А начиналось все весьма банально

Вино розовой кровью неаккуратности стекает по рукаву моего платья: Тихо ругаюсь под нос. Рука дрогнула. Но было бы странно, останься я хладнокровной. В двери появляется Валерий. Он же Вал. Он же — одна из самых непостижимых загадок моего прошлого.

— Любка, осторожно!

Поздно говорить «осторожно», когда платье безнадежно испачкано. Я поворачиваюсь к хозяйке дома:

— Ника, выкручивайся, как хочешь, но мне нужно теперь переодеться.

Она критически осматривает взглядом мою фигуру. Да уж: У меня рост метр семьдесят семь, у нее — метр пятьдесят девять. Интересно, что она найдет в своем и без того небогатом гардеробе?

— Пойдем, — машет Ника в сторону двери.

Мы заходим в ванную и некоторое время безуспешно сражаемся с винными пятнами. Результат предсказуем: без химчистки здесь делать нечего.

Я снимаю с вешалки халат и заворачиваюсь в него. Для Ники он длинный. Мне едва прикрывает колени. И тут я понимаю, как выглядит вся эта ситуация:

— Что ты там бормочешь? — Поворачивается ко мне Ника.

Я только отмахиваюсь. Будь что будет:

А начиналось все весьма банально.

Телефон пищит в сумочке резаным поросенком. У меня такой сигнал стоит на смски. Милая шалость.

«Люба, ты о нас забыла? Когда придешь?».

Это ж надо — действительно забыла!

Мне не хочется никуда идти: у меня весенняя хандра.

Раньше я безумно любила весну. Любила этот драйв, бегущий по жилам, ускоряющий время и толкающий на дерзкие поступки. Но именно на весну приходились все мои самые тяжелые романы.

Самой смешно, когда проговариваю про себя «мои тяжелые романы». Со стороны я выгляжу абсолютно независимой. Есть мужик — хорошо, нет — да пусть катится куда хочет, я себе другого найду. В конце концов, я молодая красивая женщина. Философия простая, как три копейки. Но все это — внешнее.

Кому сказать, что я тоже умею влюбиться до беспамятства — не поверят. У меня амплуа циничной самки. Могу отдаться в первый же вечер знакомства, могу мурыжить по полгода, чтобы потом отказать. Стерва, да и только!

Увы, друзья мои, увы: Не только чужая душа потемки, иногда и в своей собственной без хорошего фонарика не разобраться. А лучше бы не фонарика, а прожектора. Кто меня знает, почему я поступаю так, а не иначе? Сама для себя загадка. Мой друг-психиатр утверждает, что это один из признаков шизофрении.

Телефон снова верещит.

«Мы ждем ответа!»

Ох, девочки, девочки, и не пойти нельзя — обидитесь, и тащиться через весь город нет никакого желания.

Сегодня девичник. Выходит замуж наша знакомая. По совести говоря, не хочу я ее поздравлять и тому много причин. Хотя бы потому, что я знаю мужчину, любившего ее, но сумевшего пожертвовать своим счастьем во имя ее счастливой жизни.

А я не жрец кровожадного бога, жертвы мне противны:

Но внутренний голос подзуживает: «Иди!».

И я иду. Упорно делаю вид, что веселюсь, заливисто хохочу над откровенно идиотскими анекдотами какого-то типа, считающего себя просто душой компании. Он однозначно глаз на меня положил, а я разыгрываю перед собравшимися уже давно заученную роль «Люба как средство уничтожения мужского самомнения». Дадим мальчику повыпендриваться. Ближе к вечеру я незаметно ускользну отсюда — и пусть ждет меня хоть до посинения.

Но все мои планы рушатся из-за появления на сцене нового действующего лица.

Ох, Валера-Валера, что ты тут делаешь? Тебя же не должно быть в городе:

В комнату я вхожу с гордо поднятой головой. Как показывает опыт, женщина в халате иногда выглядит гораздо заманчивее, чем полностью обнаженная. Простора для фантазии больше.

Молодой человек, травивший до того мне анекдоты, судорожно сглатывает и начинает ерзать на стуле. О как: Уже возбудился. Ну-ну:

— Люба, я искренне надеюсь, что ты не специально облилась вином, — слышу я знакомый насмешливый голос с легкой хрипотцой. — Иначе у меня создастся ощущение, что ты мне мстишь.

