Похищение невесты

Альтернативная реальность, конец лета 2016 года, город Пермь

Давно это началось. Зимой 2012 года, когда мы познакомились. Тогда я, недавно женившийся, первый раз увидел ЕЁ. Первокурсницу. Её красота была вполне земной, степень ума была мне не известна, но она чем-то привлекла мой взгляд. Заинтересовала. Казалось — улыбкой — простой, скромной и вместе с тем — искренней. Позже я понял чем ещё, чем на самом деле. У неё светились глаза. Нет, у неё не горели лампочки в зрачках. Но когда я закрывал глаза и вызывал (и вызываю по сей день) в памяти её образ — каждый раз из её глаз лился свет. Ласковые лучики закатного августовского солнца, не палящего, не обжигающего, а бархатистого и настраивающего на романтический лад. Заставляющего вспомнить «как упоительны в России вечера» и танцевать вальс.

Прошли годы, были ошибки, ссоры, громкие слова сказанные в сердцах. И однажды я просто поймал себя на дикой мысли, что хочу дочь с ЕЁ глазами. Для человека, который не мог себе даже представить, что у него в принципе может родиться НЕ СЫН, это было ударом пыльным мешком по голове.

И вот, я разведён, все прежние ошибки перечёркнуты одним моим вопросом, одним её ответом. И завтра, в три часа дня она станет наконец моей. Официально. Волновался ли я? Нет. У меня был мандраж, хоть я и не показывал его никому. Не имел права. Только мои друзья знали об этом, только те, кто завтра поможет мне осуществить задуманное.

По поводу свадьбы у нас с самого начала были… Нет, не войны. Нельзя воевать с любимой, это абсурд. Но она думала о белом платье, а я считал, что оно должно быть чёрным. Она предложила пройтись по салонам, а я просто повёл её в ателье, которым владел знакомый отца. В дизайне Катя со мной спорила чуть не до хрипоты, но корсет, открытые плечи и съёмность наружной юбки я отстоял без проблем, свадебное платье теперь легко превращалось в вечернее, в пол. С мелкими же деталями я спорил и сдавался только чтобы оставить у Кати ощущение того, что она меня убедила и последнее слово осталось за ней. Мне не сложно, а ей — важно. Лёгкая вуаль-сеточка и кружевные перчатки дополнили картину.

Ресторан, артистов, тамаду, кухню и всё прочее выбирала Катя, иногда я только вставлял слово, чтобы обозначить участие, и в конце, наедине разговаривал с каждым минуты две. Такова была необходимость. Кто-то после этого скучнел, кто-то радовался, а управляющая ресторана, даже чуть под стол не забилась, когда я направил ей в голову ствол пистолета, за попытку позвонить моей невесте, так как мои слова в корне разошлись с только что подписанным договором.

Теперь всё в прошлом. Теперь уже вечер, любимая девушка на девичнике, а я поднимаюсь в её квартиру. Ключ, дверь, взгляд на подвенечное платье в целлофане. Где же кроссовки?… Ага, вот они, старые разношенные, её любимые, белые с фиолетовым. В пакет. Пройти на кухню. Несколько минут возни с окном и всё, можно уходить. Быстрый взгляд, следов вторжения вроде бы нет. Ухожу. Теперь на полигон, всё ещё раз откатать, и на боковую. А мальчишник… Да ну его на хрен. Не нужен он мне. По холостяцкой жизни я скучать точно не буду. Нагулялся.

Утро. Утром я проснулся уже без мандража. Всё готово, подготовиться лучше не возможно, да и поздно уже. Я входил в боевой режим. Мыслей нет, есть только алгоритм действий, без страха, без сомнений, как за себя, так и за других. Контрастный душ. Горячий, холодный, горячий, холодный, снова горячий. Бритьё, чистка зубов. Переписка с Ней. У неё там забот… Маникюр, укладка, всякая хрень… А я рот закрыл, да пошёл ???? Конечно не совсем так. Чёрная рубашка, кремовый галстук, оперативная кобура с ТТшником, белоснежный прокатный костюм, часы, ключи, телефон, остроносые белые туфли, пакет с её кроссовками. В дверях я хлопнул себя по лбу и посмеявшись, переодел перстень с головой тигра с безымянного пальца правой руки на левую. Теперь, дружок, ты будешь жить там… В первый свой брак я не носил кольца, да и трахал всё что движется. Какова жена, таков и брак.

Сообщение в телеграмме от Коляна: «подъезжаю». Ну, теперь точно пора. Десять утра. Закрываю дверь и выхожу с пакетом из дома. Нужно обойти здание и подняться по лестнице, потому что заезжать в мой двор, а тем паче разворачиваться в нём — то ещё счастье. Ярко-красный «аккорд» уже стоял украшенный ленточками и шариками возле соседнего дома. Сажусь рядом с водителем, мы пожимаем руки друг другу.

— Ну как ты, дружище? — он жуёт жвачку и ехидно ухмыляется.

— Пробзделся уже. Нормально, — я откидываюсь на сиденье и пристёгиваюсь.

— Ну тогда, к бою! — Николя убирает ручник и резко стартует с места, а я достаю телефон — Сейчас за цветами?

— Да — отвечаю не поднимая головы.

В телеграмме уже никто не спит. Все волнуются. Операция не так чтобы сложная, но ответственная. Едем на Компросс. Так уж получилось, что цветы для любимой я всегда покупаю в одном месте, и этот раз не был исключением. В подвальчике возле «аметиста» меня знали и никогда не пытались подсунуть стоялые цветы. Букет для невесты был готов и мне оставалось только расплатиться.

Выйдя с букетом из лавки, я снова сел в машину к другу, и мы поехали туда, откуда я вчера вышел с пакетом, т. е. к жилищу невесты. Мы остановились в квартале от нужного дома, вышли. Разошлись в разные стороны. Я — в адрес, Коля — пить кофе. Ну или фиг знает, чем он там будет заниматься.

