Все счастливы, счастливы (часть 1)

Когда называют Наночкой

Я проснулась раньше Аллы. Утро, судя по пробивающемуся через плотные шторы свету, давно наступило. Вставать не хотелось, и я долго лежала, откинув одеяло и глядя из кровати на узкую щёлочку между шторами. Было заметно, что там, за окном идёт сильный снег. В такую погоду, да ещё в субботу утром, когда не надо на работу, делать вообще ничего не хочется. Вот я и валялась, думала о том, как изменилась моя жизнь, и задавала себе в миллионный раз вопрос – неужели я действительно лесбиянка? Если так, почему я часто и с ностальгией вспоминаю своих бывших? Если же я бисексуалка – почему это во мне не проявлялось раньше, и ещё три месяца назад я вообще никогда не думала, что могу спать с женщиной?

Я погрузилась в свои раздумья так глубоко, что не сразу заметила, как нежная и тёплая рука Аллы гладит меня по бедру. Я посмотрела ей в глаза.

— С добрым утром, Наночка, — нежно сказала она.

— Привет, — коротко и просто ответила я ей.

— Как спала?

— Крепко и счастливо. Словно младенец.

— Ну, младенцы вроде как по ночам просыпаются и титю просят. А ты у меня титю не просила. А у меня титьки требуют регулярного сцеживания напряжения. Иди же сюда, детка, я дам тебе титю.

Она откинула одеяло, взяла мою руку и приложила её к своей груди. Я погладила этот бархатный тёплый холм, потом от души поцеловала её большой и упругий сосочек и начала ласкать его язычком. Алла улыбнулась, закрыла глаза и с глубоким вздохом перевернулась на спину, открыв мне и вторую грудь, центр которой я принялась беспокоить пальчиком.

— Наночка, меня никто никогда не чувствовал так, как ты.

В ответ я припала своими губами к её крепким губкам, которые, казалось, от возбуждения также набухают, как и сосочки, и мы, наверное, минут пять целовались, перекатывая язычки изо рта в ротик. Она как всегда старательно облизывала меня изнутри, я пыталась не отставать в этом её мастерстве. Одновременно она просунула руку мне между ног.

— О, солнце, ты без трусиков, м-м-м… Обожаю просыпаться с тобой, когда на тебе ничего нет.

Мы снова слились в поцелуе, только теперь она целовала меня в лицо – в щёки, подбородок, носик. Мою киску она пока оставила в покое, и теперь гладила плечи и грудь. Она умела центр своей ладони так катать по соскам, что словно и прикосновений не было, но я быстро возбуждалась. Так было и теперь. Низ живота приятно заныл. Алла словно почувствовала это, и вновь вернулась к моей киске. Не переставая целовать лицо, она тёрла рукой половые губы, пока влага не выступила наружу.

Я полностью скинула с неё одеяло и слегка всосала её левую грудь в рот. Видимо, это было для неё неожиданностью, поскольку она прекратила меня ласкать. Но я опять стала полировать её сосочек языком, и она вернулась к своему занятию.

— Как ты это делаешь? – спросила меня моя подруга через минуту.

— Не знаю, само получается.

— Ну-ка, постой!

Она уложила меня спиной на кровать, припала к левой груди и сделала то же самое. Это было потрясающее ощущение – словно кто-то взял всю мою грудь в огромную влажную ладонь. Я застонала. Рукой Алла погладила правую титьку, одновременно нежно и энергично.

Моей смазки всё прибывало, и я начала сама ласкать свою киску. Алла заметила это, и переключилась на неё. Растерев её хорошенько рукой, она просунула пальчик во влагалище и завибрировала внутри. Леший её знает, как она так умеет. Видимо, талант.

Сполна насладившись этим её умением, я перехватила инициативу и положила свою подругу на живот. Но когда я стала гладить её промежность, она приподняла задницу. Её киска была очень влажной, и я сделала с ней то же, что она минуту назад. Во всяком случае, насколько смогла – так вибрировать пальцем я не умела.

Но вот её руки потянулись к прикроватной тумбочке. Она взяла любимый розовый резиновый член и вибратор. Первую игрушку Алла дала мне, и я с огромным удовольствием ввела фаллос в её влагалище – не быстро, но и не медленно. Подруга запищала и стала извиваться, а я начала делать плавные поступательный движения. Больше всего в нашем сексе я любила именно этот момент – трахать её страпоном, который в моих руках. Даже отыметь её, надев трусики с членом, не доставляло мне такого морального удовольствия. Может потому, что в такие моменты я не видела крупным планом её вагину и как с каждым движением наружу выходит её смазочка?

Трахая так её, я постоянно облизивала ягодицы Аллы язычком и тёрлась и них грудями. Её задница была настолько великолепна, что меня не раз уже посещала мысль основательно вылизать ей центральную точку… но всё же я не решалась. В отличие от неё – ведь её язычок прогулялся по моему анусу в первую же нашу ночь. Мой, конечно, тоже, но это было случайно.

Тем временем Алла включила вибратор и начала массировать свой клитор. Он легко жужжал, и представляя, как ей сейчас хорошо, всё сильнее и сильнее возбуждалась и я. Я хотела забрать у неё и эту игрушку – не для себя, а самостоятельно сделать приятно своей любовнице, но она не отдала мне её, и всё ласкала себя и ласкала. Её тело покрыла мелкая дрожь, и я поняла – Алла близка к финалу. Я сильнее начала двигать страпоном. Она застонала, её тело пошло конвульсиями… Алла кончила.

Вибратор лежал в стороне и всё ещё жужжал. Я забыла вытащить резиновый член из её вагины, и лишь изредка целовала её ягодицы. Её грудь часто-часто поднималась и опускалась. Наконец, дыхание стало реже. Она успокоилась, приподнялась, обняла меня обеими руками, и начала целовать в глаза, щеки, шею и, разумеется, губы. После каждого поцелуя она быстро высовывала кончик язычка и чуть облизывала меня так, что я скоро чувствовала себя котёнком, заботливо вылизанным мамой-кошкой. Ну а она начала спускаться всё ниже и ниже. Горло, ключица, груди, соски, живот, пупок и… да, она наконец добралась до вагины. Властно раздвинув ноги, она опрокинула меня на спину и присосалась ко мне снизу. Язычком Алла теребила клитор, а пальчик вводила и вынимала из влагалища, что была безумно приятно и только раззадоривало меня. Зная её повадки, я уже понимала – сегодня не будет позы 69, но меня также поимеют резиновым членом причём толстым. И скорее всего тем же способом, что и я её.

— Дорогая, хочешь, я тебя сейчас трахну как сучку? – спросила Алла игриво, и стоило лишь мне простонать «да», как шероховатый и неровный фаллос ворвался внутрь меня, вызвав судороги. Это был не тот резиновый страпон, которым трахала её я, но когда и откуда она взяла эту игрушку, я понятия не имела. Да и какое было в том значение? Жар сразу пошёл от вагины по всему телу. Вниз по ногам он спускался горячей волной. Вверх он поднимался гораздо стремительнее, и бил всё какими-то огневыми ударами. Скоро я поняла, что каждую волну создаёт сама Алла – последовательными и равномерными толчками страпона. В отличие от меня, она не целовала мой зад, но зато энергично гладила его своей рукой.

— Да, Алла, да, сильнее, сильнее, жёстче, ты же обещала трахать меня как сучку, — только и говорила я, и она делала и сильнее, и жёстче.

Я уже была готова кончить, как вдруг она перестала меня трахать и сказала:

— Возьми его в руки и имей себя сама, а я на тебя погляжу.

Что-ж, сама так сама – я завела руку за спину и начала мастурбировать. Мне было приятно, что Алла любуется мной. Но она, оказывается, не планировала долго засматриваться. Вскоре она довольно чувствительно шлёпнула меня по заднице. Было чуточку больно и достаточно приятно.

Но это было только начало. Алла стала по очереди шлёпать меня то справа, то слева, и периодчиески раздвигать мою задницу, словно хотела вставить в анальную дырку ещё один член. Когда я представила, что она и вправду это сделает, и что моя попка находятся сейчас в полной её власти, то настолько возбудилась, что немедленно кончила.

