Виртуальная реальность (3 часть)

Данный рассказ основан на реальных событиях, и все описанные в нем действия и детали практически не искажены художественным вымыслом.

Жара закончилась, вместе с жаркими, полными нежности и страсти встречами Сони и Димы. Затянулись дожди, пасмурная серая завеса нависла над городом, по-осеннему пахло опавшей, начавшей подгнивать листвой. Сама не зная зачем, Соня оставалась в городе. От Димы не было ни словечка, ни звоночка. Хотя он тайком посещал ее страничку в соцсети, разглядывая фотографии, перечитывая сообщения, и иногда даже ставил «лайки» ее полным печали стихам. Она целыми днями и ночами ревела, уткнувшись в тот самый диван, на котором они так пылко любили друг друга совсем еще недавно. Однако лежать на этом диване ей оставалось недолго. Не шибко любезная подруга отнюдь не тонко намекнула, что Соня загостилась. При мысли о том, что придется уезжать обратно, сердце Сони сжималось от тоски. Сколько раз она хваталась за телефон, желая набрать его номер, сколько раз перечитывала его сообщения, обливаясь слезами, драла себе сердце рассматривая его фотографии, с мазохистским удовольствием погружалась в воспоминания о нем, о них… Будучи еще той гордячкой, она мужественно молчала, не показывала Диме, что думает о нем, что невыразимо тоскует. Но мысленно она ждала его возвращения, и сердце ей подсказывало – он вернется. К ней. Необъяснимая женская чуйка. Ее не обмануть.

Помыкавшись в неуютных пенатах недолго, она двинулась было в кассы за билетом, но на полпути передумала и набрала номер Марата – своего первого мужа. За него она выскочила, едва ей исполнилось 18, по огромной и страстной любви. С ним у нее сложились какие-то неоднозначные, неопределенные отношения. Хоть они и развелись, он все еще был важной фигурой в ее жизни. Какие только роли он в ней не играл! Друга, когда нужна была поддержка, папочки, когда требовалась защита, жилетки, когда хотелось поплакаться, и даже любовника, когда приспичит. Он был всегда ей рад и никогда ни в чем не отказывал – по своим причинам, конечно. Вообще, мужик он был просто потрясающий – остроумный, веселый, в меру саркастичный, приемлемо агрессивный, и в то же время заботливый, ласковый, понимающий. Во всем он был хорош, что бы то ни было – беседа, быт, секс. Особенно секс. Вспоминая его умелые длинные пальцы, Соня заливалась краской от стыдливого вожделения, втайне желая насладиться их беглыми ласками снова. А еще он был обеспечен, и баловал бывшую женушку неуместно дорогими подарками – украшения, шмотки. Оплачивал ее спонтанные прихоти, организовывал ей отдых и досуг, когда она приезжала в город. Утверждался, как мог. Соня была для него не то прообразом дочери, которой у него отродясь не было – он вообще за сорок пять лет детьми не обзавелся, не то вечно обожаемой юной любовницы, которая подарила ему свою девственность, единственная из всех его многочисленных женщин. Он был рад доводить ее до восторженного экстаза любыми доступными ему способами и с радостью ждал редких встреч. Обычно она оставалась у него, в просторной большой квартире с дизайнерским ремонтом, где когда-то жила сама. В этот приезд она отказалась от его гостеприимства только по одной причине – за его любезность всегда нужно было платить. Еще ни разу ей не удалось устоять перед его обаянием и мужским напором. А теперь уж чего…Дима «в паузе», верность хранить было больше некому.

В тот же день девушка перебралась к бывшему мужу. А тот был и рад. Она все еще ой как волновала его. Будучи самоуверенным до беспределья, он полагал, что ее короткий второй брак был лишь ошибкой, попыткой забыть его, такого непревзойденного и классного. И считал, что способен вернуть Соню по щелчку пальца. Если захочет. И, надо сказать, отчасти он был прав. Он был самым ярким переживанием Сони за всю ее жизнь, и она частенько помышляла о возвращении к нему. Но только до недавних пор. До знакомства с Димой. Дима был другой, он был … чистым.