Зайдя в крайний подъезд, я поднялся на последний этаж, и, выйдя из лифта, отправился выше, быстро оказавшись на крыше. Достал из лежащего у вентиляции мешка альпинистское снаряжение, разложил на крыше и, согласно правилам, укрыл от солнца плащ-палаткой и уселся на её край. Мне предстояло длинное ожидание. Часа через два начнут подтягиваться гости, на выкуп невесты. Хрен им по всей морде, не будет цирка с идиотскими конкурсами, раздачей червонцев и общим глумом. Тем более подниматься столько этажей…

Сидя на крыше и наслаждаясь видом города, я вспоминал как всё начиналось. Первую встречу, первое наше свидание, первые поцелуи.

Катя пришла на наше первое свидание в чёрной дымчатой полупрозрачной рубашке, серьгах с зелёными камнями и каким-то кулоном на шее. Но… Уже тогда я смотрел только на её лицо. Смотрел и не видел ничего, ослеплённый Солнцем из глаз. Её фраза, после того как я, возвращаясь к столику тихо зашёл сзади и поцеловал в губы, слегка запрокинув ей голову «у тебя тёплые губы». Когда мы уходили, она посетовала на то, что очень хочет заткнуть мне рот. Поцелуем. Но не может. Почему не может — она тогда внятно объяснить не смогла. Годы спустя я понял причину всего. Ханжеское воспитание вступившее в резонанс с сильным женским началом.

А потом я сам всё испортил. Узнал что она ещё девственница и распрощался… Дурак наверное. Да не наверное, просто дурак. Ослеплённый светом глаз, я не понял, кто передо мной, и не захотел в очередной раз связываться с проблемой девичьей невинности.

Следующая встреча была только через год. Мы пересеклись на отработке в институте, снова заговорили, снова начали общение, хотя к тому моменту я даже забыл её имя. Она подвезла меня на машине «я бы здесь развернулась, но ты же будешь против» — я всегда был сторонником соблюдения правил тогда, когда это возможно без ущерба. Переписка, редкие встречи, холодность, понимание её несвободы…

Лето 2014 года, когда я ушёл в академ из-за прогулов (почти сразу после той встречи на отработке) и устроился на работу. Из-за косяков бухгалтерии я не получал зарплату полтора месяца и с работы вышел в состоянии дикой злобы. Подошла бы ко мне в ту минуту компания тривиальных тел с вечным “закурить есть?» — по жлобЕ перестрелял бы без раздумий, а остатки долго кромсал бы ножом, пока не успокоился, увидев дело рук своих. Но прошёл всего четыреста метров, сел в серебристую королу, посмотрел на Неё и…. Отпустило. За двадцать секунд, до состояния полного умиротворения. Мы просидели в машине почти час, прежде чем я поехал домой. Я пытался её обнять, она со смехом сопротивлялась, делая вид, что пытается сбросить мою руку, лишь сильнее прижимала её к своему плечу. И пряча от меня свои губы, тем не менее она ответила на поцелуй, когда я их нашёл.

Тем летом было много событий. Каждый раз когда она находила на меня время, я срывался и бежал. В буквальном смысле. Не знаю почему, но бежал, без оглядки на время и обстоятельства. Я срывался из дома, от жены почти в одиннадцать вечера, садился на автобус, доезжал до центра, и километр бежал под дождём до её дома, чтобы двадцать минут поговорить ни о чём, обнимая её тело сквозь ткань спортивного костюма. Потом возвратился домой, где меня ждал скандал, на который мне было плевать. Возможно именно тем летним вечером я решил не отпускать её без поцелуя. Обнял и держал, не выпуская. Ну как… Конечно же в любую секунду она могла бы освободиться, если бы действительно этого пожелала. Но она не желала. Наши губы соприкоснулись… Нет, зубы языком она мне не пересчитала, душу не высосала, как это случалось с некоторыми другими девушками, и вообще поцелуй был не так чтобы даже умелый, про изощрённость и речи не шло, но… Это было глотком воды для умирающего от жажды. Он не спас, а лишь показал, на сколько я хочу пить. Причём пить только ЕЁ. Я шёл домой в состоянии полного восторга. Это была наша последняя наша встреча тем летом, если не считать один жесточайший фейл, от одного воспоминания о котором меня передёргивает каждый раз, не смотря на то, что прошло уже два года, всё в прошлом и мне о нём ни разу не напомнили. Вернее не напомнила ОНА. Ну на фиг. Фу… Хотя, наверное, он и сыграл роль в том, что в первый день осени меня огорошили.

Пропустив год учёбы и снова попав на третий курс, я оказался с… Кем она для меня тогда была? Слово «люблю» я гнал от себя поганой метлой. В общем с Ней, со своей старостой. Ещё с первых минут я понял, что что-то не так. А когда после пар мы остались вдвоём, я услышал что-то в духе «но я другому отдана и буду век ему верна». Правда, в отличие от пушкинской фразы, там не было слова «люблю».

Дальше была учёба. Мы были рядом, но Катя отгораживалась от меня стеной, крайне старательно. А я… В октябре я признался сначала себе, а потом и ей, что люблю. На противоречии этому Катя совсем закрылась и несколько месяцев меня натуральным образом меня избегала. Долго терпел, обиделся в итоге, проигнорировал восьмое марта, хотя до этого всегда поздравлял с праздниками… И тем самым спровоцировал её. Двадцать третьего марта, когда мы вместе ехали в автобусе, она, прервав демонстративное молчание, первой заговорила со мной, что ТОГДА встречалось не так уж часто. Давно это было, слова того разговора забылись, в памяти остался лишь смысл и озорной взгляд маленькой девочки, которая спрашивала папу, почему он сердится на неё, такую хорошую, и савфсем-сафсем не поздравил её.

Как на неё можно долго сердиться? Такую взбалмошную, вредную, и такую любимую… Ведь за одну только фразу «обижаться имею право только я», которую мне выдала Катя в тот день, в автобусе, слегка посмеиваясь, любая другая получила бы пиздюлей. Не физически, но морально, и не факт, что я бы с ней продолжил общение. А с Катей я только посмеялся.

На следующий день, я бегом бежал по лестнице вверх, на пятый этаж, на занятие по патанатомии. Я немного опоздал, но зато в руках у меня был конус коричневой обёрточной бумаги. Притормозив у подоконника, я снял упаковку и вынул букет. Держа его в левой, слегка дрожащей руке, я потянул на себя дверь.