Она снова обняла меня, поцеловала в губы, погладила грудь и повторила то, что уже говорила мне сегодня:

— С добрым утром, Наночка.

*****

Новые знакомые меня всегда первым делом спрашивают – почему именно Нана? Почему не Нина? Ты что, из Грузии? Всегда терпеливо объясняю – да, я действительно этническая грузинка. Просто мои родители переехали в Россию ещё до моего рождения, получили здесь гражданство, а я, девушка Нана Автандиловна и с фамилией, заканчивающейся на …швили – гражданка этой страны, которую, к слову безумно люблю и чувствую себя тут очень органично. Я, может, везде себя чувствовала органично – просто потому что я лёгкая и весёлая.

Мне непривычно, когда ко мне обращаются по имени-отчеству. Наверное, пройдёт ещё лет десять (как бы я хотела, чтобы года шли очень медленно, а лучше чтобы время остановилось – оно сейчас прекрасно), и обращение Нана Автандиловна для меня будет нормой. Но сейчас мне всего 22 года, и я больше люблю, когда меня называют Наночка.

Правда, один эпизод поставил небольшую кляксу на моей привязанности к моему же уменьшительному имени. Сразу после института я устроилась в небольшую фирмочку по производству рекламы (звучит очень смешно, особенно в сравнении с сочетаниями «производство кирпича» или «производство литейной продукции»). Первым, кто стал меня называть Наночкой, был директор этой фирмы Кирилл Кириллович. Это был большой и широкий, но не полный мужик, от которого в зависимости от состояния несло либо одеколоном, либо каким-то дешёвым бухлом, либо перегаром, и про него в связи с этим говорили в конторе, что шеф находится в состоянии «до» (и тогда его именовали Киром), либо в состоянии «во время» (тогда с нами работал Кирыч), либо «после» — и тогда это был Кирял Кирялыч. Или просто Кирял. Таким, кстати, в основном его и видели.

У Кира я проработала всего месяц, и стараюсь это время забыть. Нет, не как самый страшный сон, но забыть надо.

Дело в том, что Кирыч, задав мне стандартный набор вопросов «А почему не Нина? Ты что, грузинка? (ну насколько надо быть тупым, чтобы задавать такой вопрос, держа в руках документы на имя Наны Автандиловны …швили). Потом расплылся в улыбке, хлебнул чаю из кружки (уже вечером офисные девочки подсказали мне, что в кружке портвейн) и сказал – «ладно, Наночка, голубушка сработаемся. Ты принята». На этом его взгляд стал каким-то маслянистым, а плотные губы расплылись в очень странной улыбке, которая мне не понравилась. Это сейчас, по прошествии времени я понимаю, что Кирыч в тот момент мысленно уже раздел меня и лапал своими потными ручищами. А может быть и трахал на своём столе.

Через неделю Кирял начал мне подмигивать, ещё через неделю, заходя в наш опен-спейс, обязательно подходил у моему рабочему месту, заглядывал в компьютер, давал какие-то советы и обязательно при этом трогал меня – то за плечико погладит, то по спинке похлопает. Я каждый раз отодвигалась, а Кирял непременно усмехался и разглядывал меня масляными глазами.

Он ввёл в привычку, прощаясь с нами в конце рабочего дня, подходить к каждому и жать руку. Мне не жал – нет, он её поглаживал, а то и переминал пальчики. Его ручища всегда была потной, и мне приходилось идти в туалет и мыть руки.

Однажды – это было в пятницу – я намеревалась подняться на лифте в наш офис на 15 этаже с цоколя, где располагался буфет. Уже когда двери закрывались, в кабинку впрыгнул шеф. По запаху я сразу поняла, что он уже Кирял. Начальник довольно улыбнулся и бесцеремонно обнял меня правой рукой, и как бы невзначай прикоснулся к правой груди.

— Как хорошо, что ты тут. Я давно хотел с тобой, — он приблизился к своим лицом к моему и обдал меня запахом вонючего алкашного пойла, — поговорить.

— Руки уберите, — с трудом проговорила я, тщетно пытаясь отбиться от это объятий, оказавшихся весьма крепкими.

— Ну-ну-ну, какую неприступную из себя строишь. Не надо вот этого, да? Не строй из себя целочку.

Целкой я уже четыре года не была, но мои парни, которые были со мной, вели себя во много раз деликатнее. А этот козёл с последним словом неожиданно для меня убрал руку, но только лишь для того, чтобы засунуть её мне в джинсы сзади. К счастью, я ношу очень обтягивающие штаны, а лапа у этого вурдалака достаточно широкая, поэтому далеко не добрался. Но и то, что кто-то, кому я не дозволяла, щупает мою задницу, было отвратительно.

Я схватила рукой за его пах и сжала его яйца настолько сильно, насколько могла. Кирял широко раскрыл глаза, громко выдохнул, вынимая руку из моих джинсов, и с силой толкнул меня. Я ударилась спиной о дверь лифта, но не почувствовала ничего, и с силой, на какую способна (а силы у меня, увы не много, девушка я весьма худенькая) дала ему пощёчину. Хотела дать и вторую, но этот гад почему-то зажал руками обе щеки. Ну и ладно – я вдохнула воздух и со всей силы плюнула в него. Попала точно в лоб, отчего он опешил, и эти несколько секунд, что он с изумлением таращился, возможно меня и спасли. Боюсь представить, что было бы дальше, но дверь лифта открылась. Этаж был наш, я пулей выскочила из кабины. Первая мысль была – бежать в туалет, но внутренний голос подсказал – начальник может рвануть за мной. В офисе, где полно народу, вряд ли он рискнёт что-то делать.

Я оказалась права, он туда не последовал. Я села на кресло, отдышалась и… ну конечно же, разревелась в три ручья и в голос. Сотрудники бегали вокруг меня, что-то спрашивали, приносили воду, а я хлюпала, икала, пускала сопли, слюни, слёзы, и думала о том, чтобы от стресса ещё и не обоссаться.

Наконец, я проревелась. Редко всхлипывая, я попросила картонную коробку, чтобы сложить туда вещи.

— Всё понятно, — сказал дизайнер Стас. – Она увольняется. Не дала! Олег, с тебя бутылка!

— Ещё не доказано, — крикнул второй дизайнер из дальнего угла.

— Что? – спросила я.

— Мы, когда увидели, что Кирыч тебя клеит, поспорили на бутылку «Вильяма Льюсона» – дашь ты ему, или нет.

— Вы ставили на меня, как на лошадь? И даже не сказали мне, что он меня клеит?

— А ты сама не понимала, что ли?

— Какие же вы уроды! — я опять заплакала.

— Нан, прости! Но нам было интересно, порядочная ли ты, или… э-э-э, м-м-м… Я вот честно считал, что ты приличная. Это вон, Олег всех баб за шлюх держит. Нан, ну не плачь! А чтобы тебе было не так обидно, приглашаю тебя в какой-нибудь уютное местечко распить бутылку на двоих. Даю слово, буду вести себя как порядочный мужик.

— Да пошёл ты, порядочный! Ты знаешь, что он меня сейчас в лифте чуть не изнасиловал? Козлы! Уроды! Ненавижу!

Я схватила коробку, выбежала из офиса и рванула в приёмную. Секретарь Марина сидела у себя и что-то печатала на компьютере. Я прошла мимо неё и открыла дверь директорского кабинета. Кирял кирял, делая вид, что пьёт чай.

— Трудовую книжку! – крикнула я громко и максимально повелительно, как могла.

Он открыл ящик стола, пошвырялся в нём, нашёл мою трудовую и швырнул мне прямо в лицо. И перехватила её перед самым носом и швырнула её обратно!

— Заполняй, гад! Уволена по собственному желанию.

— Сейчас заполню, — угрожающе сказал он. – Только другую статью, подходящую найду, сучка.

— Если ты напишешь что-то кромэ «уволэна по собствэнному жэланию, — я нарочно перешла на грузинский акцент, которым сроду не говорила, поскольку русский и грузинский для меня равнозначно родные, — суда прээдут мой оцэц и братья, и они тебя по закону гор порэжут на такие рэмни, что ни одын паталогоанатом нэ собэрот».

