Запах пиздятины под одеялом

Я конченный пиздолиз, таких, как я, обычно презирают и парни и девушки. Честно говоря, мнение мужчин обо мне, меня вообще не волнует, я с ними, практически, не общаюсь. Презрение женщин меня тоже не пугает, потому что среди них есть те, кто, искренне презирая меня, во мне нуждаются.

Как я дошёл до такой жизни сам не пойму, но сейчас я живу с двумя проститутками. Они приходят домой уставшие и злые. Я для них не мужик, я просто пиздолиз, который делает им релакс после трудового дня. Релакс заключается в том, чтобы лизать их натруженные пизды и жопы. Ебать они мне не дают, но мне и не нужно, хуй у меня для этого слишком вялый, а вот пиздолиз я отменный.

Меня не смущают десятки хуёв, побывавших в них за день, потому что без презервативов они не работают. Зато запах пиздятины под одеялом стоит насыщенный. Ленка и Маринка (так их зовут), после ужина, не заходя в ванную и туалет, ложатся спать на одну кровать, и я ложусь вместе с ними. Я им нужен, для издевательств.

Какой-никакой, я всё-таки обладатель яиц, и они не упускают возможности поиздеваться над «врагом». Главное моё предназначение в «семье» быть для них ночным горшком. Поскольку я извращенец уже со стажем и наловчился пить женскую мочу, как воду, я именно это и делаю каждую ночь. Они ссут мне в рот по очереди, выпуская мочу небольшими струйками, чтобы я успевал глотать. Ведь всё это они делают лёжа на белоснежной простыне.

Обычно мои девки срут по утрам, а я вылизываю им жопы. Это очень удобно, никакая туалетная бумага не справится с это задачей так виртуозно, как ласковый язык пиздолиза, переквалифицировавшегося в жополиза. В такие моменты я бываю особенно старателен. Вылизывание девичьих жоп после туалета – это особое наслаждение. Занимаясь этим я чувствую себя абсолютным говном, и это переполняет мою душу счастьем.

Сначала девки ржали надо мной, им казалось это невероятным. Потом они привыкли и стали называть меня Тубзиком. Именно под этим именем меня знают все их подруги. В разговоре с ними я принципиально не откликаюсь на своё настоящее имя, и они, кажется, его уже даже и не помнят. Выссавшись мне в рот, девки засыпают, а я нет. Они спят, как убитые, а я начинаю мелко хулиганить.

Включив под одеялом фонарик мобильного телефона, навёл его луч прямо в Маринкино раздолбанное очко. Утром я его вылизал, но сейчас оно снова было грязным. Впрочем, говна было немного, и оно уже подсохло. Я лизнул светло-коричневую корочку, затем принялся старательно вылизывать Маринкину жопу. Она что-то забормотала во сне.

Я вставил ей в жопу палец, он проник туда почти без сопротивления и вдрызгался в какашку. Маринка проснулась, повернулась ко мне.

– Ты чё, Тубзик, хулиганишь.

– Прости, Мариночка, просто я хотел… Ну ты же знаешь, я же твой тубзик.

– Ну, говноед, сам напросился, ложись на спину козёл вонючий.

Я послушно лёг на спину. Маринка села мне на морду и сразу же без прелюдии в виде пердежа или мочеиспускания начала срать. Она навалила мне полный рот. Дымящийся вонючий говняной шпиль возвышался над моей пастью. Это очень развеселило Маринку, и она поначалу, даже хотела разбудить спящую Ленку, чтобы та тоже насладилась ржакой. Но передумала и плутовски улыбнувшись, отломила изрядный кусок говна от кучи над моим ртом.

Я уж думал, грешным делом, что она тоже решила поесть говнеца, но всё обошлось. Вооружившись говном, как пастелью, она начала рисовать им на голом ленкином теле. Сначала она нарисовала ей ус. Ус получился только один, Ленка лежала на боку, и нарисовать ей второй было невозможно не рабудив её. Она вроде бы что-то почувствовала и захныкала, не просыпаясь.

Маринка разрисовала ей говном всё тело и поставила жирную точку на жопе, так, чтобы проснувшись утром, Ленка подумала, что ночью она обосралась и извазюкалась в своём говне. Однако пока Маринка занималась фекальным бодиартом, я был занят куда более прозаичным делом, а именно: пережёвывал и глотал говно. Результат её творчества я смог увидеть только после того как закончил свой пир. Впрочем, Маринка и тут проявила широту своей души, предложив мне облизать её испачканные в говне пальцы и жопу.

– Ну как тебе мой креативчик, Писсуар, — обратилась она ко мне.

Я поднял большой палец вверх. Довольная своей выдумкой она заснула сном праведника. Зря она, конечно, надеялась на триумфальное пробуждение от истерических криков своей подруги. Я знал, что за такое дело отхвачу от Маринки по яйцам, но не удержался. Когда она засопела в две дырочки, я решил осторожно облизать Ленку.

Начал с Жопы. Я лизал Ленкин анус и чувствовал истому внизу живота. Хуй не поднимался, но тёк безбожно. К тому моменту, когда я слизал с её лица ус, мой импотентский хуй испустил последний дух, но я неудержался пошёл в туалет и снова подрочил. Утром Маринка не сразу вспомнила о своём хулиганстве, поскольку о нём напоминала только испачканная в говне простыня.

Ленка решила, что в этом виноват я и врезала мне кулачком по ебалу. Маринка просекла, что отсутствие у Ленки усов и кляксы на жопе – это мои говноедские происки и, выходя из квартиры, со всего размаху въехала мне сапогом по яйцам. Провалявшись скрюченным минут двадцать, я встал и пошёл стирать простыню.