— Что, препода ещё нет? — взгляд смещается — Ой!

Я прохожу внутрь и иду к своему месту, походя, без слов, положив розы на стол старосте. Заинтересованные взгляды одногруппников жгут спину сквозь халат и футболку, а эмоции… Пожалуй, в пятом классе, когда а я вообще первый раз в жизни подарил понравившейся мне девочке розу, я волновался меньше. И руки у меня тогда не дрожали, в отличие от этого раза. Особенно чётко это почувствовалось, когда я смог ухватиться за бегунок рюкзака только с третьего раза. Уффф… Перевёл дыхание, и наконец повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Ней. Чёрт с ним, акт о капитуляции я подписал тебе ещё в октябре, играем по твоим правилам, девочка. До сих пор играем.

Между прочим, фотография, сделанная в тот день, до сих пор стоит в качестве обоев рабочего стола на моём телефоне.

Тем не менее, воевать со мной (хотя со мной ли?) Катька не прекратила. Через три дня она снова сменила милость на гнев и такие качели в наших отношениях были до самых каникул.

Зато ПОСЛЕ каникул я снова почувствовал себя подростком. В один из первых дней осени, в промежутке между парами Катя неожиданно подошла ко мне, и спросила:

«Ты обедаешь? Не хочешь составить мне компанию?»

На такие вопросы любимых не отвечают «нет». И снова мне шестнадцать, снова я первый раз в жизни привёл девушку в кафе (вру, это она меня привела, что шесть лет назад, что в этот раз). Правда сейчас, мне кажется, я вёл себя ещё глупее, и руки дрожали. О чём я честно и без затей признался, вызвав весёлый, счастливый, звонкий смех. Ещё бы! Не каждая женщина за свою жизнь хоть раз в слышит от взрослого, в общем-то и опытного (без «в общем-то») мужчины, что с ней у него всё — как в первый раз. Сомневаться же в моей искренности я ей повода не давал ни разу.

Этот памятный разговор в паршивеньком полуресторанчике послужил водоразделом нового этапа наших отношений. Периодом, в который она признала потребность чувствовать меня рядом с собой. Официально это произошло несколько месяцев спустя, в декабре, после очередной нашей ссоры, в результате которой Катя прям-таки потребовала от меня помириться с ней. Не признать, что я не прав, не извиниться, а ПОМИРИТЬСЯ. А когда я это сделал, то вполне невинно упомянул о вполне логичном выводе из сего. Этот вывод любовь всей моей жизни признала, потому что глупо отрицать очевидное.

А спустя ещё несколько месяцев, уже совсем недавно, Екатерина не смогла отказать и в моей сердечной просьбе…

Шум снизу нарастал последние полчаса. Вжжикнул в очередной раз телефон, но это уже не кунаки, это уже сама невеста забеспокоилась.

«Ну ты где? Или ты передумал меня выкупать?» — несколько смайликов. Через метры бетона я видел, её хитрющую улыбку в тот момент, когда она писала это.

«Размечталась! Ты уже одета?»

«Даааа…» — и фото в полной готовности. Я нажал пиктограмму микрофона в чате и издал низкий гортанный рык. Быстро отстучал:

«Спрячься на кухне, и наблюдай за дверью))) Скоро буду!»

В другой чат:

«Колян, Андрюха, Тима, готовность?»

«Всегда готов!» и ржущий смайл от Коляна. Остальные участники тоже отписались в положительном ключе.

Окееей… Я встал, откинул брезент. Поясная обвязка, верёвку привязать к вентиляции, продеть в спусковое устройство, пристегнуться карабином. Плечевую обвязку меньшего размера другим карабином к себе, оставшуюся верёвку в подсумок на правой ноге. Перчатки, букет в зубы. Встаю на метку, сделанную баллончиком несколько дней тому назад. Ну-с, поехали! Я шагнул вниз.

Щелчки, щелчки…

Прокатные ботинки на кожанной подошве скользили по плитке стены, но не смотря на это, в несколько прыжков я достиг цели, и завис напротив окна кухни. Сквозь стекло я увидел спину Кати. Она действительно сидела спиной ко мне и смотрела на дверь. Надо же, не стала даже спорить. Люблю её. Больше жизни. Просто потому, что без неё жизнь как деление на ноль — смысла не имеет.

Осторожно, стараясь не шуметь, я открыл окно снаружи, благодаря вчерашнему усовершенствованию это оказалось совсем не сложно. Подвытравил верёвку, ступил на подоконник. Выпустил из зубов букет. На шелест целлофана Катя обернулась, её глаза расширились от удивления. Я удовлетворённо хмыкнул и ухмыльнулся. Даааа, секретность обеспечена на высоте. Да и, не смотря ни на что, ТАКОГО от меня она не ожидала. Погоди-погоди, то ли ещё будет… Я приложил палец к губам, сел на корточки и распахнул объятия. Воплощение моих грёз подходит ко мне, мы целуемся, после Катя хочет что-то сказать, но я предусмотрительно накладываю палец в перчатке на её губы. Сделай я так год назад — убила бы, ну или покалечила бы точно. А сейчас…. Сейчас восприняла нормально. Не дав опомниться, я нацепил ей на плечи обвязку, слегка подтянул, прицепил карабином к своей сбруе, и прижав её голову к себе, рухнул назад. От громкого визга чуть не заложило уши, а тонкие, нежные руки в кружевных перчатках до локтя схватились за меня так, что перехватило дыхание. Погасив инерцию ногами, я ещё сильнее прижал голову любимой к себе и нажал рычаг спусковика. Визг не могли не слышать в квартире, так что счёт шёл на секунды. Мы понеслись вниз. На уровне третьего этажа я начал замедляться и посадка вышла весьма мягкой.

Вспышки, щелчки, вспышки, щелчки.

Пятнадцать секунд и всё снаряжение уже лежит на газоне, а я тащу невесту за руку к проезжей части, не давая опомниться. Рядом с нами юзом тормозит красная хонда, я запихиваю Катю внутрь, и машина стартует с пробуксовкой, успевая проскочить на жёлтый. Нас заносит на повороте, от этого Дельфинёнок приходит в себя.