И я от души обложила его таким грязным матом на родном грузинском языке, что мне мгновенно полегчало, а Кирял, хоть и не понял ни слова, но прекрасно осознал общее значение. Он аж протрезвел, трясущимися руками заполнил строчку, шлёпнул печать и расписался.

— Приказ Марина сделает, номер она же поставит. Свободна! – пробурчал он.

— Скажи спасибо, урод, что я в полицию не пошла. А могла бы, тварь!

Я вышла и так хлопнула дверью, что Марина подпрыгнула. А уже через десять минут, расписавшись об ознакомлении с приказом об увольнении по инициативе работника, я покинула здание. На душе было муторно и очень обидно, но больше всего мне хотелось, чтобы никто их этой мутной конторки меня не нашёл. Я уже хотела было выбросить сим-карту в мусорку, но, подумав, всё-таки решила сохранить номер, который мне родители отдали ещё в детстве. Нужно было лишь заблокировать все сотовые и рабочие сотрудников.

Признаться, я слукавила. Брат у меня только один, да и тот сейчас служит в армии. Но на то я дочь своего народа, чтобы в случае чего прикрыться единственными своими защитниками — мужчинами. Ах, Мишико, Мишико, как тебе там сейчас служится? Право, узнай он про этот случай – ну не порезал бы Кира. Просто набил бы морду до потери сознания. А когда тот очухался – снова бы набил. И так несколько раз.

А через неделю я нашла новую работу, и тоже в рекламной фирме. И надо же, меня и тут начальник с первой минуты стал называть Наночкой.

Но здесь был совсем другой контекст. Уже в приёмной я узнала, что директора зовут Гоча Георгичевич …дзе. Через минуту, когда ему отнесли мои документы, дверь приёмной шумно раскрылась, и на пороге возник толстый, лысый и бородатый… правильно, грузин. Он улыбнулся во весь свой рот, в котором было два ряда золотых зубов, схватил меня за руку и потащил в кабинет, крикнув секретарю, чтобы принесла два чая.

— Да я тебя возьму уже потому что ты наша, — говорил он восхищённо на грузинском языке, разглядывая меня, но совсем не похотливо. — Но, конечно, за работу буду спрашивать, как со всех. Не смотри что я добродушный, на самом деле я серьёзный и очень строгий, — он сделал хмурое лицо и тут же вновь засверкал зубами. – Как хорошо, что такая красавица с родины будет у меня работать. У нас такая хорошая фирма! Весь персонал на подбор! И мы процветаем. Я стараюсь никого не обижать. Но ленивых и глупых не люблю. Я вот смотрю на тебя и вижу, что ты прекрасный человек и отличный дизайнер. Ну не может такая красавица с такой солнечной улыбкой быть плохой работницей. Эх, Наночка, заживём! Я много говорю, да? Ничего, дочка, ничего.

Мы говорили – это было что-то среднее между собеседованием и разговором о личном. Бывала ли я в Грузии (да сколько раз)? А из какого региона мои родители (из Гурии)? А как нам повезло не быть депортированными в восьмом году (не знаю, я маленькая была, а родители стараются то время не вспоминать)? А почему на предыдущем месте проработала всего месяц (я рассказала про домогательства, и директор сильно нахмурился и покачал головой)?

Потом он представил меня коллективу, поставив под начало старшего дизайнера Аллы. И, собственно, пошла работа. Я делала на компьютере проекты рекламных макетов для типографской печати, и после одобрения, или внесения правок Аллы, шла показывать проект директору. Он всегда был доволен работой, хвалил меня, а однажды вдруг обнял, погладил по голове и поцеловал в лоб. Как ни странно, я совершенно этого не испугалась. А он, тут же став серьёзным, но держа меня за плечи, сказал на родном языке.

— Ты, Наночка, прости меня за эту вольность, и если ты мне сейчас скажешь одно только слово, я больше пальцем к тебе не прикоснусь. Просто ты так напоминаешь мне мою дочь Нино. Она как ты, красавица, умница, разве что не такая худенькая. Но зато такая же весёлая и добрая. Она несколько лет вышла замуж. Живёт в России, но очень далеко отсюда. Уже двух внуков мне родила. Но за четыре года я видел её всего два раза. Я так по ней скучаю, ты не представляешь! Не поверишь, мы с женой иногда плачем вечерами от того, что её с нами нет – так без неё грустно. Радует только, что хороший муж достался, от этого чуть теплее на душе. Вот, посмотри, у меня на столе её фотография (действительно, с фото смотрела очень красивая девушка в нашем национальном наряде). А когда я вижу тебя, красавицу, и слышу родной язык, мне не так тоскливо. И это мой жест – это практически жест отца. Если вдруг не нравится – ты только скажи!

Он говорил так искренне, что я поверила каждому слову. И ответила:

— Если так, то можно. Но только чтобы в рабочих вопросах вы ко мне относились не как к дочери, а как к работнице.

Он опять показал мне все свои золотые зубы.

— Непременно. Но как к работнице к тебе вопросов нет.

Каждый раз после того случая, если он был доволен моей работой (то есть за исключением двух или трёх раз) он непременно гладил меня по голове. А поцеловал в лоб только дважды – когда был в особо прекрасном расположении духа. А порой он делал мне мелкие подарки – то душистое мыло с родины, то бутылку настоящей хванчкары. Это веяло настоящей доброй отеческой заботой, так что я его совершенно не боялась.

Как выяснилось позже, бояться надо было не его, а Аллы. Которая, кстати говоря, тоже называла меня Наночкой. И никогда иначе. Даже если разбирала мои недостатки по работе.

Знакомьтесь! Алла – эффектная брюнетка 26 лет. Визуально – моя противоположность. Мой рост – 163 сантиметра. Алла – 187. Я худышка. Алла из тех, что называют «широкой костью». У меня полуторная грудь. Грудь Аллы… наверное третий. Я невольно заглядывалась на её шары, выпирающие из строгой блузки и немного завидовала. Лично я не люблю строгий офисный стиль, и отсутствие дресс-кода – это один из критериев, на который я опиралась в своих пока ещё немногочисленных поисках работы. Но Алла всегда приходила в офис именно в деловом виде.

Чаще всего на ней была блузка, под которой светился бюстгальтер того же цвета. Иногда она надевала жакет, под который блузка была особая – с максимально допустимым разрезом, и тогда четвертинки её шаров надолго задерживали взгляд мужчин и завистливых женщин (к которым относила себя и я).

Ещё она носила юбки, подобранные так, что максимально подчёркивали все достоинства её задницы. Только раз в месяц на несколько дней надевала она костюмные брюки, и поработав какое-то время я поняла, что брюки – это сигнал её критических дней.

Алла сразу расположила меня к себе своим дружелюбием, открытостью, веселым характером и ненавязчивостью. В то же время она была строга в рабочих вопросах. Я бы даже назвала ей перфекционисткой. Она могла раз десять завернуть мой макет и заставить полностью переверстать, либо поменять шрифт, либо переправить переносы, хотя в предыдущей проверке вопросы касались совсем другой части. Поначалу меня это коробило, но спустя два-три месяца я понял – Алла просто ищет идеальный вариант, а изменение одного элемента нарушает гармонию совокупности других. Вот она и заставляет меня переделывать работу по сто раз, пока не будет хорошо во всех отношениях. К слову, она ни разу не сказала шефу, что проект переделывался, и никогда не носила его на утверждение сама, тогда как, в прошлой фирме такое было сплошь и рядом: несчастный дизайнер мучается неделю с какой-то ерундой, а потом его руководитель говорит Киру – смотрите, какой макет хороший у меня вышел. А то иначе: макет, конечно, ничего, но Стас его неделю делал, а я заколебался за ним ошибки подчищать. Начальнику отдела слава и почёт, а Стасу – член в задницу. В переносном, конечно, смысле.

— Наночка, с твоим дизайнерским талантом, и в особенности (на это слове она делал ударение) твоими данными мы могли бы быть близкими подругами, — несколько раз говорила мне она, да так, что я потихоньку начала задумываться над смыслом высказывания.