Первым же вечером, умываясь слезами, слюнями и соплями, подвыпившая Соня горестно излила свою историю любви Марату. Тот слушал, не перебивал, молча поглаживая ее по голове. Когда она замолчала, он по-отечески поцеловал ее в голову и заключил:

— Где ж глазоньки-то твои были, дурочка ты моя? Старо как мир – женатый сорокалетний козел и молодая прекрасная разлучница – любовница. Ладно, не реви, будем тебя лечить.

И лечение не заставило себя долго ждать. Дорогие рестораны, выставки, магазины…А еще поездки за город, пикники, песни под гитару у костра, уха с водочкой, шашлыки. Разносторонний был человек Марат, как и Соня. Оба они одинаково хорошо разбирались в полотнах Мане и могли отличить его от Моне, и так же хорошо умели развести без спичек костер и наловить при помощи палки и кирпича щук.

Пролетел уже, наверное, месяц, а Дима все молчал, ни слова от него, ни звонка. Соня еще ждала, и украдкой плакала ночами, тайком от Марата – он был циником, и смеялся над ее наивными слезами. Но тоска ее прилично разбавилась яркими насыщенными впечатлениями, которые смог ей подарить бывший муж, и на сердце девушки стало чуть легче. Теперь улыбка чаще играла на ее очаровательном личике, и зеленым темным глазам вернулся блеск. С Димой она не могла пойти в свой любимый парк, ведь его там все знали – он был спортивным организатором, не могла поехать на природу – Дима не смог бы найти подходящую отмазку, не могла…. Да много чего она с ним не могла. А теперь могла. Раз уж с Димой не вышло насладиться разнообразным досугом, то глупо отказываться от предложений Марата. Что же ей теперь, в самом-то деле, пожизненный траур самой себе объявить? Он, небось, не плачет ночами, как она, и наверняка ни в чем себе не отказывает. И она не будет.

Так думала Соня, когда вспоминала его последние слова – «хочу побыть на расстоянии». Вся трепетная нежность, которую она продолжала испытывать, куда-то исчезала при этих мыслях. И однажды Марат заметил, как она с интересом поглядывает на него. Но торопиться не стоило, он умел ждать.

Стараясь скорее залечить рану, Соня таскалась по барам, пила, пила, пила каждый вечер, заливая воспоминания о темных Диминых глазах, его нежных поцелуях, взгляде, в котором она читала восхищение, смешанное с болью. А Марат платил, наблюдал, ждал. Однажды он пригласил ее в ночной клуб. Оба они терпеть их не могли, но сейчас был именно тот редкий момент, когда пойти туда хотелось. Чтоб оглушительная музыка выбила нахрен из головы все мысли, а выпитый алкоголь заставил забыться. Соня с готовностью согласилась. Клуб назывался «Ангар», и похож был на самый настоящий ангар – огромная ракушка с полукруглым сводом потолка, стилизованная под облезлый сарай. Внизу танцпол перед сценой, бары, наверху мягкие зоны за отдельную, не маленькую плату. Марат естественно потащил Соню наверх, на утопающие в темноте широкие кожаные диваны. Народу там было немного, основной народ тусовался внизу.

Марат заказал сразу бутылку ее любимого ликера, чтоб не ходить к бару сто раз. Он знал, что пить она будет сегодня много. И хотел этого. Напоив бывшую жену, которую он все еще считал своей собственностью, он без предупреждений ухватил ее за шею и дерзко, со смаком поцеловал в губы. От такого напора Соня сразу почувствовала, что плывет, но все же попыталась изобразить из себя приличную дамочку:

— Я Диму люблю. Не надо.

А глаза у самой по-блядски горели. Вот это мужчина! Сколько смелости, страсти, самоуверенности!