— Зачем?! Так?! Пугать?! — она стучит меня торцами своих кулачков в грудь. Не сильно, но чувствительно, не по злобе, но играя.

Я перехватываю её руки и тяну к своему рту, припадаю губами.

— Чтобы ты навсегда запомнила этот день — я на несколько секунд отрываюсь от её рук и улыбаюсь — И вообще я подумал, что ПОХИЩЕНИЕ невесты сильно интереснее выкупа. Да и больше подходит моему характеру.

Пока Катя не попробовала возразить ещё что-нибудь, я поступил самым простым способом: заткнул ей рот поцелуем. По моей спине, в знак протеста ударил букет невесты, ещё, уже слабее, третий раз он до меня дотронулся и меня просто крепко обняли. Затылком я видел, как Колян наблюдает за нами в зеркало и ехидно хихикает. Когда я вернул СВОЕЙ женщине возможность дышать и говорить, она сделала вид что обиделась — скрестила руки на груди, насупила лицо и отвернулась в противоположную сторону. Весело рассмеявшись, я обнял её за плечи и прижал к себе. Поцеловал в шею. Получил символический пих локтем. В переводе с женского на человеческий это означало «только попробуй отпустить, сволочь!».

Через несколько минут Катя повернулась ко мне.

— А как же гости? А как же мама?

Я хмыкнул:

— Тимур, мой свидетель, уже всё уладил я думаю. Так что мы подождём всех возле ЗАГСа. А маме… — Я вынул телефон, набрал номер тёщи и включил громкую. — Надежда Петровна, здравствуйте!

— Юрий, ну и как это понимать? — не знаю, хотел ли голос в трубке меня скушать, или просто порвать на мелкие клочки. Упоминание полного имени говорило, что возможны оба варианта, по очереди.

— А вот так как оно есть, так и понимайте. Невесту ПО-ХИ-ТЕ-ЛИ. И сейчас везут в ЗАГС. Подъезжайте прямо туда.

— Мам, не волнуйся, со мной всё хорошо! — Катя посчитала, что нужно и ей слово вставить. И правильно посчитала, иначе зачем бы я включил громкую.

На этом я посчитал вопрос исчерпанным и выключил связь.

Первой после нас, к ЗАГСу подъехал «ситроен» моей сестры. Я подвёл Катю к ней и представил ей вышедших людей.

— Катерина, позволь тебе представить, это мой зять, лучший свадебный фотограф города Хабаровска. — Андрюха улыбнулся, кивнул моей невесте, и снова взялся за кофр с камерой.

— Привет, брат! — сестра вышла со стороны пассажирского сиденья и мы обнялись. Я повернулся к Катя.

— А это — Софья, моя старшая сестра. Жена и помощница лучшего фотографа Хабаровска. — сестрёнка рассмеялась бабушкиным смехом (наша бабушка обладала весьма особенным, грудным, заразительным смехом, который Софа унаследовала. По сравнению с моим, похожим на крик осла, которого режут очень тупым ножом…. Даже продолжать не стану😀😀) и взъерошила на мне волосы. Мы посмотрели фотографии сделанные во время сеанса свадебного альпинизма и остались удовлетворены.

Дальше было двойное «да», обмен платиновыми кольцами, на изготовление которых отец пожертвовал одну свою монетку в дрянненьком состоянии, поздравления, замок на чугунной ограде набережной, ключ от которого полетел в Каму и вот мы садимся в съёмный крайслер. За рулём сидит русский офицер Махмуд, самый опытный водитель в моей команде, он делает вид, что не знаком со мной и вообще поставляется на прокат вместе с машиной. Катя его в лицо не знает, так что подвоха не ожидает. Колонна свадебных автомобилей трогается с места, мы возглавляем колонну, а Колина хонда следует второй. Она нужна чтобы отсечь преследование на узкой улице. В моей голове было две эмоции: волнение и ликование. ОНА! МОЯ! ЖЕНА! АЛЛИЛУЙЯ! Я сжал руку Кати, мы встретились взглядами, мой — безмятежный и счастливый, её — вопросительный.

— Жена… — глупая улыбка не сползала с моего лица.

Смех… Смех за который я готов отдать жизнь, в любую секунду, в любом месте.

— Муж — она утвердительно двинула губами.

— Боялся. До самого конца боялся, — я прижал её ладонь к своей щеке.

— Чего? — удивление. .

— Тебя, — удивление во взгляде усилилось — Тебя, Кать, твоей непредсказуемости. Я ведь так до сих пор и не смог до конца понять тебя, познать… До последней секунды я боялся что ты исчезнешь из моих рук, как дым…

Любимая приблизила своё лицо к моему, мы соприкоснулись носами.

— Не бойся, я никуда не исчезну, — поцелуй, медленный, нежный, протяжный. В салон ворвался ветерок — водитель открыл окно. Это — сигнал. Отрываться от Кати нельзя.

Машина повернула с Компросса на Полины Осипенко. Пять, четыре, три, две, одна…. Резкое торможение. Не смотря на то, что скорость после поворота была маленькой, тяжёлую машину пронесло юзом. Нас бросило инерцией вперёд, но я сумел защитить Катьку от удара. Ещё бы, этот момент я отрабатывал на Тимке, своём свидетеле, а он на пятнадцать сантиметров выше и килограмм на двадцать тяжелее моей жены. Мы обернулись как раз в тот момент когда из чёрного тонированного «соболя» выскочил первый автоматчик в маске. Дульный тормоз-компенсатор он сквозь открытое окно упёр Махмуду в голову, заставив того поднять руки и откинуться на сиденье. Выкрик: «ФСБ! ВСЕМ ВЫЙТИ ИЗ МАШИНЫ!». Волнуется, видать: запоздала фраза. Из микроавтобуса, один за другим, выскочили ещё трое, в камуфляже, масках и бронежилетах с тремя жёлтыми буквами на чёрном фоне.