Алла иногда подходила ко мне в рабочее время. Она никогда не вставала у меня спиной, слово чувствовала, что я ненавижу, когда смотрят сзади. Нет, она садилась на стул рядом и наблюдала. Мне это не мешало, причем, если я была увлечена работой, я даже забывала, что моя начальника тут. Но порой раздавался голос:

— Наночка, мне кажется, тут надо чуть поправить шрифт. Давай вместе, детка.

И не успевала я убрать руку с мышки, как она клала свою кисть на мою, и несколькими движениями добивалась желаемого. Потом обворожительно улыбалась мне и говорила:

— Смотри, как у нас всё хорошо получается!

И уходила к себе.

В тот месяц крупное государственное предприятие заказало нашей фирме целую рекламную кампанию. Мы работали сутками. Гоча, куда только не вхожий, подрядил под договорённости родственные фирмы, так как заказчику нужна была и полиграфия, и наружка, и нативка, и видеопродакшен и ещё чёрт знает что. Старый хитрый лис очень чутьём понимал желания клиента, особенно если клиент был богат. Не прогадал в этот раз. Весь город был увешан плакатами, растяжками и прочей рекламной ерундой со слоганом нашего заказчика. Какие-то очень сомнительные и страшные люди регулярно приезжали к нам и заходили в кабинет директора не соизволяя даже посмотреть на секретаря.

А в последний день октября Гоча собрал всю фирму в кабинете для совещаний, включая уборщиц и технический персонал, и сказал:

— Мои дорогие! У меня сейчас был долгий разговор с заказчиком по поводу нашей работы. Ы обсудили каждую листовку, каждый баннер, каждое видео.. И знаете что?

О сделал паузу.

— А то, что клиент очень доволен нашей работой. Нам не выставили ни одной претензии и уже расплатились за работу. Я отвечаю – когда вы увидите ближайшую зарплату – вы ахнете! Ну а кроме того, в ближайшую пятницу мы с вами едем в ресторан, пьём, веселимся, играем в настольные игры и бильярд и, в общем, расслабляемся. Мы с вами целый месяц работали как ишаки, и теперь вправе отдохнуть как не знаю кто. Отрывайтесь, друзья! Но! – он приподнял голос, — чтобы к понедельнику все опохмелились и пришли на работу свежими. Я вам к этому времени найду новые проекты, и опять превращу в ишаков!

Надо ли говорить, что в тот день мы уже не работали, а обсуждали эту новость, да и следующий день прошёл вразвалочку. Надо ли говорить, какой визг стоял в офисе, когда пришла зарплата! Только перспективы ближайшего корпоратива не позволили мужской, да и женской части коллектива накупить алкоголя и устроить попойку.

Попойка была в пятницу. Гоча на весь вечер выкупил лучший ресторан в городе, и контора гудела. Некоторые, не рассчитав своих возможностей, уже к восьми вечера лежали если не в салате, то на диванах в холле. Я же медленно попивала хванчкару и болтала с Аллой, которая ни на шаг не отходила от меня.

Алла блистала. Впервые в жизни я видела её в прекрасном вечернем платье, которое просто кричало – у её обладательницы роскошная фигура, пусть и с широкой костью. Алла умела следить за внешностью – на её лице никакого лишнего макияжа, на голове идеальная укладка. Ну и конечно, все взирали на не глубокое, но очень выразительное декольте.

Она щебетала всякую чушь, попивая шампанское, и иногда проводила пальчиками по моим голым плечам – я тоже надела лучшее своё выходное платье. Отпускала она меня от себя, только если мужчины приглашали потанцевать, но стоило мне сеть назад – и вот она рядом.

— Пойдём играть в бильярд, — звала меня Алла, и я ещё не успевала сказать, что мне бы чуточку отдохнуть, как она тащила меня в бильярдную. Играла, к слову, неважно, и не выиграла у меня ни одной партии. Зато вечно шутила над своей неуклюжестью.

— Пойдём играть в настолки, — говорила она, и мы шли в другую комнату, где во множестве лежали картонные поля, раскладывали карточки. Мне совали в руки какие-то наборы, объясняли правила игры, и я играла, не понимая ни правил, по последовательности, но что-то выигрывала, и где-то проигрывала, а Алла жарко шептала мне на ушко:

— Молодец, детка, ты прирождённая игроманка!

Так, играя и веселясь, я не заметила, как перебрала вина.

Такого со мной не было очень давно. Я в общем-то знала, когда остановиться, что бы не пила – вино, коньяк или водку. Ну почти всегда – в первый год моего знакомства с алкоголем было три случая, закончившиеся похмельем, но потом я научилась распознавать ту точку, где надо непременно прекратить. И прекращала.

И вот, вроде бы только что играя в настолку, я вдруг нашла себя за ресторанным столом, сидя вразвалку на стуле и глядя в никуда. Оказывается, все вернулись к пиршеству, и ведущий что-то там вещал, а я даже не могла сосредоточиться.

— Наночка, с тобой всё в порядке? — словно из тоннеля до меня донёсся встревоженный голос Аллы.

— Мне нехорошо, — ответила я. – Я, кажется, выпила лишнего.

— Наночка, давай я отведу тебя в туалет.

Я прислушалась к себе. Нет, меня не тошнило, позывов не было. Но было чёткое понимание – выпей я хотя бы чайную ложечку алкоголя – вот и понадобится унитаз. Но только, пожалуйста, пусть принесут его сюда – сама я уже не дойду.

— Наночка, тебе надо покушать. Давай я тебе мяса положу.

— Не хочу. Мне надо домой.

— Ты доедешь, дорогая?

Я прислушалась к себе, сказала «не знаю» и уснула. В последнюю секунду я успела понять, что «не знаю» я лишь прошевелила губами.

А дальше было несколько вспышек сознания. Вот я выхожу на холодную улицу под дождь со снегом. Меня держат чьи-то руки. Так, стоп, чьи это руки? А, это Алла, значит, всё в порядке, я в надёжных руках. Я облокачиваюсь на неё, а когда вновь открываю глаза, я смотрю на окно, по которому стекают капли. Дождь… Ага, я в машине. Такси? Похоже на то, главное, что рядом Алла.

— Откуда ты знаешь мой адрес? — спрашиваю я, и не дождавшись ответа, засыпаю. Просыпаюсь, когда она тащит меня по лестнице. Стоп, это не моя лестница!

— Алла, куда ты меня привела?

— К себе, конечно.

— Чёрт, зачем? Мне надо домой, — с поворачиваюсь, чтобы спуститься, и мои ноги подкашиваются.

— Не вопрос! Скажи свой адрес.

Я пытаюсь вспомнить его, но проваливаюсь, и последнее что слышу в самое ухо – не бойся, детка, всё будет хорошо, и ты в надёжном месте.

Мне показалось, или она на самом деле лизнула меня в ухо?

Какая-то незнакомая гостиная. Горит свет. Я сижу в уютном кресле. Алла как-то умудрилась снять с меня верхнюю одежду и сапоги. Мне незначительно лучше, но голова кружится. Здесь пахнет кофе. Вкусным, хорошим кофе. Что за звук? Это звук кофемашины! Будь я проклята, кофе – вот что мне сейчас надо, чтобы прийти в норму.

И вот она – Алла, несёт поднос с двумя чашками. Принесла и, лучисто улыбаясь, глядя на меня, поставила поднос прямо мне на колени.

— Зацени аромат! Что скажешь?

Я вдохнула божественный запах бразильского кофе, куда был добавлен кокосовый сироп. Откуда Алла знает, что я люблю именно такой? Хотя, мы столько в последнее время общались, что я могла сама не заметить, что сказала это. Себе она добавила в кофе коньяк. Так, что это? В моей чашке лимон? Словно поймав мой взгляд, Алла погладила меня по руке.

— Детка, кофе с лимоном – это то, что тебе надо больше всего. Быстро нейтрализует алкоголь.

— Ещё, — попросила я, в несколько глотков опорожнив чашку. Алла, весело засмеявшись, убежала на кухню, и скоро вернулась с новой чашечкой. Этот кофе я уже смаковала.

— Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросила она.

— Нормально. Теперь я смогу поехать домой.

— Наночка, сейчас половина первого ночи.

— Сколько?

— Половина первого. Начнём с того, что такси сейчас дороже чем днём. Мы конечно, хвала Гоче, стали богатенькими, но… Но вообще ты можешь остаться у меня.

— Тебя это не напряжёт?

— Нет. Я сама тебе это предложила.

— Идёт. Остаюсь.

Она весело засмеялась.

— Наночка, я так люблю людей, которые не ломаются. Ты умничка. Чувствуй себя как дома.

— Мне только переодеться не во что.

— Я найду для тебя халатик. Правда, в него можно завернуть двух таких как ты, но это частности.

Она словно исчезла. Я моргнула глазами – да нет, вот же она. Стоит напротив меня с двумя халатиками.

— Надевай, Наночка. А я давно об этом мечтаю.

И кинув один халат мне, а другой на пол, она вдруг завела руки за спину. Едва слышный «вжик», и её прекрасное платье упало к ногам. Алла стояла передо мной в одних чёрных трусиках и чулочках. Бюстгальтера на ней не было, и я как заворожённая смотрела на этот ну однозначно третий размер. А она наклонилась, сняла с себя один, второй чулок, подняла халат и, позволив мне ещё раз полюбоваться своими грудями, надела его.

— Ну, что сидишь? Переодевайся! Тут мужчин нет.

Я нерешительно сняла с себя платье, но отстёгивать лифчик не решилась, надела халат и закуталась в него. Алла весело спросила.

— Ещё кофе?

— Давай.

Она засмеялась, схватила меня за руку и потащила на кухню. В её квартире везде было уютно и чисто. Я села за стол и подождала, когда она сделает в кофемашине две чашки. Усевшись рядом, Алла подвинулась ближе.

— Кстати, когда мы уезжали, они там в ресторане собирались есть мороженое. У меня тоже есть. Будешь?

— Буду.

Она достала из морозилки пломбир, положила в тарелочку, ковырнула ложечкой и протянула ко мне. Я взяла мороженое в рот, и от холода у меня опять сильно закружилась голова.

— А ты? – спросила я Аллу.

— Я не хочу сейчас

— О чём поговорим?

— Наверное, продолжим последний разговор.

— О чём мы говорили?

— О мужчинах.

— Да?

— Да. Ты рассказывала, что у тебя было трое парней, два из которых пытались строить серьезные отношения, но вы не сошлись характером, а у третьего вставал только после бухла, и тебе надоело трахаться каждый раз с пьяным мужиком.

— Я и это тебе сказала?

— Как видишь.

— Какой кошмар, — я, наверное, покраснела. – Зачем ты меня слушала? Надо было меня остановить.

— А что, мне было интересно.

— Тогда твоя очередь рассказывать, — я съела ещё мороженого, и опять приступ головокружения накрыл меня.

— Так и я тебе всё рассказала.

— Да? Не помню.

— Не важно.

— Наночка, тебе нехорошо?

— Голова кружится.

— Тебе нужен свежий воздух.

Я не успела возразить, что голова кружится именно от прохлады, как хозяйка квартиры распахнула форточку, и на кухню ворвался прохладный осенний ветер. После чего она распахнула мой халат.

— Сейчас будет лучше, дорогая, — сказала она.

— Алла, я от прохлады словно пьянею, — заплетающимся языком сказала она.

— Тогда тебе надо в тепло. Пошли, я положу тебя под одеяло.

Я встала с кресла, и халат упал на пол. Несколько секунд Алла смотрела то на него, то на меня, потом весело рассмеялась и скинула свой. Снова передо мной стояла моя раздетая начальница, и снова я заворожённо смотрела на эту грудь – предмет моей зависти.

— Наночка, милая, я давно уже замечаю, что ты засматриваешься на мои сиськи. Они и правда тебе интересны.

— Я… завидую, — смущённо проговорила она. – У меня же грудь маленькая.

— Маленькая? Какая ерунда! – Алла обняла меня, и вдруг я поняла, что она расстегнула мой бюстгальтер. – Маленькая, это правда. Ты и сама маленькая. Но при этом такая красивая. Вся. И грудь тоже.

И вдруг она с моему ошеломлению стала быстро целовать мои груди, быстро-быстро покрывая их коротенькими прикосновениями. Это было так неожиданно, что я просто-напросто опешила.

— Алла, что ты делаешь, — наконец смогла я проговорить, и как мне показалось, совсем не своим голосом.

— Я выражаю симпатию твоим сиськам. Они такие нежные, такие прекрасные – просто не верится, что я держу такие в руках. А какие сосочки, мама дорогая! – она облизнула сначала правый, потом левый, и меня словно ток пробил. – Наночка, дорогая, да у тебя не соски, а мечта. Ну. Посмотри, какие мои большие? Потрогай же их!

— Зачем? Что ты делаешь? – переспрашивала я ошеломлённо. Вместо ответа Алла взяла мою руку и приложила к совей груди. Теперь я трогала то, на что часто засматривалась. Впрочем, не могу сказать, что это меня слишком впечатлило. Тем не менее, я помяла эту грудь. Она была твёрдой, словно налитой.

А Алла тем временем снова обняла меня и легко поцеловала в губы.

— Пойдём, я собиралась тебя уложить.

И мы прошли в спальню, где стояла двуспальная кровать, причём без покрывала. Я слова не успела сказать, как она толкнула меня, и я упала спиной я одеяло. Алла немедленно села на меня и вновь прислонилась своими губами к моим. На этот раз она явно провоцировала меня на поцелуй взасос.

— Алла, что ты делаешь? Мы не должны… Я не… Я не могу… Я же натуралка.

Она только улыбнулась в ответ.

— Моя сладкая! Во-первых, мы не делаем ничего плохого. Мы просто пьяные подруги, которые решили пошалить. Во-вторых… Как там говорят мужики? Один раз – не п…с? Ну а в третьих… Ну скажи, неужели тебе никогда не хотелось попробовать с девушкой?

— Ты хочешь мне предложить секс с тобой? Так ты для этого меня сюда привезла?

— Нет, не для этого. Я твоя подруга и не знала куда тебя везти.

— Я, пожалуй, поеду, — я попробовала встать с кровати, но не смогла, и лишь приняла сидячую позу. Совсем не потому, что она меня не пускала. Просто я была всё ещё пьяна… и, как мне показалась, я сама себя не хотела отпускать. Но не потому, что мне хотелось лесбийского секса – мне было немного интересно, как бы дальше пошёл этот разговор.

— Да постой ты, — Алла схватила меня за руки, и вдруг внезапно обняв, прижала меня к себе и тихо заговорила на ухо. — Это правда, я может и рассчитывала на что-ьл, но в первую очередь я думала всё-таки о том, чтобы доставить тебя туда, где будет ванная, кофе и кровать. Здесь это всё есть, и тут ты в безопасности. Даже от меня. Если ты не захочешь, ничего между нами не будет, и мы останемся подругами. Но послушай меня, дорогая, любимая моя. Да, любимая, я влюбилась в тебя уже через неделю, как ты к нам пришла. Я всегда мечтала, чтобы у меня была такая миниатюрная любовница, а попадались чаще недотраханные толстушки, которым уже пофиг, кто их трахает, лишь бы отымели. А тебе я не предлагаю ничего грязного или плохого. Я предлагаю тебе просто попробовать. Я нормальная здоровая бисексуалка, я умею делать девушкам приятно. Я сделаю как минимум так, что ты не пожалеешь. Даже если тебе это не зайдёт, ты просто запомнишь этот опыт, чтобы к нему не возвращаться. Соглашайся, и я возможно подарю тебе удивительную ночь, полную новых ощущений. И как бы ты не решила, мы всегда будем подругами.

Она слегка отпустила меня и посмотрела мне в глаза. Я была ошеломлена этой речью, и мне казалось, что и ответить я должна не просто «нет», а как-то развёрнуто. Но пока я подбирала слова для решительного аргументированного отказа, уходили драгоценные секунды, и Алла это восприняла как нерешительность перед готовностью. Внезапно она прижалась своими губами к моим. Я плотно сжала свой рот, лихорадочно пытаясь придумать что сказать, но в голове все слова распались на буквы, а буквы перемешались.

