Терапия. Глава 6. Анамнез

Всякий раз после очередного сеанса Кати́ удавалось вспоминать какие-то новые детали о том, что же с ней приключилось. Несмотря на всю необычность и порой даже нелепость этих воспоминаний, уже от самого факта их пересказа эмоциональное состояние пациентки заметно улучшалось.

Те невероятные события, о которых она ме поведала, всё более однозначно подтверждали – ей довелось пережить то, что теперь принято называть «похищением». В специальной литературе, которую я изучал, описаны сотни похожих происшествий, когда представители некоей малоизученной, но весьма высокоразвитой неземной расы похищали людей и подолгу удерживали помимо их воли в своих лабораториях.

Очень часто истязания, которым подвергали там жертв, имели в той или иной степени сексуальный подтекст. Это походило на какие-то опыты или исследования. Однако всякий раз из рассказов тех, кто подобное пережил, следовало куда больше вопросов, нежели ответов.

Наипервейшей моей задачей как доктора была, несомненно, помощь Кати́ и забота о её физическом и психическом здоровье. Но и учёный-естествоиспытатель из меня тоже никуда не делся. Поэтому расставить хоть какие-то точки над «i» в этой удивительной истории мне чертовски хотелось.

Во всех описанных случаях практически никто не помнил, благодаря чему и при каких обстоятельствах смог вырваться из лап пришельцев. Кто-то называл их бездушными и жестокими, а кто-то вполне вежливыми и обходительными. Но никто и никогда не слышал их голосов, и ровным счётом ничего не мог толком сообщить об их целях и намерениях.

Как бы то ни было, я был рад тому, что Кати́ теперь снова дома, со своей семьёй. Сегодня нам с ней предстояло начать третий, завершающий цикл нашей терапии, предполагающий довольно необычный способ стимуляции.

Моя пунктуальная пациентка явилась точно в назначенный час. Как и всегда, во время расслабляющего массажа мы с ней беседовали. И в последнее время всё чаще беседа эта была посвящена не событиям прошедшего дня, а новым обрывкам воспоминаний, которые к ней постепенно возвращались.

Сегодня она вспомнила, что в перерывах между теми истязаниями, которым она подвергалась, её помещали в какую-то тёмную комнату, где она почти сразу засыпала. А когда просыпалась, вокруг опять было светло, и её уже вновь подключали к какому-то странному аппарату.

Но однажды Кати́ довелось открыть глаза в темноте…

— Только маленький синий огонёк светился на стене возле двери. Я стала озираться вокруг и крутить головой. Вот тогда-то я впервые её и увидела!..

— Ты сказала «её»?! – изумился я, массируя костяшками пальцев спину девушки вдоль позвоночника, – там была ещё одна несчастная вроде тебя?

— Нет. Она была одной из них. И я узнала её.

— Узнала? Но позволь, ты ведь говорила, они все были на одно лицо!

— Поначалу мне так и казалось. Но позже я всё же научилась понемногу их различать. Я заметила, что все они даже смотрят на меня как-то по-разному. И вот она, та, что стояла рядом со мной в темноте, всегда смотрела по-особенному. Что-то необычное было во взгляде её бездонных немигающих чёрных глаз.

— А как ты поняла, что это «она», а не «он»? Были какие-то признаки?

— Нет, внешне я ничего такого не видела. Но её мысли…

— Мысли?!. Кстати, перевернись-ка уже на спинку…

— Да, мысли. Она позволила мне… не знаю, как это сказать… Прикоснуться к её разуму, что ли… – пыталась облечь в слова свои воспоминания Кати́, переворачиваясь на кушетке.

— Ого! А вот это уже очень необычно! И что же ты там увидела? – заинтересовался я, плавно проталкивая промасленную «фасолину» мизинцем девушке в попу.

— О да!.. Это было крайне необычно. На меня, словно лавина, обрушились какие-то образы и видения. Там было много всего намешано, словами и не передашь. Было много светлого и доброго, но и немало чего-то гнетущего и пугающего…

— Ну, как, впрочем, и в душе каждого из нас наверное…

Тем временем я достал из ларца деревянную палочку и принялся тщательно обматывать её волокнами хлопка. Когда их слой достиг пары миллиметров, обильно пропитал особым маслом из специально помеченного пузырька.

— Верно. Но знаете… – продолжала Кати́ спокойным голосом, – после этого каким-то образом я уверилась, что именно она относится ко мне с добром и не желает причинять вред.