— Привет, Вал, — откликаюсь я. — Какими судьбами?

Он только разводит руками.

— Случайно оказался.

— А если бы знал, что я здесь — пришел бы?

— История не терпит сослагательных наклонений, — усмехается он. — Если бы да кабы: А если бы мы тогда не оказались в одном купе?

: Перед глазами снова закружился вихрь воспоминаний.

Это было два года назад, в мае. Я возвращалась домой из командировки. Начальство расщедрилось настолько, что оплатило билет туда и обратно в спальном вагоне. Туда я ехала с какой-то бизнес-вумен, всю дорогу читавшей не то Донцову, не то что-то подобное из литературной макулатуры.

А вот на обратном пути в купе зашел Вал. Красивый мускулистый мужчина лет тридцати с легкой сединой в волосах.

Я уже приготовилась к стандартному началу разговора вроде «О, как мне повезло с попутчицей!». Как я ошиблась:

— Я прошу прощения, — он был собран и хмур. — Так получилось, что с вами поеду я. Если есть возражения, могу поменять билет на купейный. Или что-нибудь придумаем.

— Час ночи, — устало откликнулась я. — В такое время проводники отличаются особенной вредностью.

— Тогда вам придется меня терпеть, — пожал он плечами. — Мне тоже нет никакой радости бегать по поезду. Обещаю отвернуться к стенке и спать до самого прибытия.

Не суждено было ему сдержать свое обещание. Как-то само собой так получилось, что у нас завязался разговор. Сначала просто «за жизнь», потом о литературе, о музыке:

Когда я опомнилась, было уже четыре утра.

— Надо бы поспать лечь, — заметила я. Приезжаем-то часов в двенадцать, не выспимся.

Он коротко кивнул:

— Я выйду. Десять минут хватит, чтоб переодеться?

— Хватит и трех, — улыбнулась я. — У меня большая практика быстрого одевания, когда жена любовника неожиданно возвращается домой.

Вал только неодобрительно покачал головой.

Почему я тогда поступила именно так? Что меня дернуло раздеться догола и сесть на его место? Какой шальной Амур в этот момент послал стрелу не в том направлении? Дурацкие вопросы. Я никогда не раскаиваюсь. Болею — да. Но не раскаиваюсь.

Но когда Вал вернулся, в его глазах я прочла совершенно непередаваемую смесь: удивление, непонимание, в конце концов, досаду: Совсем не то, что ожидает красивая обнаженная женщина, нагло предлагаясь симпатичному мужику.

— Люба: — Тихо проговорил он. — Не надо. Пойми меня правильно: ты очень красива, да и я нормальный мужчина со всеми прилагающимися инстинктами. Но там, — он махнул рукой в сторону города, из которого мы уехали, — я оставил очень тяжелые воспоминания.

— Так забудь их со мной, — нахально предложила я. Какие бы проблемы не были у мужика, их всегда можно решить древним, как мир, способом. Особенно если это проблемы лирического свойства. Почему-то я решила, что Валера просто влюбился в кого-то… Или расстался с кем-то.

— Такое не забывается, — устало ответил Вал.

А дальше начался уже полный сюрреализм. Все оставшееся время мы так и провели за разговорами, причем я не сделала даже попытки хоть как-нибудь прикрыться. Я одновременно и дразнила его, и восхищалась им.

Что с ним случилось? Кто надломил его до такой степени? Он не сказал об этом ни слова.

Зато так получилось, что перед ним раскрылась я. Я рассказывала о своих похождениях и терзаниях, о своей непутевой жизни, обо всем подряд:

На перрон мы сошли просто хорошими друзьями. Бессонная ночь подарила нам синяки под глазами и весьма нетоварный вид, но нас мало волновало, как мы выглядим со стороны.

Сажая меня в такси, он на мгновение задержал меня и только произнес:

— Если я сейчас тебя не поцелую, потом буду всю жизнь локти кусать. Уж на это я имею право?

У него оказались неожиданно мягкие и нежные губы. Поцелуй затянулся минуты на две. Таксист деликатно покашлял.

— До свидания, — кивнул мне Вал. — Ты чудо.

— Это не я чудо, это ты чудак, — вздохнула я, захлопывая дверь машины.

