Мэйко и дог

Стоя в одном нижнем белье, состоящем из красного ажурного лифчика и тонких трусиков, Мэйко, держа в руке бокал вина, праздно смотрела в гигантское окно своей квартиры. Там, с высоты 38-го этажа, во всей красе обнажалась просторная панорама вечернего Токио, усеянного мириадами звезд мерцающих огней небоскребов, переливчатых неоновых реклам и красочных мультимедийных стендов. Далеко внизу, покрывая магистрали нескончаемыми светлыми нитями фар, виднелись тысячи бликов авто. Где-то же, словно катаной пронзая темный смог воздуха, незримо сочилась меланхоличная струнно-щипковая музыка.

«Токио… — только и подумала она, любуясь сим потрясающим видом. — Столица нашей страны Восходящего Солнца, высоких технологий и красочных аниме. А также, множества одиноких мужчин и женщин…»

При сей мысли, она, невольно впитывая в себя витающую меланхолию звуков, немного взгрустнула и, вновь отпив бодрящего вина, уже без всякой мысли уставилась в сверкающую красоту ночного города.

Являясь зрелой 30-летней женщиной, с идеально красивым лицом японки и великолепным фигуристым телом, она так и оставалась одна, всё откровенней утешаясь после офисной работы в компании сего винца, созерцания вечера и… темного немецкого дога Роланда, который, с недавних пор, стал для неё даже больше чем просто «друг человека».

«Впрочем, в своем одиночестве виноваты мы сами… — вновь принялась размышлять Мэйко, красиво мерцая серебристыми тенями век. — Ведь, это лишь наша многовековая восточная застенчивость, постоянно толкает нас в тупик бесконечного одиночества… И, если для нас, девушек, скромность «второе украшение», то, для мужчин, это все-таки проявление внутренней слабости… Да-да, мужчины, всё же, должны всегда быть хоть чуточку смелее нас! Но, они не смелее… Наоборот, такое ощущение, что таких уже больше и не осталось! Сплошь слабаки, да мaмкины сынки! Лишь раз уволили с работы — тут же себе харакири! Не смог оплатить выплаты по кредитам — харакири! Изменила жена — харакири! Не отвечает взаимностью возлюбленная — харакири! Харакири, харакири, харакири! Из-за них, мы уже не один год стойко лидируем в мире по количеству самоубийств на душу населения! Ужас! Кошмар! Катастрофа! Ах, где же вы, отважные мужчины, коих было так много в нашей славной истории?! Где вы, храбрые самураи и беззаветные камикадзе, которые, если и уходили из жизни, то, во имя боевой чести! Во имя императора и Отчизны, а не из трусости к банальным житейским дрязгам! Где же вы, настоящие мужчины?!»

Поддавшись внутреннему порыву, Мэйко, обернулась и с грустью оглядела стены уютной квартиры — на всех обоях, красочным принтом пестрели изображения её любимых средневековых самураев, кои, сплотившись в конной атаке… храбро неслись на какого-то врага!

«Где же вы?! — вновь мысленно повторила она вопрос, опуская ладонь на одно из изображений. — Неужели от вас сейчас остались лишь одни кобели?!»

— Гав-гав-гав-гав! — тут же окатила её веселая рулада собачьего лая.

Выскочив откуда-то из подсобки, верный немецкий дог кинулся к её стройным ногам.

— О, Роли! — сразу радостно встрепенулась она густо-накрашенной пышностью ресниц. — Почувствовал грусть своей госпожи и решил её поразвлечь?! Что-ж, спасибо, тебе, дорогой мой мaльчик! Похоже, только ты в этом мире понимаешь меня…

Дружески погладив его по голове, она, лукаво «стрельнув» по нему темной раскосостью красивых глаз, опустилась на красный диван, и, оставив бокал выпитого вина, вдруг медленно стянула с себя… тонкую материю трусиков!

— Гуф-гуф! — моментально отозвался глухим «прононсом» дог, виляньем хвоста приветствуя начавшуюся интимную прелюдию.

Мэйко же, не сводя с него взгляда, потянулась руками за спину и, одним махом сняла с себя и лифчик, тут же… метнув его ему в собачью морду!

— Хахахаха, Роли! — звонко рассмеялась она своей дерзости, видя, как бюстгальтер смешно повис на его вытянутом «фейсе». — Какой ты у меня всё же забавный!

Пес, лишь скромно гавкнув в ответ, смахнул с морды нежную ткань, и, навострив уши, с удвоенным интересом уставился на оголившуюся хозяйку — маня бледно-янтарным оттенком безупречной кожи, она просто потрясала своими крутыми бедрами и упругостью прелестных титек, красиво увенчанных сочными «вишнями» алых сосочков!