— Да иди уже сюда. – Марат затащил ее на свои колени, задиком кверху, и прижал локтем ее голову, чтоб не дергалась. В их вип-ложе было очень темно, никто не мог видеть столь пикантной картины, да если бы и увидели, то не удивились бы – в клубах еще и не такое можно заметить.

Придерживая одной рукой голову Сони, второй он беззастенчиво задрал подол ее короткого летящего платья, обнажая зад в розовых шелковых трусиках. Смачно хлопнув ее, он грубо сдвинул трусики в сторону и без прелюдий вошел пальцем в очень мокрую, горячую плоть ее интимного места. Покружив внутри немного, он расшатал ее узкий канал, и ввел еще один палец, отчего Соня выгнулась и впилась зубами в кожаную диванную подушку. Без труда нащупав умелыми пальцами твердый бугорок заветной точки G, Марат принялся обрабатывать ее, и очень скоро девушка заскулила от приближающегося оргазма. Ему всегда хватало нескольких секунд, чтоб довести ее до кайфа. Все же умелый мужчина — это умелый мужчина. Забывая о Диме, посылая его вместе с остатками нравственности к хренам, Соня подставила задик Марату и повизгивая, как самая дешевая проститутка, приняла оргазм, брызнув при этом струйкой восторга.

Когда она отдышалась, Марат осторожно поправил ее трусики, расправил платьице и помог сесть.

— Это чтобы тебе было хорошо. – Пояснил он, и кратко поцеловал.

Продолжения не последовало. Он умел ждать. Откутив в клубе до изнеможения, они поехали домой, и просто легли спать, каждый в своей постели. Уже утром, протрезвев, Соня вдруг подумала о Диме. А вдруг он узнает? Нет, конечно, она не скажет, но вдруг он почувствует? Как чувствовал ее раньше — если она бывала расстроена, он предугадывал и писал ей «У меня внезапно испортилось настроение. Ты грустишь сейчас?» Хотя какая теперь ему разница – он в паузе, вот пусть там и сидит. А она…Она ничего ему не должна. Смутные подозрения зашевелились в ее душе, но она отогнала их прочь. Нет-нет, она, конечно же, его любит. Просто…просто…она была пьяная. Это больше не повторится.

На пару дней вернулась теплая, сухая погода, и Марат предложил махнуть на рыбалку с ночевкой. Палатка, лодка, и даже коптильня для рыбы. Соня с восторгом согласилась, и вот они уже тряслись на разбитых в хлам колдоебинах областных дорог. Добравшись до места, матерясь и куря от нервов, Марат споро расставил палатку, вкопал треногу над костровищем и отправился к реке. Соня не пошла – Иртыш разлился, и вода стояла высоко, а она была в хорошеньких кожаных кедах. Пока он ловил, она накрыла поляну и развела костер. Марат вернулся с щуками. Уже стемнело, и Соне пришлось светить телефоном, пока Марат разделывал добычу. Щук было решено закоптить, оставив парочку на уху. До чего же было здорово! Все-таки с мужчиной всегда лучше, чем без него – вон какой Марат инициативный, веселый, умелый, во всех смыслах. И организатор, и добытчик, и с ним всегда интересно. И делит все свое время с ней одной. Вечер был чудесным, свежий воздух, запах костра, неповторимый вкус ухи с огня, обжигающие горло напитки…Соня забыла о своих переживаниях. И о Диме забыла. Где он там сейчас? Дома, моет полы, или готовит себе ужин? Все лежит на своем диване в одиночестве? А ей хорошо.

Ночь все же выдалась холодной. Костер уже догорал, рыбу съели, все выпили, и засобирались спать. Неженка-Соня пожаловалась, что она может простудиться.

— Тогда спи в машине. Там тепло. – Предложил Марат. –Или…я могу пустить тебя в свой спальный мешок.

— Да ну тебя. – отмахнулась она и двинулась к машине. Но потом передумала и вернулась в палатку.