Так мы сидели несколько секунд, или минут, или часов… Я потеряла счёт времени. Я расслабила свои губы, и язычок Аллы немедленно проник внутрь. Сначала он долго тёрся о мой язык, потом она обследовала моё нёбо, щеки, зубы, уздечку под языком, снова вернулась к языку, всосала его в свой рот и начала обрабатывать уже на своей территории.

Из всех моих парней лучше всех целовался Давид – единственный из всех мой земляк, — и я представила, что это он сейчас завладел моим языком. Мне тут же стало хорошо, и я расслабилась, и Алла это почувствовала. Она отпустила объятия, и я снова упала на диван. Она опять принялась ласкать и целовать мою грудь, лизать сосочки кончиком язычка и даже чуть покусывать их. От этих прикосновений томление разлилось внизу живота. Такое же томление, бывало, я испытывала от прелюдий Валерия, который очень долго разогревал меня перед сексом – настолько долго, что если в этот момент на мне были надеты трусики, они оказывались насквозь мокрыми. Но теперь ощущение было какое-то иное. Совсем немного, но иное.

Она тоже долго разогревала меня, в течение минут пятнадцати по сантиметру опускаясь ниже и ниже. Вот она дошла до пупка, вот приблизилась к трусикам и взялась за них руками. Я инстинктивно схватилась за них, но Алла погладила тыльные стороны моих ладоней, и я разжала руки. Секунда – и они были сорваны.

— Ты прекрасна! – только и сказала она. – Я балдею от тебя, красавица. Хочешь сделать то же самое?

Я поднялась, и очень смущаясь, сняла её трусы до колен. Она поняла мою нерешительность, засмеялась и в мгновение сбросила их с себя. Затем снова опрокинула меня на спину, и стащила чулки.

— Люди должны заниматься сексом полностью раздетыми, — сказала она. – Исключение составляют мужики – порой на них должны быть презервативы, и актёры порно. Наночка, ты смотришь порно?

— Специально нет, — ответила она.

— А я порой да, — сказала она и дважды хлопнула в ладоши. Тут же загорелся огромный экран, который через полминуты включил какую-то немыслимую лесбийскую оргию.

— Посмотри на этих шлюх, — прошептала она. – Видишь, чего только на них нет? Эта осталась в трусах, с этой забыли юбку снять. Зачем? Это мешает целоваться!

И вновь целовала она меня, но теперь начиная с колен, и всё выше и выше. Я уже с нетерпением ожидала, когда её язычок прилёт к моему клитору, и вот этот момент настал. Меня словно током ударило от прикосновения, хотя куни для меня было делом знакомым, и только Давид не лизал мне между ног. Зато потом Миша компенсировал мне утраченное время – он усердно лизал мне не только вагину, но и попу. Бедняга, на что парень только не шёл, чтобы у него встал, но вставал у него только после алкоголя. После бутылки водки или трёхсот граммов коньяка он становился неуправляемы жеребцом, и имел меня так, что на следующие пару дней я, бывало, с трудом ходила. Жалко было терять такого трахаля, но что делать… Мне в конечном итоге нужны серьёзные отношения. У меня обязательно будут дети, но их отец должен быть здоровым (и желательно грузином, но всё же на первом месте любовь и человечность, а не национальность).

Серьезные отношения… Я посмотрела на Аллу, которая старательно лизала меня, и даже расшевеливала влагалище пальчиком. Да, чувствую, мне в ближайшее время придётся всерьёз задуматься о том, что такое для меня серьёзные отношения.

Палец вошёл внутрь, и я застонала. Она водила им вперёд и назад, и крутила, и вынимала, и снова вставляла. Скоро я поняла, что к нему в компанию присоединился второй, а затем и третий. Трах пальцами тоже был уделом Валерика, но такой процесс меня порой напрягал – мне иногда было неудобно, и то и больно. Но тут меня имели со всем опытом, и я расслабилась.

— Наночка, как ты себя чувствуешь? – спросила Алла.

— Непривычно и приятно.

— Тогда я продолжу, детка.

По ощущениям я поняла, что в меня ввели второй палец. Одновременно Алла стала массировать клитор. Вскоре он запульсировал – эта ласка с лихвой компенсировала короткие и узкие пальцы. Да, мужской член доставлял, несомненно, более глубокие ощущения, но никто при этом не ласкал мою горошинку.

Я уже была готова кончить, но Алла остановилась.

— Почем ты прекратила? – спросила я, тяжело дыша.

— Тем острее будут твои следующие ощущения, — ответила она. – Как у тебя в школе было с математикой?

— Что?

— Значение числа 69 знаешь?

— Алла! Я не уверена, что готова к таким экспериментам!

— Какие эксперименты? 69 – это стандарт для девочек.

Она легла на меня сверху – нет, не валетом – и начала страстно и жарко целовать в губы, а руками гладить грудь, плеч, живот. Я покрылась мурашками, а она всё целовала и гладила, целовала и гладила. Снова спустилась к киске, силой раздвинула мои ножки и сделала такой глубокий куни, что я опять была готова кончить. А Алла, стерва такая, вновь не дала мне это сделать. Вместо этого, уже без слов, девушка поднялась, перенесла свой таз вперёд и оперлась на руки, расположив их сзади.

Передо мной открылась бритая киска. Я в нерешительности смотрела на неё, и тогда Алла, придвинувшись немного вперёд, прижалась ею к моим губам. Это были очень странные ощущения – я никогда не могла представить, что буду целовать женщин в этом месте. Словно поняв мой испуг, подруга начала тереться о мой рот. Легкий, странный запах овеял меня, я интуитивно высунула язык и лизнула её.

— Да! Лижи смелее! – прошептала она, и я начала старательно, как мне казалось, вылизывать её.

Алла хихикнула.

— Ничего, детка, ничего. Всё бывает в первый раз. Научишься ещё.

Я активно лизала едва солоноватые её половые губи и клитор. Алла была влажненькая, и мне это нравилось – я понимала, что это благодаря мне. Я обхватила её бёдра, с силой прижала к себе и словно принялась взасос целовать её в киску. Алла застонала.

— Да! – крикнула она. – Целуй! Целуй сильнее! Соси!

Я всосала, насколько смогла клитор и растеребила его язычком. Алла задрожала, её покрыла судорога, на коже выступили капельки пота… И она кончила.

В полминуты она тяжело дышала, потом улыбнулась мне.

— Я не знала, что ты такая прыткая! Ну ничего, теперь я тебя удовлетворю. Но всё-таки математикой мы с тобой займёмся.

Она наклонилась и подарила мне глубочайший поцелуй в губы. Я тоже присосалась к ней, и мы долго лизались. В процессе этого она разворачивалась вокруг меня, пока не оказалась как бы вверх ногами. После это она начала спускаться ниже. Мимо моего лица проплыл её подбородок, ключица, её груди – я немедленно поцеловала каждую, а она в ответ мою, — пупок, лобок…

И вот я увидела задницу, которой она буквально уселась на моё лицо. Я снова испугалась – не очень хотелось иметь на своём лице анус, но тут её горячий язык снова начал теребить мой клитор, и мне стало всё равно. Я ответила ей тем же. Она всё сильнее и чаще вибрировала языком, и вновь просунула пальцы во влагалище, а я ответила тем же. Так мы мастурбировали друг дружку минут пять. Всё сильнее и сильнее нарастало приятное тепло в моём животе, и я всё с большим остервенением то двигала внутри неё пальцами, то вынимала руки и гладила ягодицы и целовала их, то пропускала руки под живот и ласкала грудь подруги. Несколько раз язычок мой случайно всё-таки лизнул анус, но мне уже было всё равно. Наконец, она начала двигать так быстро пальцами, что жар вырвался наружу, и я, теряя над собой контроль, закричала и, извиваясь в её объятиях, судорожно кончила.

Алла вернулась ко мне, и неустанно целуя в живот, грудь и губы, легла на меня сверху и крепко-крепко обняла.