К нашим дверям синхронно подбежали два боевика — с моей стороны это был Максим, как более худой, с её — Эдик — более страшный — рост почти два метра и масса около сотни — и более аккуратный. Я успел крикнуть: «Ничего не бойся, я всё решу, молчи и не спорь с ними». Двери синхронно открылись, меня просто схватили за шиворот и выволокли из машины. Упёрли мордой в кузов. Как хорошо, наверное, всё-таки что Катя усиленно дистанционируется от моего «хобби». Иначе бы она знала, как на самом деле проводится захват транспортных средств, и при её здравомыслии, раскусила бы это шоу на второй минуте. Мне Макс быстро застегнул за спиной наручники, потом сдёрнул пиджак вниз, и выдрал ТТ из кобуры. Даже за это я волновался: пистолет у меня ВСЕГДА прикреплен витым кевларовым шнуром к ремню. Сегодня он просто болтался в кобуре. Но вроде не спалился.

С противоположной стороны машины так же защёлкнулись наручники, правда там они были со вставками из толстой мягкой кожи — лично позавчера вклеивал, да и доставали Катю из машины аккуратно, с бережением, двумя руками. На наши головы опустились мешки, и мир погрузился во мрак. Наши мешки были с небольшой хитринкой: обычно в тех редких случаях, когда группы захвата используют такой элемент снаряжения, мешок выполняет ещё одну функцию, кроме сенсорной депривации: лёгкое удушение. Плотная ткань мешка сильно затрудняет дыхание, и через пару минут человеку становится не до попыток побега, да и вообще мыслей в голове убавляется. Сам я такую фигню бы потерпел, но вот новоиспечёной жене я не собирался доставлять и толику дискомфорта. Так что на затылке вшил сетку, пропускающую воздух в необходимом количестве.

Пять метров до машины, хлопает дверь микроавтобуса и мы резво трогаемся с места. Да… Тимуру и Коляну сейчас предстоит нелёгкая работа: не просто развернуть гостей на хрен, но ещё и собрать с них подарки. При этом ещё и оперативно найти родителей Кати, дабы они не волновались.

— Что случилось? Это какая-то ошибка! За что нас арестовали? — Катя немного очнулась от шока.

— Сейчас спросите об этом следователя — Макс, как самый старший из команды, с наиболее «внушающим» голосом.

— Кать, успокойся — я дотянулся своими скованными руками до её ладоней и сжал их, ведь в нарушение самых элементарных правил нас везли рядом (не говорю уж про то, что конвоировать нас вообще должны были в разных машинах). — Им бесполезно задавать вопросы. Захват осуществляют тупые боевики, с головы по пояс деревянные. Увидим того, кто их озадачил — будем разговаривать. — Я коротко хекнул, получив довольно неслабый удар в живот.

Маринка, из-за крайне субтильного телосложения не участвовавшая непосредственно в захвате, по сценарию, и не без удовольствия, как мне кажется, вдарила мне за оскорбление группы захвата. И не смотри, что она ростом — метр с кепкой и веса в ней полста килограмм всего — титул кандидата в мастера спорта по боксу не отнимешь.

Тяжело кашлянув, я вновь обратился к любимой:

— Я же говорил. Не вздумай им сопротивляться, это в любом случае бесполезная затея. Прибудем на место — я всё решу. Обещаю. Ты мне веришь? — молчание. Сжимаю сильнее её ладонь — Веришь?

— Верю — понуро, но, как мне показалось, с какой-то надеждой в голосе сказала Катя.

Ну и чудненько, ну и хорошо. Вся поездка заняла не более пятнадцати, край — двадцати минут. Тихий Компросс, Чкалова и по Героев Хасана — тапку в пол! Середина дня, пятница, выезд из города свободный. КПП мы тоже проехали без задержек, даже не останавливались, только скорость снизили на поворотах: на аэродроме нас ждали, и ворота открыли заранее. Дверь отъехала, и в салон ворвался ветер от раскрутившего винты вертолёта. Хлопок двери вертушки — и мы в воздухе.

Уфф… Маскарад окончен… По крайней мере для меня. Дикий шум в салоне не позволит Кате задавать вопросы, и самое главное — не даст услышать ей происходящее со мной. С меня сняли браслеты, я растёр запястья и скинул мешок. Обнявшись по очереди со всеми, я быстро начал скидывать прокатный костюм. Всё отправилось в полиэтиленовый мешок. Остроносые туфли отправились туда же. Камуфляж, берцы, ТТ из кармана Максима отправляется мне на пояс, а нож — на карман. Ключ от наручников, вместе со связкой остальных ключей крепится тренчиком к ремню. Подлетаем…

Геликоптер зависает в метре над землёй, болтанка. Первым спрыгиваю я, мне подают Катю, под ноги шлёпается пакет с её кроссовками. Хлопаю по ладони встречающего, он запрыгивает в вертуху, та прижимает нас к земле потоком воздуха и скрывается в небе. Заботливо поддерживая жену, так как шпильки тонут в дёрне, снимаю с неё наручники, мешок с головы летит в сторону.

Приближаю своё лицо к её.

— Я же говорил, что все вопросы решу.

— Ах ты! — непередаваемое выражение глаз, Катя пытается оттолкнуть меня и замахнуться кулачком, но теряет равновесие, напоминая мне о том, что всё ещё не переобута. Я подхватываю любимую, обнимаю «это всё — для тебя» и опускаюсь на колени. Без дураков, на оба колена. Не на одно, и не на корточки. Наверное именно в тот момент, когда я понял, что стоять перед Ней на коленях для меня не влом — я окончательно решился на брак. И это — будучи давним и последовательным противником данного социального института.

Подтягиваю к себе пакет, беру в руки её ступню, осторожно расстёгиваю ремешок, снимаю туфельку, достаю белый носочек и нежно, как маленькому ребёнку надеваю его. Обуваю ногу в кроссовок, завязываю шнурок. Интересно, какое у неё сейчас выражение лица? Ладно, не отвлекаемся, повторяю те же операции со второй ногой, запускаю правую руку под подол. Щёлк! Щёлк! Один за другим неодимовые магниты отпускают стальные пластинки вшитые в платье и верхняя юбка падает на траву. Поднимаюсь с колен, осматриваю. Мне нравится, платье длинное, в пол, и старые кроссовки под ним не видны, а Кате удобно. Поднимаюсь.