— Вот как? Но всё равно продолжала удерживать в плену и участвовать в истязаниях?

— Да, но ей приходилось. С тех пор я стала без труда отличать её от других. И от того, что она просто рядом, мне делалось теперь не так страшно и одиноко.

— Надо же… – я всё пытался осмыслить услышанное, уже приступив к неторопливому разминанию умасленного девичьего клитора подушечкой пальца.

— А ещё с тех пор она стала приходить ко мне почти каждую ночь. Ну, то есть в ту тёмную комнату, где я спала.

— Она что-то делала, говорила или показывала тебе?

— Ничего. Просто стояла, смотрела на меня и молчала… Ах-х-х!..

Кати́ тихонько вскрикнула и замерла в предвкушении, когда один из моих пальцев целиком погрузился ей в анус, а другой скользнул от клитора немного вниз и плотно накрыл чувствительное устье уретры.

Сегодня и на оставшихся сеансах от моих рук требовалась настоящая эквилибристика. Тот приём точечного массажа женских гениталий, которому обучил меня старый китаец, называется «Трёхглавый дракон». Он говорил мне и много других названий, но всех не упомнишь. А вот это запомнилось.

Заключается он в том, чтобы сочетать уже применявшуюся ранее стимуляцию точки G и ануса с новым воздействием. Для этого большим и указательным пальцами правой руки я удерживал обмотанную мягким хлопком и смоченную целебным маслом тонкую деревянную соломинку.

— А однажды она медленно протянула ко мне свою тонкую руку, – млея от доставляемой мной ласки, снова подала голос пациентка, – коснулась длинными пальцами лба и щеки… Они у неё были тёплыми. Так странно… – моя рассказчица вдруг умолкла.

— Что странно, Кати́?

— У неё было всего четыре пальца, не пять. И на другой руке тоже.

— Мизинцев будто и не было никогда вовсе?

— Верно… Но откуда Вы…

— Просто предположение. И что же было потом?

— Мне захотелось что-то сказать, но она дотронулась до моих губ, и я поняла, что рта раскрывать мне не следует.

— Чтобы другие не услышали?

— Надо полагать… Она взяла меня за руку и велела идти с ней.

— А как велела? Словами?

— Нет. Не знаю, я просто как-то понимала её.

— И куда же вы направились?

— Она шла впереди, медленно, словно во сне, переставляя свои длиннющие гуттаперчевые ноги. Господи, какие же он все высокие!.. Я брела следом и любовалась её стройной белоснежной спиной, осиной талией и тонкими, словно плети, руками… Я мало помню, каково там было ходить. Но это было престранно! Стоило мне сделать лишь простой шаг, как я подлетала высоко вверх. А когда оттолкнулась ногами от пола посильнее, едва не стукнулась головой о потолок! Вы мне, должно быть, не верите?

— Кати́, милая, Бог свидетель, я верю каждому твоему слову! Оттого и слушаю крайне внимательно. Отныне все мои вопросы потом. Рассказывай – я весь внимание…

— Она не стала ругать меня за ту шалость. Только строго посмотрела чёрными блюдцами своих огромных глазищ. А потом взяла за руку и вновь коснулась моих губ, веля вести себя тише. Мы шагали по длинному коридору, устланному мягким ковром. Она, кстати, тоже была босой и… как и я, совершенно голой. Впереди показалась какая-то дверь, а возле, на стене – синий огонёк. Моя провожатая поднесла к нему руку, тот замигал и дверь тотчас отворилась. Да как отворилась – сама собой бесшумно отъехала в сторону!

До сих пор я не очень усердствовал в стимуляции эрогенных точек. Но страстное тело юной прелестницы охотно реагировало даже на не слишком интенсивные ласки. Её дыхание стало заметно глубже, а железы внешней секреции вовсю изливались горячей смазкой.

Тогда я решил, что пришло время удивить Кати́ новыми, незнакомыми доселе ощущениями. Не извлекая средних перстов из обеих её уютных норок, я поднёс мягкий кончик промасленного «толканчика» к узкому отверстию девичьей уретры. И, плавно покручивая, стал потихонечку проталкивать внутрь.

— Ох-ох! – воскликнула она, – Что это?