И всю дорогу до дома я почему-то ревела. Злилась на себя, но от этого ревела еще сильнее. И никто, даже я сама, не мог объяснить причину этих слез.

Приехав домой, я элементарно напилась. Уничтожила полторы бутылки сухого красного.

На следующее утро я все забыла и мне было стыдно за свою слабость.

По крайней мере, мне так казалось.

Кто бы тогда мог подумать, что Ника и Вал — давние приятели. Воистину неисповедимы пути Господни.

Валерка жил в нашем городе от силы месяц в году. Все остальное время он разъезжал по всей стране. Работа у него была такая. Об их приятельских отношениях с Никой я узнала совершенно случайно. Ника показывала свой выпускной школьный альбом, и среди двадцати фотографий я безошибочно выделила одно лицо.

Валерий Карилов. Даже в семнадцать у него был такой же серьезный и немного усталый взгляд.

— А это кто? — Спросила я как можно небрежнее.

— О-о, — рассмеялась Ника. — Это самый невероятный мужчина на планете. Женщины перед ним стелятся, а он верен какой-то своей непонятной любви, оставленной в:

И она называет город. Тот самый город, где я была в командировке и откуда отходил поезд. Последнее звено мозаики с щелчком стало на место.

Значит, я не ошибалась. Там он оставил любовь настолько великую, что не смог забыть. Воистину редкое чувство для нашего времени.

До сегодняшнего дня мы не пересекались. И только сейчас:

Валера смотрит на меня немного задумчиво. Интересно, до этого момента он специально избегал меня? Все может быть. Все.

Десятки мужчин, побывавших моей постели за эти два года, все равно не смогли стереть чувство какой-то досады от того, что мне не удалось его соблазнить. Считайте это уязвленным чувством гордости.

— Как у тебя дела, Вал?

— Люба, тебе действительно интересно, как у меня дела или это просто элемент вежливости?

Я виновато улыбаюсь. Валера срезал меня моей же коронной фразой. Обычно так отвечаю мужчинам я.

Действительно, идиотский вопрос. Ну как на него можно ответить? Рассказать всю свою биографию или ответить нейтральным «нормально»? Но какое тут может быть «нормально», когда сердце начинает предательски биться чаще?

Все-таки, в этом человеке скрыт непостижимый магнетизм. Меня к нему тянет, и я не могу сопротивляться этому влечению.

— Прости, Вал. Сама не люблю, когда так начинают разговор. Но что я могу тебе сказать, если два года не виделась с тобой?

Он берет меня за руку и нежно улыбается.

— Есть несколько вариантов. Самый логичный — «Валера, какой же ты козел». Потому что, вспоминая задним числом нашу встречу, признаю, что повел себя как последний идиот. Но я тогда пребывал в таком миноре:

— А сейчас минор поменял тональность на мажор?

— Время, как известно, лечит многие раны, — пожимает он плечами. — И тем более, нельзя жить прошлым. Я говорю банальности, но знаешь, иногда в самой примитивной мудрости скрыто гораздо больше, чем нам кажется.

Он улыбается, а потом привлекает меня к себе. И прежде чем я успеваю о чем-то подумать, он нежно целует меня. И еще раз. И еще.

Оторвавшись от него, я неожиданно понимаю, какая вокруг тишина. Все гости с нескрываемым интересом пялятся на нас.

— Пойдем отсюда, — встает Вал. — Забери свое платье — и за мной. Я на машине.

— Валера, ты что? Я в таком платье не поеду!

— Значит, поедешь в халате, — отрезает Вал и подхватывает меня на руки.

Первый раз любовью мы занимаемся прямо в машине. Не доехав до его дома, сворачиваем в лесополосу и там останавливаемся. Я раздеваю его, отрывая пуговицы от рубашки. И потом, упершись ногами в руль, ору так, что заглушаю все вокруг:

— Да, Валера, да, да, дааааа!!!

После первого порыва страсти мы, наспех приведя себя в порядок, не спеша добираемся до его квартиры. И там все начинается заново. Он любит меня долго и страстно — и качается вся комната, весь дом, весь мир:

Лежа на его руке, я любуюсь его лицом.

— Вал:

— Да?

— Ты знаешь, я тоже очень жалела, что у нас ничего не вышло: Возможно, я просто поторопилась.