— Здесь все же комфортнее, чем в машине. И вообще — там не тепло. – Объяснила она, подкатываясь ближе к Марату под одеялом.

Палатка была одноместная, и лежали они вплотную друг к другу, на боку. Марат был сзади. Обвив девушку руками, он притянул ее к себе и прошептал в ушко:

— Это чтоб ты согрелась.

Притворяясь, что верит ему, Соня закрыла глаза. Приятные мурашки удовольствия побежали по ее телу. Предвкушение дальнейшего пьянило, внизу животика томно щекотало возникающее возбуждение. Марат был так близко…При воспоминании о его умелых ласках, о том, как хорош он был в постели, Соня ощущала мучительные спазмы внутри своей матки. Как же непросто было устоять! Помимо воли прижавшись попкой к нему теснее, она ощутила, что он давно готов и затвердел.

— Спокойной ночи? – лукаво спросила она.

— Спокойной.

Тишина. Лежали не шелохнувшись несколько минут, и Соня уж в самом деле начала погружаться в сон, как вдруг ощутила, что руки Марата осторожно бродят по ее животику, периодически спускаясь к ложбинке между бедер и проводя ладонью между ними. В полусне она простонала и чуть прижалась к нему, подбадривая на дальнейшее соблазнение. С темпераментом у нее было все в порядке, и ей хотелось, хотелось всегда. Только позволяла она себе редко. Но сейчас она отпустила контроль. Чувствуя, что она вот-вот падет, Марат пробился под ее штанишки и забрался одной рукой под трусики. Нарочно избегая расщелинки, дразня и мучая, он принялся кружить пальцами по ее лобку, играясь с шелковыми волосками, которых было очень мало – она почти все выбривала. Ее бедра были сомкнуты, половые губки закрыты, и между ними от вожделения просто плавилась ее плоть. Она жаждала прикосновений пооткровеннее, клитор томно ныл, из узенького влагалища стекали капельки желания. Сил терпеть не было, и Соня немного подвигала бедрами, намекая на зеленый свет. Но Марат хотел ее потомить. Медленно спустившись пальцами к губкам, он погладил их, но не раскрыл, медленно-медленно проехался вдоль несколько раз, пока не услышал первый нетерпеливый стон. Только тогда он позволил себе юркнуть подушечкой пальца между складочки половых губок, медленно скользя по влажной вульве в сторону клитора. Не в силах больше мучиться, Соня подняла одну ногу, раскрываясь перед ним, и кратко скомандовала:

— Давай.

Пощекотав клитор всласть, он довел ее до первого оргазма, и только тогда спустил штаны, приставил готовый член к мокренькой дырочке.

— Скажи, что хочешь меня. – Попросил он, дразня головкой вход влагалища.

— Хочу!

— Еще скажи. – Проехался членом по вульве, стукнул по клитору.

— Хочу!

— Кого ты хочешь? А? Скажи мне.– Он страстно дышал ей в ухо, продолжая дразнить своим членом.

— Тебя! Хочу тебя! Возьми уже.

Соня в нетерпении поерзывала на брезентовом полу палатки, подсовывая под свой бок скомканное одеяло, чтоб не укатиться – пол-то ведь был неровный. Она так горячо текла, так мучилась в предвкушении! Марат умел заставить ее прочувствовать каждый оттенок наслаждения, долго томить предвкушением, играть на всех струнках ее женского желания. А Дима так не мог…точнее, не умел.

Член Марата нестерпимо гудел от ожидания, он так долго предвкушал этот момент – входа в нее, обладания ею, подчинения ее себе…Без помощи рук он легко отыскал призывно раскрывшуюся щелочку и медленно натянул ее на себя, давая прочувствовать и ей, и себе, как постепенно раскрывается тесное тугое влагалище. Погрузившись чуть больше, чем наполовину – больше не входило в нее – он принялся медленно толкать, уперевшись чем-то твердым в ее точку сладострастия.