— Кать, ты ведь помнишь о том, что я — противник брака и ритуалов связанных с ним. Как и многих других вещей. Просто ты — исключение из всех мыслимых и немыслимых правил. Свадьба — это всего лишь банальная пьянка, повод, чтобы толпа незнакомых людей нажралась в стельку, а потом передралась и перетрахалась между собой. — Я держу её ладони в своих, стараюсь не отвести взгляд и не сбиться с текста. Сердце выскакивает из груди, воздуха не хватает, от этого я глотаю окончания слов. Мысли путаются в голове, я стараюсь очистить разум, но как тут очистишь, когда тебе в глаза смотрит твоя судьба?! Глубокий вдох, медленный выдох… Катя терпеливо ждёт. Она знает, что выступить перед парой сотен человек для меня не проблема, провести занятие по какой-нибудь сложной дисциплине, вроде минно-взрывного дела с несколькими десятками курсантов — вообще не вопрос, но более или менее серьёзный разговор с ней — и я сначала два часа пишу речь, а потом, читая по шпаргалке — всё равно волнуюсь и даже немного заикаюсь. Поначалу её это откровенно раздражало, но со временем, поняв что к чему, ей стало это льстить. Ещё бы! Когда прожжённый властный бабник, наглухо отбитый отморозок, которого стороной обходит весь институт, перед тобой превращается во влюблённого робкого (!) юношу… Сглатываю, продолжаю: — Кать, наша свадьба — это праздник двоих. Твой и мой. Ничей больше. Я сделал всё, чтобы это было так. Мы одни на много километров вокруг, у нас есть три дня и полная свобода. Остальные — пускай утрутся. Я люблю тебя. — Складка между бровями наконец разглаживается — опасность, похоже, миновала. Мы целуемся, я беру Катю под руку и веду на запад — на небольшой пригорок над речкой местного значения.

Скольких трудов мне стоило найти этот медвежий угол в радиусе всего сотни километров от аэродрома Фролово! Но оно того стоило. На пригорке, заканчивающемся невысоким обрывом, с которого мы будем смотреть закат, стоит содержимое целой грузовой газели, которую мы сюда затащили при помощи досок и такой-то матери.

На траве стоит прозрачный навес-ракушка, из стрейч-плёнки, со всех сторон закрытый москитной сеткой, Под ним — большая двуспальная кровать, аккуратно застеленная. Сначала я думал привезти сюда всю кровать целиком, но потом мы решили каркас сделать на месте из брёвен, укрыть его досками, а сверху просто положить матрац. Получилось неплохо. Под ней уютно расположились в гидроизоляции довольно мощные колонки и автомобильный аккумулятор, питающий их через подключенный прикуривотель. Ну и фонарь под потолком. Снаружи, у самого обрыва — небольшой складной столик с фруктами и ведёрком со льдом и шампанским, свечи и четыре бокала — присутствовали. Под столиком — ящик со всяким, рядом — пара складных кресел с пледами. Ниже по течению реки, на отдалении метров десять — биотуалет за матерчатой занавеской на ивовом каркасе. Выше — дачный душ. Пластиковая бочка с речной водой наверху складной кабинки за день должна была нагреться. В паре метров от навеса — мангал и большая бадья с мясом, сам мариновал.