— Не волнуйся, просто доверься мне. Я знаю, поначалу это весьма необычно. Но уверяю, тебе это непременно понравится. Расслабься, закрой глазки и вернись к своим воспоминаниям…

— Ладно… – девушка последовала моему совету и прикрыла глаза. – Мы оказались в большой комнате. Там было много всяких приборов. Вдоль стены стояли высокие столы и стулья, под стать росту тех, кому доводилось на них сидеть. А в противоположном углу имелось громадное окно. Она подвела меня к нему. Снаружи была глухая ночь, но два фонаря освещали местность вокруг. Так странно… Я не увидела там ни деревца, ни кусточка, ни травинки…

— Возможно, просто была зима?

— Так ведь нет, снега-то тоже не было. Сплошь какая-то тёмно-серая пустошь. А потом я взглянула на небо. Оно было чернее чёрного и всё усыпано звёздами. Я никогда раньше не видела столько звёзд! Пока я любовалась, моя провожатая вытянула шею и тоже смотрела в небо, но куда-то вбок. А потом медленно вытянула руку и указала на что-то своим длинным па-АА-альцем.

Первый дискомфорт от вторжения в уретру прошёл, уступив место сладостным ощущениям от лёгкого распирания и скольжения промасленных волокон по чувствительным стенкам узенького протока. Мои движения были очень плавными и осторожными. Я изо всех сил старался, чтобы эти новые необычные ласки понравились доставляли Кати́ наслаждение.

— Что же там было? – я говорил тихо, почти шептал.

— Когда взглянула – так и обмерла! Высоко в небе сиял огромный светло-голубой шар. Он был в светящемся ореоле, похожем на нимб. Это было невероятно! Никогда не видала такой красоты! Но чем дольше я им любовалась, тем больше меня охватывала какая-то грусть. Я хотела спросить, что это там в небе? Но к горлу подступил ком, и губы не шевелились. «Это твой дом» – прозвучало у меня прямо в голове. И тогда я поняла, отчего мне слало так грустно. Я вспомнила про маму, про Эле́н, про папу… И про дом, в котором все мы живём. Я заплакала и сквозь слёзы спросила: «Но почему я здесь? Зачем? Что вы со мной делаете? Изучаете?». Она легонько коснулась пальцами моего подбородка, развернула к себе лицом и ответила: «Пожалуй, учимся у тебя».

— Учатся?! Но чему?.. – не выдержал я.

— Вот и я хотела спросить о том же! Но её ответ последовал прежде, чем я успела что-то сказать: «Чувствовать». А потом добавила: «Но я смогла научиться у тебя большему. Способности сопереживать. И теперь с меня довольно. Я должна тебя возвратить». Она отвечала на один за другим возникающие у меня голове всё новые вопросы. Наши взгляды встретились. Сквозь пелену слёз я глядела в её чернющие немигающие глаза и отчётливо увидела в них сочувствие и тоску. А уголки тонких губ её маленького ротика чуть дрогнули, изобразив едва заметную грустную улыбку.

Невзирая на эмоциональную напряжённость этого повествования, разбушевавшееся либидо юного тела брало своё. Как ни старалась моя рассказчица сохранять спокойствие, мелкие судороги от первого оргазма явственно пробежали по её плоскому животику и широко раскинутым бёдрам.

— Уффф… Как приятно… Необычно, но очень приятно!.. Спасибо Вам, доктор… – затараторила страстная девчонка, часто дыша.

— Если ты устала, Кати́, мы можем на сегодня закончить.

— Нет-нет, что за вздор, доктор! Я ведь только вошла во вкус! – хихикнула она.

— Что ж, тогда я понемногу продолжу. А ты расслабься и предайся воспоминаниям.

— Пожалуй… Она снова взяла меня за руку и куда-то повела. Она дотрагивалась ладонью до синих огоньков и открывала перед нами одну дверь за другой, пока мы не очутились в каком-то огромном зале с высоченным потолком. Посреди него прямо в воздухе парила очень странная штуковина, похожая на гигантскую шляпу. Мы подошли к ней вплотную, и из неё к нам сразу же бесшумно выдвинулась лестница. Моя провожатая стала подниматься, а мне велела не бояться и ступать за ней. Внутри этой «шляпы» была залитая светом круглая комната с пятью высокими креслами. Она усадила меня в одно из них и прикрепила к нему ремнями. «Твоя безопасность» – ответила она на мой немой вопрос. Затем сама села в другое кресло и тоже привязалась ремнями. Свет внутри потускнел, а перед нами возникла прямоугольная картина, на ней каким-то чудом было видно всё, что творится снару… Уууффф… Уа-а-аххх!!!…

Я так увлёкся услышанным, что не заметил, как довёл Кати́ уже до второго оргазма. Несколько секунд с застывшей на лице напряжённой гримасой она молча вибрировала всем телом, лёжа передо мной на кушетке. «Трёхглавый дракон» не предполагает чересчур яркого, испепеляющего сладострастия. Зато позволяет растянуть его во времени на десятки минут, чередуя умеренные пики наслаждения с долгими периодами неги и релаксации.