— Ты прекрасна, — прошептала она.

— Ты тоже, — ответила я.

Она дважды хлопнула в ладоши, кино с лесбийской оргией, которую я так и не посмотрела, погасло. Алла обняла меня, и мы уснули.

Когда я открыла глаза, хозяйки дома рядом не было. Я не сразу вспомнила, где я, а когда события ночи вернулись в мою память, я ужаснулась. Всё случившееся казалось мне нелепым сном и результатом того, что я была пьяна. Я в ошеломлении осматривалась вокруг. Где моя одежда? Её не было, и только халат и трусики лежали на полу. Я выскочила из-под одеяла, надела трусики и закуталась в халат. Одежда наверняка так и осталась в гостиной.

Я тихо открыла дверь спальни, и в нос мне ударил запах кофе.

Кофе! Вот с чего началась вчерашняя история. Может, Алла мне что-то подсыпала? Не зная, что думать, я подошла к своей одежде, и тут моя подруга вышла из кухни. Она была в одних трусиках.

— Доброе утро, Наночка, — весело улыбаясь, сказала она. – Как спалось?

— Спасибо, хорошо, — неуверенно сказала я.

Она подошла и попробовала меня обнять. Я посторонилась. Её взгляд стал тревожным.

— Что случилось.

— Алла… Я не знаю… То, что произошло между нами… Это неправильно.

— Ты бы ещё вчера это сказала. Ты была как жгуча, что я бы ни за что не поверила, что это твой первый лесбийский опыт, не знай я это наверняка.

— Нет, это не должно повториться… Я пойду домой.

Её взгляд стал растерянным, потом сменился на тревожный.

— Наночка, послушай. Нам же хорошо было…

— Наверное.

Я подобрала одежду. Чтобы надеть бюстгальтер, мне пришлось скинуть с себя халат. Я никак не могла попасть в застёжки, а Алла неотрывно смотрена на меня. Вдруг она зашла ко мне сзади, застегнула лифчик, но не убирая руки, тихо и, как мне показалось, с обидой, сказала:

— Конечно, можешь уйти, я тебя не буду удерживать. Но не пожалеешь ли ты позже, вспоминая свой оргазм?

Я замерла и так стояла несколько секунд. Алла всё держала мои застёжки. Но вот её руки скользнули вперёд, она обняла меня, просунула руки под чашечки и взяла за груди.

— Алла, что ты делаешь? – простонала я.

Но она уже теребила мои соски, и с каждым движением я теряла волю.

Бюстгальтер полетел на пол. Губы подруги прикоснулись к моей шее. Откуда она знала, что шея – моя главная эрогенная зона? Стоило к ней прикоснуться, и я теряла над собой контроль. Да блин, если бы тогда Кирял в лифте поцеловал меня в шею, кто знает, может победителем в споре дизайнеров был Олег, а не Стас?

Левая рука Аллы пролезла в мои трусы и принялась ласкать киску, а правая опустилась сзади. Она тёрла мою задницу, подбираясь к влагалищу. Я почувствовала, что возбуждаюсь.

— Не уходи, — прошептала она.

И опять трусы упали на пол. И опять мы целовались взасос. Только на этот раз Алла не довела меня до спальни. Всё случилось прямо тут, на полу.

Сначала мы долго целовались – до головокружения. Наконец, я откинула последние сомнения и запустила руку ей в трусы. Она шумно вздохнула, и продолжила меня целовать – в губы, в щеки, плечи, носик, глаза. Я терла её киску и чувствовала, как она намокает.

Алла ответила мне тем же, и уже через три минуты мы обе были достаточно мокренькие.

— Знаешь, что такое «Ножницы», — спросила она меня.

— Если ты про секс – то не знаю.

Она усмехнулась.

— Раздвинь-ка ножки.

Я послушалась, а она сделав то же самое, перекинула их через моё тело. Мгновение – и наши киски соединились. Алла начала сильно и неистово тереться об меня. Это были новые и интересные ощущения, главной точкой которых, конечно же, был клитор.

Так мы тёрлись довольно долго, иногда прерываясь на несколько секунд, чтобы передохнуть. Наконец, когда я достаточно разгорячилась, Алла сказала:

— Я хочу снова вернуться к математике, но теперь чтобы переменные поменялись местами.

— Это как?

— Ляг на меня сверху.

Я встала над её лицом. Ещё не успела лечь, как подруга уже прильнула губами ко мне. Всё было как вчера, но только гораздо ярче и сильнее. На этот раз её язычок смело облизывал расстояние между клитором и анусом, и сам клитор, и даже сам анус, а пальцы теребили влагалище. Я не могла ответить ей той же широтой движений, поскольку была сверху, поэтому я максимально старательно двигала пальчиком внутри неё. Другой рукой я гладила её грудь – я ещё вчера поняла, насколько она у неё чувствительная.

— Детка, тебе не обязательно ограничиваться двумя пальчиками, — прошептала она, и я поняла намёк. В неё последовало два пальца. Я массировала её влагалище изнутри, однако она осталась недовольна.

— Надо сделать вот так, — сказала и она, и я почувствовала, что в меня входит несколько пальцев. Стало больно, я вскрикнула. Она тотчас вынула руку.

— Прости, — сказала она. – у тебя узкая киска. Чего не скажешь обо мне. Ну-ка, смотри, что я тебе покажу.

Алла выскользнула из-под меня и встала раком. Я опять увидела во всей красе её задницу.

— Я хочу, чтобы ты ввела в меня всю руку.

— В смысле? – удивилась я.

— Смелее же, ну! Сложи пальцы вместе.

Я послушалась. Сначала пальчики не хотели входить полностью, но я начала ими трахать подругу, и вскоре смазка сделала своё дело. Сначала пальцы ушли по средние костяшки, потом под основание, после до середины ладони, и наконец вся моя ладонь ушла внутрь. Внутри было тепло и влажно.

— Глубже не надо, — сказала она. – Просто трахай меня.

И я делала, что она просит – сначала медленно, потом быстро. Алла ласкала свой клитор рукой и, поняв её желание, я стала делать это сама. Тогда она начала ласкать свою грудь. Её тело двигалось вместе навстречу моей руке всё быстрее и быстрее, пока она бурно, извиваясь всем телом, не кончила.

Отдышавшись, Алла сказала:

— Теперь моя очередь любить тебя глубоко. Нет, не бойся. Вставай раком и жди. Не подглядывай.

Я подчинилась. Алла ушла в спальню и скоро вернулась. Она немного замешкалась, и я никак не могла понять, что она делает.

И вдруг уверенные руки слегка раздвинули мою промежность, и в киску вошёл… член. Я ахнула и оглянулась. И не поверила своим глазам. На Алле были кожаные трусы, с прикреплённым членом, которым она трахала меня. Руками она обхватила мои груди и пощипывала сосочки.

Тут уж я завелась по-настоящему. Я представила, что сзади надо мной хозяйничает мужчина, и это меня дико возбудило. Настолько, что я стала двигаться в ответ с остервенением. Алла тут же прибавила ходу, опустила одну руку к клитору и теперь сильно тёрла его пальцами. Я уже собиралась кончить, но эта стерва всегда останавливалась за несколько мгновений до кульминации.

— Давай-ка классику, — сказала она, повернула меня, положила на спину и вновь вошла внутрь. Теперь она трахала меня сверху, бесконечно целуя и лаская мои небольшие сиськи. В этот раз она не стала останавливать процесс, и когда почувствовала, что я на предел, лишь усилила фрикции, из-за чего мой оргазм был один из самых сильных за всё время, что занималась сексом.

Пока мы отдыхали, мы гладили друг друга по телу, куда достанут руки. Наконец Алла спросила:

— Признайся, Наночка, ты представляла, что тебя имеет мужчина?

— Было такое.

— Хочешь теперь сама им побыть?

— Не знаю. Я ведь никогда…

— Брось, — тут же перебила она меня. – Я ведь тоже когда-то делала это впервые. А теперь безумно люблю, когда меня имеют. Погоди-ка!