Жестом прошу Катю подождать. Достаю телефон, запускаю в колонки музыку: включается «Этот город» группы «браво». Это наша песня. Не знаю почему, но именно эта песня у меня ассоциируется с моей женой. Катька об этом знает. Потом включаю камеру и телефон в режиме видео отправляется на стоящий у обрыва штатив. Возвращаюсь к любимой, снова беру её под руку. Мы подходим к столику, я вскрываю бутылку, разливаю понемногу. Для символа. Бокалы звенят «За нас с тобой и наше счастье!» — мы пьём и снова целуемся. Я уже не в силах ждать. Бокал на ощупь ставлю, не отрываясь от теперь уже весьма умелых губ. Мои руки ложатся на тонкую талию, поднимаются вверх по спине кончиками пальцев, находят шнурок корсета. Бантик легко развязывается, руки в нетерпении резкими движениями ослабляют шнуровку. Отрываюсь от губ, целую в шею, ключицу, спускаюсь ниже, беру губами сосок, слегка щекочу его языком. Стягиваю корсет немного вниз, чтобы прохлада ветерка на влажном соске вызвала мурашки по её коже. Поднимаю девушку на руки, несу на кровать. Аккуратно кладу, так чтобы остатки шампанского в бокале не расплескались. Бокал перекочёвывает на невысокую траву. Забираюсь под платье с головой, трусиков нет, забавный сюрприз. С жадным рыком впиваюсь в её нежное, гладко выбритое лоно. Мой язык проникает внутрь, ладони обнимают и притягивают её упругую задницу к себе, а Катя, выгибаясь от наслаждения, правильно истолковывая мои действия сильнее раздвигает ноги и обхватывая руками мою голову, сильнее прижимает меня к себе. Её тонкие пальцы скользят в моей шевелюре, вынуждая меня мурчать во время кунилингуса, словно котёнка. Провожу языком по мокрым губкам, языком вычленяю клитор, щекочу его. Целую. Так, краткая пауза. Откидываюсь назад, сбрасываю китель, футболка летит фиг знает куда, рука дёргает шнурки на ботинках, а потом хватает со стола шампанское. Ну, теперь держись! Рывком возвращаюсь к кровати, под подол, большим пальцем освобождаю зелёную бутылку от пробки, набираю немного в рот. Возвращаюсь к вульве и обхватываю его губами. Холод, пузырьки, небольшое жжение от спирта в вине. Стон! Ааааааххх… Мне цепляются в волосы. Надо добивать. Фонтаном распыляю остатки напитка — визг! Счастливый визг. Ноги сбрасывают берцы, а руки лихорадочно расстёгивают ремень. Ткань штанов уже чуть не дымится. Нежно слизываю брызги шампанского с Кати. Сейчас надо помучить, облизываю сам лобок, низ живота, кончиком языка провожу у ног — Катя извивается как змея. Щекотно! Сглатываю и легонько дую на влажную кожу. Нееет… Это уже тоже больше похоже на рык. Снова забираюсь языком поглубже и начинаю там делать языком всякое. Меня нетерпеливо тянут вверх, отрывая от сладкого. Подчиняюсь, перехватывая на ходу ещё пол глотка шампанского. Наши губы вновь встречаются и я передаю ей вино рот в рот. Она глотает, а я уже освободился от последней одежды и ухватившись пальцами за соски, членом прорываюсь в Катино нутро. Урррр… Уй! Френч на Её ногтях оставляет на моей спине полосы. Скалюсь и откидываюсь на пятки, помогаю жене освободиться от платья и из одежды на ней остаются только носки, которые я сам надел на неё несколькими минутами ранее. Кончики пальцев скользят по бедру к колену и дальше, нежно держа её за лодыжку, покрываю гладко выбритую голень поцелуями, добираюсь зубами до носка, и зверским оскалом срываю его. Целую ступню, не обходя вниманием ни один пальчик — одним глазом наблюдаю за лицом балдеющей Кати. Она не здесь, а её руки сжимают мою задницу. С некоторым сожалением отрываюсь от её ноги и принимаюсь ублажать правую. Даааа… Её ноги для меня — практически фетиш, нежная кожа, аккуратные пальчики, которые никогда не насиловали жуткими туфлями на огромных шпильках, превращающих изящную ногу в тривиальное копыто. Но руки Кати оставили мои ляжки и ухватились за самое ценное: не отлынивай, мол! Ладно, сейчас ты у меня получишь! За все годы взаимных глупостей получишь! Я склоняюсь над лицом Кати, её рука помогает мне правильно попасть, и я резко бью тазом, так чтобы на всю глубину пробрало, до боли! Любимая подо мной вскрикивает и возвращает руки обратно — на мои ягодицы, вжимая меня в себя и не отпуская. Чуть достать и снова в бой! Удар! Ещё! Ещё! Тело Кати содрогается, влагалище пульсирует и пока она не пришла в себя, переворачиваю ту на живот. Хватаюсь за русые полосы и тяну на себя. Не в силах сопротивляться, Катя оказывается на четырёх костях. Медленно ввожу в неё свою палку и… Яростно начинаю долбить, на полную амплитуду, с максимальной скоростью, помогая себе её волосами. Из моего горла вырывается рык. Я утомляюсь, но упрямо не снижаю скорости, это напоминает супер сет на мешке с песком. Больше ударов за единицу времени! Больше силы. В момент второго оргазма её руки подламываются и Катя падает лицом в простыни. Пора заканчивать тренировочный забег. На сегодня и на ближайшие три дня планов ещё много. Я снова переворачиваю Катю на живот, ловлю её пьяный, безумный взгляд, и ложусь на неё целиком, стараясь как можно большей поверхностью кожи её почувствовать. Несколько энергичных движений по кругу на самой глубине и я изливаюсь внутрь. Серые глаза резко расширяются от ужаса, но, через секунду её накрывает третий оргазм. Мы обмякаем в объятиях друг друга, не прерывая контакта. Лежим так минуту, две, три… Наконец жена начинает шевелиться, и я встаю. На немое возмущение я целую её и говорю:

— Жду подарка через девять месяцев, — Катя открывает рот чтобы что-то сказать, но я её упреждаю:

— У тебя сегодня овуляция — не думаешь же ты, что я этого не знаю? — вертолёт заберёт нас только через трое суток. И все эти трое суток я буду прикладывать все усилия чтобы ты понесла. — так что мягкие средства не сработают. А задумаешься об аборте — я тебя… Кхмр — я опять издал низкий гортанный рык. — В общем, лучше не надо.

Жена закрыла рот, так и не произнеся ни слова. Я же, удовлетворённо хмыкнув, слез с неё, не обуваясь, благо было тепло, а девственная природа позволяла не опасаться за острые предметы в невысокой траве. Катя привстала на локтях и задумчивым взглядом проводила мою голую фигуру к мангалу. Я начал разжигать угли, а женский взгляд остановился на штативе с телефоном.

— Ты что? Всё снял на видео?! — сколько эмоций в этом вопле было.

Я хмыкнул и надел на голый торс фартук, лежащий там же, на бадье с шашлыком, вместе с решёткой для гриля.

— Нет, — я не стал оборачиваться. — Хотя, конечно, очень хотелось. Телефон стоял так, что в кадре был только стол, и на видео попало только то, как мы пьём шампанское и целуемся. На последующем куске есть только те невероятные звуки, которые ты издавала — вот теперь я повернулся и хитро подмигнул. Катя зарделась и встала с кровати, по моему примеру не став обуваться и одеваться.

Лучи медленно клонящегося к закату августовского солнца осветили её великолепное тело так, что я ахнул от восхищение. Я там шашлыками занимался? Да ну его! Эмоции, видимо очень ярко отразились на моём лице, да и фартук начал приподниматься… Катя поймала мой взгляд, медленно поправила волосы и рассмеялась, тихо, чуть смущённо, озорно блестя глазами. С рыком я сорвался с места, но любимая положила указательный пальчик мне на губы, остановив меня на расстоянии вытянутой руки.

— Я кушать хочу, ты вроде шашлыки тут затеял? Корми давай меня.

— Дддааа… — чуть заикаясь протянул я. Схватил её руку, прижал к своим губам. Потом потянул и всю хозяйку руки целиком.

— Так, так! Не отвлекайся. — девушка высвободилась из моих объятий. Посмотрела на моё лицо и рассмеялась. — Ну вот, у ребёнка отняли конфету. — Ну что тут спорить, лицо у меня выражает сейчас именно это. Тёплая улыбка, Она берёт ладонями моё лицо и дарит мне поцелуй. Вообще это дорогого стоит, когда Катя сама меня целует. Некоторое время мы играем языками, но больше попыток овладеть ею я не предпринимаю.

— Мааам, ты садистка — под любимый смех я вновь разворачиваюсь к мангалу и при помощи опахала раздуваю угли. Тёплые руки скользят по моей спине, в левую лопатку мне прилетает поцелуй.