— Как ты себя чувствуешь? – в душе я всё же корил себя за некоторую поспешность.

— Очень… Мне очень хорошо сегодня. Доктор, Вы просто волшебник!

— Что ты! Это не я, это всё восточная медицина!

— Но всё равно… Фу-у-ух… У Вас золотые руки!

— Что ж, я так понимаю, тебе хочется, чтобы я продолжал?

— Угу, ещё бы!.. – согласилась Кати́ и продолжила свой рассказ, – Мы плавно двинулись с места и стали всё больше разгоняться. Перед нами раскрылись гигантские врата. Мы стремительно и бесшумно, словно гигантская птица, выпорхнули на улицу и сразу устремились ввысь, прямо в чёрное небо. Наша «шляпа» сделала крутой разворот, у меня аж голова закружилась!.. А потом понеслась прямо к этому прекрасному голубому шару. На картине спереди я любовалась его красотой среди многочисленных ярких звёзд и наблюдала, как он стал прямо на глазах к нам приближаться. Это было завораживающе!..

— Ух ты!.. – вырвалось у меня невольно, когда я представил себе всё это.

— Так и я тоже, пока мы летели, всё охала да восторгалась. Тогда провожатая моя провела в воздухе рукой, и картина спереди при этом сделалась ещё больше, чтобы мне было увлекательней смотреть. А сама она всё это время поглядывала на меня и тихо улыбалась.

— Вы с ней ещё о чём-нибудь говорили?

— Чуть позже я спохватилась и мысленно спросила, не накажут ли её за то, что она сейчас делает? А она ответила: «Не волнуйся. Я всё улажу». А потом, когда шар стал совсем большим и уже не помещался целиком на картине, дотронулась до моей руки на подлокотнике кресла. Она повернула ко мне голову и снова улыбнулась. Я никогда не забуду той её улыбки!..

Моя рассказчица вновь утихла, вероятно, предавшись каким-то своим мыслям. А спустя пару минут опять задышала чаще, всё тело её зазвенело от напряжения, и вскоре разразилось новым экстазом. Он был ярче двух предыдущих благодаря более выраженной стимуляции точки G.

Я решил в этот раз доставить девочке максимальное наслаждение, поскольку счёл, что сегодняшний сеанс на этом лучше закончить. Старый китаец предупреждал, что с этим методом стимуляции не следует слишком переусердствовать. И уж точно не в первый раз.

Совладав с бурей охвативших её эмоций, девушка расслабленно выдохнула, вытянула на кушетке свои красивые ножки и взяла меня за руку. Плотских утех её тело на сегодня больше не требовало. Ей хотелось просто какое-то время спокойно полежать.

— Когда голубой шар стал совсем большим, она снова обернулась в мою сторону и беззвучно сказала: «А теперь прости, я должна сделать вот так…». После этого я провалилась в яркий свет, какой видела, когда стояла на во время грозы том мостике через речку. Мне показалось, что прошло всего несколько мгновений, но когда свет рассеялся, я уже стояла посреди площади, в окружении людей. Мне стало холодно, ведь я по-прежнему была совершенно голой. Какая-то добрая женщина набросила на меня пуховой платок… Ну, а что случилось дальше, Вы, наверное, и сами уже знаете.

— Да уж, Кати́!.. Загадала ты всем нам загадку!

Я укрыл её простынёй, снова взял за руку и присел на табурет возле кушетки. Мы оба молчали и слушали, как неожиданно резко забарабанил по подоконнику осенний ливень.

— Мне порой кажется, что она откуда-то сверху и по сей день наблюдает за мной. Как думаете, такое возможно?

— Вполне. Почему бы и нет? Мы ведь почти ничего не знаем о них и об их технологиях.

— Но они же… не убили её за то, что она меня отпустила?