— Что, нравится госпожа? — улыбнулась она, не без слегка выступившей «краски», заметив его потекшие слюни. — Я знаю, что я прекрасна как расцветшая сакура… И, я знаю, что ты, вновь желаешь меня…

— Гуф… — совсем тихо ухнул дог, в ответ лишь пуская новые слюни.

Видя, что он просто сжирает её своими мудрыми глазами, Мэйко, наконец, соскользнула с дивана, и, с улыбкой приняв лицом первые ласки его слюнявого языка, медленно повернула его к себе задом.

— Спокойно, дорогой… — ласково зашептала она, ловя вертящийся хвост дога. — Твоя госпожа не обидит тебя… Твоя госпожа просто снова немного позабавиться с тобой…

И, в подтверждение своих слов, Мэйко вытащила язык и повела им по хвосту Роланда, тут же ощутив всю шелковистую гладь его шерсти!

— Умммх, какой хвостик… — прошептала она, игриво покусывая его. — Хвостик настоящего кобеля…

Неторопливо обслюнявив всю длину хвоста дога, Мэйко улыбнувшись себе, слегка погрузила его трепещущий кончик в рот и стала… тихонько посасывать, словно уже делая ему своеобразный минет!

— Умммх, какой гладкий… — продолжила раззадоривать она пса. — Умммх, какой шелковистый…

Полностью облобызав хвост четвероногого друга вдоволь и поперек, она, прижав его меж холмов своих сись, с такой же игривой лёгкостью принялась «стимулировать» его их упругостью, став уже сама стремительно взвинчивать в себе возбуждение!

— Нравится, дорогой? — томно окликнула она дога, на совесть, шлифуя сиськами обслюнявленный кнут его хвоста. — Я же говорила, госпожа сделает тебе только приятное…

Совсем пленив хвост Роланда в тисках груди, Мэйко резво заходила движением «верх-вниз», уже синхронно задергавшись вместе с ним всем телом! Да, так, что пес, от такого дергания, стал неуклюже скользить лапами по гладкому мрамору пола, будто москит, случайно оказавшийся на водной глади огромного пруда!

Заметив, что сия прелюдия начала приносить ему явный дискомфорт, Мэйко тут же выпустила хвост из титек, и просто обняла пса.

— Извини, дорогой… — виновато прошептала она, цветком алых уст целуя его уже в гладкую шерсть спины. — Госпожа не хотела причинять тебе неудобство…

Словно пытаясь загладить вину, Мэйко, нежа мускулы задних ног дога, стала выделывать языком пируэты по его спине, но… не удержалась, став снова вылизывать по всей длине его «многострадальный» хвост!

«Нет, Мэйко, останови этот фетиш! — тут же одернула она себя в мыслях. — Как самая настоящая сучка, ты должна в первую очередь радовать Роланда, а не себя! Остановись!»

Неохотно выпустив такой приятно влажный собачий хвост, она прильнула к заду дога (слегка коснувшись его сиськами!), просунула меж его ног руку и, стала легко нежить продолговатую оболочку его пениса!

— А что это тут у нас, Роли? — шутливо-певучим тоном обратилась она к четвероногому другу, мягко заелозив пальчиками по «струнке» с яичками. — Неужели твое мужское «достоинство»? А ну, покажи своей госпоже, какое у тебя там «достоинство»! Покажи, Роли!

С новыми поцелуями уткнувшись лицом ему в шерстяной бок, Мэйко, лаская его пенис одной рукой, через минуту подключила иную и, вскоре, со вспышкою трепета ощутила, как он, наконец, стал разбухать соками желания!

— Давай, мой мaльчик, давай… — тут же, с нежностью пропела ему она бархатным голосом, усилив рукоблудие. — Покажи же, госпоже, себя, Роли…

Предвкушая необычное «яство», она, жадно облизывая губы, совсем уж дико задергала его оболочку и, взбудораженный пес все-таки… высунул красный конец

своей залупы!

— Умница, Роли… — улыбнулась Мэйко, ничуть не сбавляя дрюченее. — Теперь я вижу, что ты любишь свою госпожу… И, госпожа тебе ответит взаимностью…

Она тут же устремилась к паху дога, но, вместо обнажившегося конца, прикоснулась пухлостью губ к его яичкам. Облизнула их. Повела языком вдоль затвердевшей струнки и, только после этого припала к раскрывшейся плоти, сразу принявшись её тихонько посасывать.