— Бля, как же кайфово… — задыхаясь, пьяным голосом пробормотала Соня, падая в очередной оргазм.

Возня в палатке очень скоро приняла другую форму – Марат поставил Соню на колени и страстно взял сзади, а потом усадил ее на себя, так как она пожаловалась, что в нее впиваются веточки и камушки. Даже будучи снизу, под женщиной, он умудрялся ее оттрахать, даруя ей желанное чувство беззащитности. Подарив ей еще несколько оргазмов, мужчина кончил сам, забрызгав весь спальный мешок, который они так и не расчехлили.

Утром делали вид, что ничего не было. Соня была подавлена, и на Марата не смотрела. Воспоминания о сладкой ночи, конечно, будоражили, но ее охватили угрызения совести – она изменила Диме! Тому, кого так любила. И пусть он не знает, не догадывается о том, что она побывала под другим мужиком, пускай он даже сам от нее отказался, но ведь ей –то это известно. Ведь она любит. Она предала. Всех. И себя в первую очередь. Свои чувства. Чистая нежность, трепетная близость были осквернены ее проступком. Как же она жалела о содеянном! Как стыдно было понимать, что она всего лишь самка, не устоявшая перед плотским искушением. И никакой она не «Нежный цветочек», как называл ее Дима, умиляясь ее стыдливости после каждой интимной близости, с трепетом целуя по очереди ее коленки. Что бы он подумал о ней теперь? Как бы она смогла посмотреть в его глаза? Его глаза…Сколько в них было нежности, сдерживаемой боли, когда он смотрел на нее, обводя кончиками пальцев черты на ее лице.

Она продолжала жить с Маратом, но интима между ними не было — он чувствовал, что она больше не даст. Безусловно, он догадывался о ее мыслях, и однажды, застукав ее в ванной, в слезах, приобнял и сказал:

— Ты его не любишь. Тебе показалось. Необычная красивая история, любовь на расстоянии. Иллюзии, иллюзии малышка… Ты другая. Тебе мужик со стержнем нужен, а не это чмо мятущееся.

Соня тогда огрызнулась на него – она всегда защищала их с Димой чувство, но эти слова так засели в ней! А быть может и правда? Смогла бы она изменить, если бы действительно любила? И откуда у нее возникла такая уверенность, что она его любит? Что у них там было? Пара месяцев виртуального общения, пара месяцев встреч, никаких перспектив…Взгляды, касание рук, поцелуи. Все это вскружило ей голову, эйфория застлала глаза. А на деле что? Стареющий бедняк, без особых перспектив, да еще и с довеском – женат. Да он даже цветов ей ни разу не подарил! И в театр они так и не пошли, а она везла вечернее платье…Он лишь брал, брал, и ничего не давал взамен.

Что-то изменилось в ней. Она уже не плакала так часто, и Дима больше не казался ей таким уж идеальным. Ей хотелось вновь его увидеть, поцеловать, но он будто бы находился за некой границей, и она не была готова пустить его дальше этой черты. С сожалением Соня начала понимать, что их виртуальное общение до реальной встречи нравилось ей больше. Оно было таким волшебным, таким нежным и прекрасным, чутким. Тонкая вуаль недосказанности бережно окутывала ее, позволяя находиться в постоянном блаженстве, защищая от острых камней реальных обстоятельств. Как бы ей хотелось ТОГО Диму, каким он был тогда. Но он другой. В реальности все вышло слишком сумбурно и банально – трах на диване, трах в машине, трах на работе… И разговоры…Он так много и нудно рассказывал о своих походах на дачу вместе с женой, у него даже хватило ума принести ведерко дачной клубники Соне, когда она болела – простыла под кондиционером у него на работе. Он принес ей клубнику, которую садила его жена! Она тогда не стала ее есть – женская солидарность, или что-то еще. Еще он постоянно ныл на свою неудавшуюся жизнь, жаловался на судьбу, жалел себя. Девушка обычно пропускала это мимо ушей, благосклонно прощая ему старческую занудность, концентрируя свое внимание на приятных моментах. И потом, ведь Дима никогда не был весельчаком – с самого начала он казался ей очень серьезным, цельным, немного занудным. Так что же выходит? Соня была его жилеткой, утешительницей, восторженной дурочкой, развесившей уши. Она даже заподозрила Диму в неискренности. А может, он просто хотел ее использовать, развлечься от заунывной жизни с опостылевшей женой, задурить ей голову, поиметь и слиться?

