились отдалить меня от себя. Они отправили меня в этот город под предлогом учебы. Желали видеть меня хорошо зарабатывающей, уважаемой и влиятельной персоной в экономической сфере. Не ради собственно моего благополучия, а чтобы им было чем выставиться перед своими знакомыми.

Ну, может, все было не так прямолинейно и грубо, а я лишь от накопившейся обиды усугубляю положение дел и не вполне справедлива…

Когда я приезжала домой на каникулы (а я вплоть до совершеннолетия еще для чего-то стремилась к ним), торопились отослать обратно, ведь я пока была девчонкой самой обычной и еще не блистала никакими достижениями.

И однажды я перестала возвращаться домой…

Интересно, что сказали бы они, потомственные педагоги, если бы узнали в деталях, как сейчас живет их «ненаглядная» дочурка? Согласна, я не подарок и всегда доставляла им массу проблем. Но я же не заставляла себя рожать, раз уж они меня не хотели. Не виновата в том, что не родилась мальчиком, которого они запланировали. И, как любое живое существо, не могла не нуждаться в любви, заботе и поддержке, которых не получала…

Видели бы они эти прекрасные «апартаменты».

Как и Дарина, я мечтала принадлежать искусству, стать художником. Меня пытались сделать элитным переводчиком или топ-менеджером, хех.

А стала я кем-то вроде банальной проститутки либо доморощенной порноактрисы – одним словом, «sales woman»… Тоже как Дарина.

Да, я шлюха.

Когда-то, в самом начале, я много рефлектировала по этому поводу. Но теперь меня такое положение дел нимало не смущает; я вообще давно уже избавилась от сомнений и больше не «парюсь» из-за своей «продажности», а получаю от этого и деньги, и определенного рода «славу», и физическое удовольствие… И мне это нравится. Хотя, вероятно, я просто бравирую.

Если я когда-нибудь вернусь к рисованию картин – представляю себе, какими сюжетами и ощущениями будут проникнуты мои полотна…

***

Иногда мне приходит в голову, что в девятнадцать лет рано делать окончательно неутешительные выводы. Ведь, наверное, я могла бы еще уехать куда-нибудь и попытаться это забыть, «отмыться» от грязи – то есть «начать все сначала», «с чистой страницы»…

Разумеется, могла бы. Но я ее не оставлю.

Может, я и не нужна ей как человек и она меня просто использует?

Может быть… Но тогда это на ее совести. А я буду следовать своим влечениям, желаниям и намерениям. Импульсам и порывам… Вероятно, я и ошибаюсь, но я называю такое эмоциональное состояние «вдохновением».

…Когда Дарина окончательно состарится и станет вообще никому не нужной, даже как соблазнительное женское тело, я буду о ней заботиться.

Не хочу, чтобы она спилась или сделала что-нибудь с собой.

Я хочу, чтобы она писала свои превосходные книги и каждый вечер, как сейчас, перед сном целовала меня в лоб.

Хочу, чтобы ее записи, мечты, планы, фото и видео не отправились на помойку, а остались здесь – хотя бы мне на память…

А я хочу всегда помнить, что она была.

И чтобы другие, кстати, тоже об этом знали. То есть не о том, что существовала в неком «самодеятельном» борделе этакая рыжеволосая развратная «мамка», которую «поимело полгорода»… а что был и тот самый, другой, совершенный человек, которого я знаю и люблю в ней…

***

Мы сегодня обе очень устали, и она не решилась попросить меня прилечь с ней. Хотя я знаю, что и она до того ко мне привязалась, что чувствует себя тревожно, когда остается в постели одна.

В последнее время ей часто снятся кошмары, и тогда она вздрагивает и кричит по ночам. Когда я рядом, ее хотя бы есть кому успокоить.

Время уже за полночь, а я еще не засыпала. Мне невыносимо хочется сейчас судорожно ее обнять и по-детски прижаться к ее груди. То есть не заняться с ней лесбийским сексом, а всего лишь оказаться рядом…

Да, у меня однозначно искажена ориентация… но на самом деле я просто не нахожу других способов принадлежать друг другу целиком, раз уж мы не родственники по крови.

Взволнованно и нервно я выбираюсь из-под одеяла, долго не могу отыскать в темноте свою обувь и, выругавшись, выхожу в коридор босиком. Конечно, я сейчас направляюсь в зал, по пути то и дело натыкаясь на какие-то залежи чужого ненужного барахла…

Остановившись у ее двери, я задерживаю дыхание и с беспокойством прислушиваюсь.

Оказывается, она тоже еще не спит. Я распознаю, как она негромко, подавленно всхлипывает и бессвязно что-то шепчет в полумрак. Бедная, с кем она говорит?..

Я осторожно открываю дверь и, не задавая глупых и лишних вопросов, захожу в комнату.

Она приподнимает голову от подушки. Понимает, что пришла я. Для чего-то наигранно зевает и делает такой вид, как будто давно уже крепко спала и только теперь проснулась от случайного дверного скрипа.

Я принимаю эту игру…

«Холодно там одной», — говорю я, но выходит, кажется, не слишком-то убедительно. Она вздыхает и подвигается на постели.

Я приподнимаю одеяло и забираюсь к ней. Она приникает лицом к моему плечу и опять не может удержаться от плача, а я прижимаю ее к себе, бережно глажу по голове и исступленно перебираю дрожащими пальцами ее волнистые рыжие волосы.