— Умммх, какой вкусный… — томно вздохнула она, смакуя собачий пенис как будто леденец. — Как же я обожаю тебя…

Искусно работая изящными перстами, сакурой губ и гибкостью слюнявого языка, она, словно умелая гейша, быстро довела Роланда до полного возбуждения, сим вынудив его полностью обнажить свое 12-сантиметровое, но весьма толщенное «достоинство»! Свисающее, розово-красное «достоинство», кое, уже вовсю сочилось… струями псиной смазки!

— Молодец, Роли… — с восхищением глядя на сие «богатство», похвалила его Мэйко. — Ты мой настоящий самец…

Невольно ощутив в себе первые импульсы возбуждения, она не без трепета прильнула к его разбухшей плоти и стала нежно облизывать языком, собирая с неё все-все капельки его терпких «поллюций»!

— Уммммх… — сладко замычала она, заелозив вездесущим кончиком органа вкуса по самой каемке влажного пениса. — Уммммх, как вкусно…

Выделывая языком сладкие обжигания, она ощутила, как дог, в свой ответ, ещё сильней потек своими бесцветными выделеньями, орошая ими будто мочой её губы и подбородок.

— Какой ты нетерпеливый, Роли… — улыбнувшись опрысканными устами, мягко укорила она его. — Я только лишь начала вылизывать, а ты уже весь течешь…

Невольно издав из себя смешок, она, наконец, обхватила его текущий пенис кольцом пальцев и, уже откровенно взяла его в рот, став нежно посасывать такую гладкую, но, в тоже время твердую половую плоть!

— Уммм-хх… — сразу замычала под ним она, ощущая как «достоинство» дога просто раздалось в её ротовой полости. — Уммм-ххх… У-мммм-х…

Сама стремительно покрываясь краснотой возбуждения (сразу отдавшимся в упругости сисек, да томными разливами токов внизу живота!), она стала погружать его красный пенис почти до половины! И, он, в своей безмолвной благодарности, лишь разряжался в неё всё новыми «поллюциями»! Разряжался, стремительно раздаваясь вширь вместе с уздечкой!

«Как же я люблю тебя, Роли! — в порыве страсти мысленно полыхнула Мэйко, дико всасывая все его «поллюции». — Как же я хочу тебя!»

Просто впившись в пенис дога, она сделала судорожное заглатывание до самой уздечки, затем второе и, вдруг почувствовав на языке знакомую солоноватость, сразу… выпустила его изо рта!

— Нет, Роли, госпожа запрещает тебе кончать! — тут же прикрикнула она на дога тоном строгой yчитeльницы, и, переведя занявшийся дух, уже спокойно добавила. — Теперь, госпожа желает чтобы ты как следует отодрал её! Отодрал как последнюю суку!

И, резко поднявшись, она, снова плюхнулась на диван, с призывом разведя перед ним стройные ноги!

— Ну, Роли?! — указывая взглядом на гладко выбритую влажную «киску», обратилась Мэйко к застывшему псу. — Что ты встал как вкопанный?! Покажи же, своей госпоже, какой ты самец!

Сообразив, что хозяйка зовет его к себе, верный дог, тряся опухшим красным пенисом, тут же кинулся к ней, и уже хотел было по привычке сделать куни. Однако, она, дико желая полного проникновения, схватила его за передние лапы, потянула на себя и, поставила его так, что его тело оказалось прямо меж её ног!

— Давай, Роли… — горячо прошептала псу Мэйко, ласково принимая его дружеское лизание своим восточным лицом. — Сделай это со мной! Сделай, как ты умеешь!

Вновь схватив его за детородный орган, она сама направила его кончик в себя и… с глухим стоном погрузила в сокровенное лоно! Дог, ощутив знакомую теплоту влажной среды, тут же принялся медленно буравить её, став разрастаться в ней ещё больше!

— Да, мой мaльчик, да… — сладко заохала Мэйко, горячо обнимая влагалищем недавно обсосанный ею пенис. — Имей свою госпожу, имей…

Уткнувшись мордой в темное облако её волос, дог, будто чуя желание хозяйки, удвоил темп, став всаживать свой распаренный орган почти до… самой уздечки! Хорошо «смазанный» первыми «поллюциями», эластичный и твердый, он ритмично забился в горячем гроте её женского естества, стремительно распаляя в нем огонь настоящей животной страсти!

— Умммх-ааа! — уже ярко вскрикнула под ним Мэйко, просто воспарив в наслаждении сего занявшегося огня. — Ааааа!

Он же, довольно урча прям у самого её уха, ускоряясь, заходил в ней уж совсем как паровой поршень, со смачным хлопаньем уздечки затискав её… вместе с диваном!