Марат с энтузиазмом подпитывал эти ее мысли. И дошло до того, что она, лежа у него на груди, пообещала, что если Дима еще нарисуется на горизонте, она его пошлет обратно в паузу. В конце концов, она не вещь – хочу беру, а не хочу, так пусть в шкафу лежит.

— Неблагодарный. – жаловалась она. – Я для него столько сделала, столько терпела. А ему все это не нужно. Ну и пусть проваливает.

Однако, после всплеска негодования, она вспоминала искренние глаза Димы, его слова, его способность почувствовать ее, его глубокий интерес к ее личности, ее интересам, от которых сам он был далек, но которыми восхищался в ней. Ну не мог он так притворяться. Нет, он не врал, он…он просто трус. Он испугался своих чувств и убежал. Вспомнилось, как однажды он обронил одну фразу – тогда Соня не придала ей значения. Он сказал: «Я даже не могу себе позволить влюбиться, потому что если я полюблю, я должен буду уйти. А если я уйду, я все оставлю ЕЙ. А больше у меня ничего уже не будет. Я не могу быть таким безответственным». Как же он, должно быть, мучается! Соня знала – ее Дима не один из всех, он не такой. И все происходящее он так же глубоко прочувствовал, как и она. Не мог же он забыть, вот так просто взять и забыть…

Предчувствие сделало воздух плотным. Девушка чувствовала своей женской колдовской душой, что в Диме назревает что-то, какое-то решение, что он вот-вот сделает шаг. Она не знала, как это объяснить, и реальных тому предпосылок не было – Дима все так же молча сидел в паузе – но Соня просто знала – он скоро придет. И он пришел.

Хоть Соня и клятвенно заверила Марата, что пошлет Диму на все четыре стороны, если тот вдруг осмелится возникнуть из небытия, но когда от любимого пришло письмо на электронку, вся ее решимость куда-то улетучилась, и послать его не получилось. Читая его строки, такие долгожданные, она дрожала от волнения и слез. Сердце глухо колотилось, в голове шумело, казалось, она слышит Димин голос, с грустью произносящий текст письма:

«Как же мне горько осознавать, что я ничтожество, которое не может ничего тебе дать. Это я все испортил, прости меня за все. Я хочу все исправить, но понимаю, что уже поздно – все мои возможности остались позади, я больше ни на что не способен. Даже любить. Я так хочу тебя увидеть, хотя бы издалека, чтоб ты просто прошла мимо, не зная, что я на тебя смотрю. Больше я все равно ни на что не имею права – мне нечего тебе дать. Прости, что я не оправдал твоих ожиданий — замахнулся и не сумел. Я так хотел, чтобы тебе было хорошо, но я не смог. Я ушел ради тебя, когда прочел в твоих глазах что все слишком далеко зашло. Я хочу, чтобы ты знала – я не врал. И все, что ты прочла в моих глазах – правда. И ты права, ты всегда права — я трус. Прости».

Перечитывая это письмо раз за разом, Соня ощущала, как в ней борются гордость и нежность. Злило то, что Дима выждал время, должно быть специально, чтобы быть уверенным, что она уже улетела домой, чтоб не встречаться с ней лицом к лицу. Но эти слова…Они были искренними, в них она чувствовала его боль, что он переживает, и страдает. Нет, не могла она его послать. Через пару дней мучительного терзания, она ответила ему:

«Я еще тут».

Дима сразу же предложил встретиться, и она согласилась.

Продолжение следует.