— За это не переживай. Белые никогда не отличались кровожадностью.

— Белые?!.

— Да. Открою тебе секрет – в кругах, где я общаюсь, ту расу пришельцев, с которой ты повстречалась, называют Белыми гуманоидами.

— А какие ещё бывают? – округлила на меня свои изумлённые глазёнки Кати́.

— Их множество. Но больше всего свидетельств о контактах с Белыми и Серыми.

— А откуда Вы всё это знаете?

— Книги люблю читать. – уклонялся я от ответа.

— А! Этого, как его… Жюля Верна?

— Ты смотри-ка – запомнила! Ну, да… И его в том числе…

— Надо будет тоже почитать!

Мы оба надолго задумалась, слушая дождь.

— А Вы ведь тоже их видели, не так ли? – девушка приподняла голову и вопросительно уставилась на меня.

— Всего однажды. Группе учёных, в которую я входил, едва удалось унести ноги от Серых.

— Ого! Они за вами гнались?

— О да. И даже стреляли. А мы ведь всего лишь хотели поздороваться, когда наткнулись в лесу на их корабль. С тех пор я знаю, что Серые, в отличие от Белых, зачастую ведут себя куда более агрессивно.

— Я бы ни за что не решилась сама подойти. Хотя я и очень любопытная…

— Знаешь, Кати́, в скором будущем тема пришельцев и всяких там Лунных обитателей станет всё больше обрастать кривотолками и псевдонаучными фактами. Об этом будут писать не только в книгах, но и даже в газетах. Хочу тебя предостеречь от соблазна делиться с кем-либо твоими необычными воспоминаниями.

— Да что Вы! Меня же сразу в сумасшедшие запишут!

— Вот именно. Ни к чему тебе это. А кроме того, ты ведь теперь сама знаешь правду. Потому как лично убедилась в том, что на Луне нет и быть не может ни городов, ни садов, ни какой-либо природы. Там даже и воздуха-то нет.

— Да, но… откуда же мне что-то знать про Луну?

— А ты так и не поняла? Всё то время, что ты отсутствовала, пришельцы держали тебя в лаборатории на своей Лунной базе. Сила тяготения там в шесть раз меньше, чем на нашей грешной Земле, отсюда и твоя невероятная прыгучесть.

— Надо же!.. – девушка снова плюхнулась головой на подушку и задумалась, – А тот прелестный голубой шар в небе, стало быть, и есть наша Земля… Может, она и грешная, но такая прекрасная!

— Кати́, я очень рад, что ты вернулась. И должен сказать, твоё нынешнее состояние теперь уже вселяет в меня немалый оптимизм.

А потом, немого помолчав, собрался с силами и сообщил ей, что вскоре после окончания курса наших терапевтических сеансов, по независящим от меня причинам, мне предстоит навсегда покинуть этот город. Она ничего не сказала, но я заметил, как на её печальных глазках навернулись две маленькие слезинки…

Спустя неделю как-то днём ко мне снова заехал Пётр Иванович. Он в очередной раз поблагодарил за оказанную его дочери помощь и посетовал, что очень сожалеет о моём скором отъезде.

Однако цель его визита была в другом. Он явился, чтобы лично пригласить нас с Георгием к ним в дом на званый ужин. Разумеется, звать кого-то в гости вместе с дворецким тогда было не принято, однако на этом настояла Кати́.

Вечером накануне моего отбытия мы явились в дом Петра Ивановича, где были очень тепло встречены. Кати́ блестяще исполнила для нас несколько романсов на французском языке под фортепьянный аккомпанемент Эле́н. А потом они обе запорхали в головокружительном в вальсе, словно две прекрасные бабочки, утопая в пышных кружевах своих шикарных платьев.

С улыбкой на лице и грустинкой в душе я любовался этим прекрасным зрелищем. А краем глаза наблюдал, как мой громогласный Георгий мило любезничает с очень набожной и, вероятно, поэтому до сих пор незамужней ключницей Евдокией. Я был рад и за него, и за Кати́, и за всю их дружную семью.

А грустно мне было, потому что я знал, для моего верного дворецкого дома уже приготовлен конверт с трёхмесячным жалованием вперёд, который я вручу ему вечером на прощанье. Ведь завтра утром мне будет суждено проснуться уже не здесь, а совершенно в другом мире, и, быть может, в абсолютно иной эпохе…

Прислано: niki720