— Да-ааа, о, д-ааа! — содрогаясь в его наскоках, уже каким-то грудным голосом заблеяла Мэйко.

Растерзываемая жгучим «достоинством» четвероногого друга, она, возбужденно встопырив сиськи, окончательно отдалась захлёстывающим волнам наслаждения! А оно, рассекая её тело невидимыми молниями, все прибывало и прибывало, и, вскоре, совсем понесло её к высоким сферам сладкого самозабвения!

Меж тем, дог, полностью подчинив её своим инстинктам, продолжал лихо всаживаться в её сочащееся влагалище! Да, так, что в какой-то момент, все-таки протолкнул в неё и всю… уздечку!

— У-аааййй! — в ту же секунду пронзительно взвизгнула Мэйко, от вспышки боли округлив даже раскосость прелестных глаз. — Ай-ййй! Ро-ллии!

Дико расширив её влагалище, в ней, помимо собачьего пениса, оказался словно кулак!

«О, Будда! — тут же полыхнула в её голове тревожная мысль. — Он, все же, вяжет меня будто суку… Он вяжет меня!»

Однако, чувствуя приятно пульсирующее тепло разбухающей уздечки, её вспыхнувшая тревога быстро сменилась пестрым ощущением необычного удовольствия: любовно обняв страстного дога, она сама принялась сжимать его пенис мышцами влагалища, уже неистово толкая его к заветному «выстрелу»!

— Давай, Роли… — горячо зашептала она любовнику в ухо, в усердии покрываясь блестящими каплями пота. — Ороси же госпожу своим семенем… Ороси меня, мaльчик…

И, тяжко дышащий дог, наконец, раздавшись в ней по самое некуда… судорожно забил в неё бурными потоками половой жидкости!

— Аа-аааай! — тут же пронзительно взвизгнула Мэйко, затрепетав всей распалённой плотью в налетевшем цунами потрясающего оргазма.

Сладко принимая сотрясающимся лоном весь напор его малафьи, она снова взметнулась в высоковольтные дали экстаза! Пес же, разрядившись по полной, ничуть не сбавил животной страсти, так и оставшись в ней со своим… «кулаком» уздечки!

— Ммммх, Роли! — едва переведя дух, выдохнула она его кличку, ещё продолжая сотрясаться в патоке непроизвольных конвульсий. — Какой же ты у меня классный любовник! Какой же ты восхитительный мaльчик! Умммх, вновь порадовал свою госпожу!

Чувствуя, что её соки, перемешались с его необычайно горячими соками, она вновь, в сердцах обняла дога, и, стала с благодарностью гладить его по голове! В свой ответ, пес, продолжая обмениваться с ней горячим дыханием… заелозил языком по её красиво воспылавшему лику!

— Молодец, мой мaльчик… — с улыбкой целуя его во влажный носик, весело прошептала она. — И сегодня госпожа тобою довольна…

Продолжая прибывать на кураже возбуждения в единении дружбы, слиянии дыханий и горячей вязке плоти, Мэйко вдруг ощутила влагалищем новую пульсацию его «кулака» и, снова, с непроизвольно вспыхнувшей сластью забилась в оргиастическом приступе!

За сим неожиданным «приступом» тут же последовали новые! И, вскоре, напрочь растерзанная чередой потрясающих оргазмов, она, окончательно потеряв ощущение времени, полностью растворилась в затянувшемся замке опьяняющей оргии!

От такого животного траха, её прекрасное тело уже просто купалось в росинках пота, соски вздыбленной груди расцвели пурпуром окситоцина, а, со слезящихся от счастья глаз снизошли темные дорожки растекшейся туши! Дог же, забрызгивая её волосы буйной слюной, а влажно-горячее лоно новыми выплесками выделений, продолжал и продолжал жгучую вязку, ничуть не сбавляя давление своей половой уздечки!

В сем страстном «клинче» он так и застыл в ней на более чем… полчаса! И, только почувствовав то, что она уже почти не отвечает на его фрикции, наконец, сдул свой грандиозный «кулак», и, со смачным хлюпаньем вытащил из неё распаренный пенис! Вытащил, тут же кинувшись куда-то прочь из комнаты!

«Оттрахал и ушел… — только и мелькнула мысль в голове Мэйко, пробившись сквозь опьяняющий угар умопомрачительной неги. — Впрочем, как всякий кобель…»

Вконец обессиленная рядом шикарных оргазмов, она, с чувством огромного удовлетворения, свободно откинулась на диване и… тут же незаметно впала в невесомую сласть полудремы! Из её же, чудовищно расширенной щели меж ног, продолжали буйно сочиться белесые ручейки собачей спермы…