Беру решётку, открываю ведро с мясом. Шашлык отправляется готовиться над углями. Вытираю руку о фартук и иду к столику, достаю из-под него канистру со свежевыжатым виноградным соком. Алкоголь в моей семье не в почёте, так что глинтвейн я решил приготовить из сладкого чёрного киш-миша. В небольшую кастрюльку я наливаю сок, ставлю над спиртовкой, добавляю корицу, гвоздику, немножко имбиря, цедру апельсина с тарелки и звёздочку аниса. Помешивая всё это на малом огне спиртовки, я периодически отбегаю к мангалу — проверить мясо. Каждое движение я стараюсь делать медленно, красиво, рисуясь. Катька с ногами забралась в кресло и с интересом наблюдает за мной. Пусть я не качок, и взял я её конечно же не красотой, но если смотрит — значит нравится. А если нравится, значит нужно доставить максимум удовольствия. Да и самому приятно. С ней всё не так, как с другими девушками. Всё по-другому. Я совершенно не смущаюсь перед ней своего члена, висящего пока в неактивном состоянии. С другими я надевал трусы сразу как поднимался с ложа. А тут я даже фартук снял.

И вот, всё готово, горячий, на вскидку доведённый до восьмидесяти градусов глинтвейн аккуратно переливается в декантер, и пока он там остывает и набирается кислорода, я переваливаю готовый шашлык на большое блюдо, в центр которого без затей бухаю сразу четверть бутылки хайнца, а решётку вновь заполняю мясом.

Катя сглатывает, глядя на поднос в моих руках. Ша, рано. Я зажигаю свечи на столе, достаю жестом фокусника из-под столика пакет с уже поджаренными тостами и прикрытое целлофаном блюдо с нарезкой сыра, помидоров и огурцов. Плёнка комкается и летит в пакет для мусора, а я разливаю по винным бокалам сок из декантера. Протягиваю стеклянный сосуд Кате, беру второй, мы чокаемся.

— Терпко, остро… И очень сладко… — говорит Катя попробовав, раскачивая сок в бокале, словно это вино.

— Так же как и твоя любовь… — говорю я и смотрю на неё взглядом полным обожания.

Поцелуй, Катя обвивает мою голову руками, запах её феромонов ударяет в голову как чугунный шар, которым сносят дома, куда там алкоголю?…

Краем сознания я всё-таки успеваю поставить бокалы: если разобьём — запаримся осколки убирать. Крышу сносит окончательно.

Полчаса спустя, когда я вторично наполнил лоно любимой своим семенем, мы наконец вспомнили про шашлык. Первая порция его безнадёжно остыла, вторая — ещё более безнадёжно сгорела. Но после второго сеанса любви нам было уже совершенно пофиг на такие мелочи. Мы слушали музыку, смеялись и хомячили съестное так, что треск стоял.

Насытившись, Катя подошла к обрыву.

— Здесь глубоко? — она посмотрела на речку.

— Нет, лучше не нырять. — Я приготовился наблюдать за зрелищем. Никогда не видел, как она плавает, хотя очень хотелось, только несколько фото из бассейна видел. Осторожно спустившись по крутому бережку, она зашла по пояс в воду и поплыла. Не знаю, как называется этот стиль, да и не важно мне было совершенно. Собственно КАК ИМЕННО она плавает — тоже, важно то что плавает именно ОНА. Брызги подсвечивались уже почти севшим солнцем и рождали в моей душе совершенно невероятные и непередаваемые эмоции.

Накупавшись, Катя поплыла обратно. Я схватил из душа полотенце и побежал навстречу, встал на колени на маленьком песчаном пятачке (четыре мешка с песком мы с парнями привезли из города вместе с остальными вещами, чтобы засыпать жидкую чавкающую глину у берега). И вот, из реки выходит русалка, против заката, капли воды на её теле светятся янтарным блеском. Она стоит передо мной, и выжимает мокрые волосы. Я делаю жест и она протягивает мне свою ногу. Тщательно вытираю её полотенцем, целую каждый пальчик, ставлю её на песок. Протираю вторую ногу, и вот она уже целиком на суше. Ноги слегка расставлены и солнечный диск оказывается прямо в ложбинке между её половыми губами. Махровое полотенце нежно скользит по её коже вверх, вбирая речную воду. Когда я поднимаюсь до лобка, я не упускаю возможности поцеловать его, и мы снова заходим на новый круг, уже на берегу. Потом плаваем, уже вдвоём, Катя смеётся над тем, как неуклюже я это делаю и пытается меня научить….

Когда мы наконец выходим и вытираемся, я говорю:

— Кать, у меня остался для тебя последний сюрприз на сегодня.

Глаза любимой расширяется, но она молчит и ждёт. Убираю всё со стола и лезу под кровать.

— Это конечно не белый рояль в кустах, но… — на столик кладётся синтезатор, который друг под честное слово выцыганил на три дня в музыкальной школе, которую заканчивал. Я подключаюсь к аккуму. — Однажды ты пообещала сыграть мне «Мой ласковый, нежный зверь». Сделай это сейчас, пожалуйста.

Я разливаю по бокалам остатки сока, и быстро меняю свечи в подсвечниках. Зажигаю. Квтя колеблется, но В ТАКОЙ обстановке не может мне отказать. Она садится за стол, пробегает пальцами по кнопкам, настраивая, и над долиной разносятся чарующие звуки рояля….

Спустя три дня, вечером, нас забрал вертолёт. У нас впереди была ещё целая жизнь, счастливая и долгая…

Привет! Ты дочитал(а) до конца, а значит – тебе понравилось. Я (автор) в настоящий момент нахожусь в очень трудной жизненной ситуации, и буду рад любой сумме, какой бы незначительной она ни была.

Реквизиты для донатов: 5536 9140 3350 2638 (Тинькофф Банк)

Связь с автором (отзывы, реклама, рассказы на заказ, просто пообщаться) – t.me/KirillKash

Заранее спасибо за донаты, они помогают мне писать дальше)

Telegram Кирилл You can contact @KirillKash right away.

Прислано: Кирилл Темников