Она снова скрылась в спальне, а вскоре вышла в гостиную с ещё одним комплектом для лесбийского доминирования. Только член был очень большим – такого я никогда не видела в жизни. Впрочем, разве я могу говорить, что во мне было много членов?

— Надевай!

Я надела трусики с членом на себя и глянула в зеркало. Выглядело очень вызывающе.

— Наночка, да в таком наряде ты сделаешь фору любому мужчине!

И она… принялась сосать искусственный член, да так, словно он был настоящий. Алла закатывала глаза и причмокивала. Несколько секунд спустя она наоборот смотрела мне прямо в глаза, и изо рта у неё начинала течь слюна.

— Оттрахай меня скорее, — наконец прошептала она и повернулась ко мне задницей.

Я стала медленно вставлять в неё игрушку, насколько мне позволяла интуиция.

— Да будь же ты смелее! – крикнула она. — Войди в меня живо!

Я вонзила член в неё, и она взвизгнула. Я испугалась и уже хотела вытащить член, но поняла – её крик был воплощением восторга. Тогда я начала трахать её – несколько фрикций сделала медленно, но когда поняла, что у меня всё получается, начала двигаться быстро.

— Да! Да! Да! Сильнее! Жёстче! Да! Сделай мне больно! Да!

Как делать больно, я не знала, но жарила её изо всех сил. Руками я пощипывала её сосочки. Даже не так – щипала, чтобы добавить боли. Алла сладко стонала, и вдруг сказала.

— Вставь мне палец в жопку.

Я попробовала, но у меня ничего не вышло.

— Да ты смочи его слюной хорошенько.

Я сделала, как она просила, и скоро палец вошёл вглубь. Я начала двигать и им тоже, ощущая движение члена. Алла стонала, и тогда я другой рукой стала натирать ей клитор. Через несколько секунд она громко закричала и бурно кончила. Признаюсь, я от этого вопля немного перепугалась.

— С тобой всё в порядке?

— В порядке? Нет! Мне так кайфово, как я бы хотела пожелать это всем женщинам, независимо от их ориентации. Наночка, из тебя получился превосходный любовник!

И она крепко расцеловала меня прямо в губы. Сначала в нижние, потом в верхние.

***

Я осталась жить у неё. Своим домашним я сказала, что нашла свою любовь, не уточняя пол этой любви. Родители мои были свободных взглядов, и хоть и попросили познакомить меня со своим парнем, к фразе «позже» отнеслись с пониманием. В конце концов, жила же я у двух своих парней из трёх.

Мы трахались с Аллой каждый день, и каждый раз она открывала мне новые техники. Она была мастерицей и фантазёркой. Она показала мне десятки способов удовлетворения руками – начиная от лёгкого массажа, заканчивая жёсткой мастурбацией. У неё оказалось много игрушек – помимо известных трусиков с членами были и обычные резиновые страпоны, и даже один двусторонний. Имелись у неё и анальные пробки, и она часто просила меня воткнуть такую в её задницу, после чего её оргазмы становили особенно мощными. Часто я трахала её обычным или вибрирующим страпоном по время анальной стимуляции, и тогда, кончая, она кричала так громко, что я опасалась, что соседи вызовут ментов. Алла не раз предлагали и мне попробовать, но я пока не решалась, и только один раз позволила сунуть её пальчик мой зад, и ощущения меня не очень вдохновили.

В её коллекции было разнообразное бельё, плёточки и даже наручники, к которым мы, впрочем, пока не прибегали. Зато часто использовали вагинальные вибраторы, и они доставляли поистине сказочное удовольствие. Когда у кого-то из нас случались критические дни, мы всё равно занимались сексом – просто тогда одна из нас имела другую руками и игрушками. Это тоже имело свою прелесть, хоть и не такую яркую, как во время совместного секса.

Однажды мы с ней поссорились. Не стану рассказывать из-за чего, но поругались знатно. Я уже хотела собирать вещи – всё-таки я никогда не забывала о том, что нахожусь не на своей территории, но Алла первой пошла на примирение. Она обняла меня, попросила прощения, а потом тут же начала раздевать.

— Алла, мне пока не хочется. Настроения нет, — сказала я.

— Пожалуйста, накажи меня. Я перед тобой виновата, потому что обошлась с тобой несправедливо. Ты должна меня наказать.

— Да прощаю я тебя, успокойся, — не понимая, в чем дело, сказала я.

— Это хорошо, что ты такая великодушная, но всё-таки я должна понести наказание.

Она увлекла меня в спальню, скинула с себя всю одежду и достала из шкафа плётку и наручники.

— Сделай это! – прошептала она мне на ухо, затем встала на кровати раком и завела руки за спину.

Признаюсь, мне этого и не хотелось, и очень сильно хотелось. После небольшого колебания и застегнула наручники.

— А теперь пори, — снова шёпотом сказал она. Я ударила, и Алла укоризненно спросила:

— Разве это удар! Вложи всю обиду в руку!

— Да нет же никакой обиды! Я уже простила тебя!

— Блин, тогда вложи в неё всё великодушие!

Я размахнулась и ударила её по жопе. Алла охнула, и на заднице проступили полосы. Я ударила сильнее. Снова и снова я била её, пока не вошла в такой раж, что не стала её пороть сплеча. Вскоре её задница стала тёмно-красной, а её стоны показали, что ей нестерпимо больно. Я откинула плётку, потрогала ягодицы. Они были очень горячие, и в этот момент я вдруг поняла, что мне непременно надо её поиметь. Я бросилась к шкафу, схватила первый попавшийся страпон, с размаху вонзила в её вагину и так принялась двигать им, что Алла с опять громко застонала, только теперь в её голосе была не боль, на наслаждение. Она кончила… а я продолжала хотеть её.

Я сняла с неё наручники и жарко прошептала в ухо – теперь твоя очередь. Видимо, она решила, что я её тоже прошу о порке, и с сомнением посмотрела на плётку. Но я лишь легла на спину и так задрала ноги, что пятки коснулись моих ушей. Алла улыбнулась, взяла тот же самый страпон — он оказался двусторонним, — и стала трахать меня другим концом. Мне было очень хорошо, и вдруг она придвинулась ко мне максимально близко и вновь вставила в себя игрушку. Теперь она имела нас двоих. Это захватывало. Мы трахались, со счастливыми улыбками глядя друг на дружку, пока одновременно не испытали оргазмы.

Не только квартира Аллы стала местом нашей люби. Однажды на работе, когда мне понадобилось уйти в туалет, Алла проследовала за мной. Я сначала подумала, что она идёт туда с той же целью что и я, но Алла нырнула за мной в кабинку, заперлась изнутри и я даже опомниться не успела, как она спустила мои колготки и трусики и прижалась язычком к киске.

— Алла ты что? Ну! Я не для этого сюда пришла, — только и смогла прошептать я. Она же ничего не говорила, только продолжала лизать и гладить мою попу руками. Потом она потянулась под кофточкой к груди и приласкала её. Наконец, Алла отпустила меня, весело подмигнула и выскочила из кабинки.

Так закончилась в том года осень. Потом наступила зима. Закончился год. Гоча вновь устроил корпоратив, на котором мы едва ли не прилюдно флиртовали с Аллой, а потом уехали домой и трахались с полуночи до пяти утра. Через несколько дней мы побили свой рекорд – решив не устраивать посиделки за столом, мы приступили к ласкам с первых слов поздравления президента. Когда били куранты, Алла уже сидела своей киской на моём лице, попивая шампанское и закусывая кусочком ананаса. Музыкальная программа застала нас в позе 69. Ну а дальше… А дальше мы перепробовали абсолютно всё, чему научились за эти недели, прерываясь только на шампанское, кофе и туалет. Когда стало светать, мы всё ещё занимались любовью в какой-то странной позе – лёжа на боках, положив правые ноги друг на дружку, и вылизывая вагину. А потом сладко спали в обоюдных объятиях. Да и проснувшись немного пошалили – но уже совсем немного.

Мы жили беззаботно и счастливо до начала февраля, когда один звонок всё изменил.

***

То субботнее утро, когда Алла дала мне титю, а после я её имела розовым страпоном, шло своим чередом. Я пила кофе на кухне. Алла принимала душ, когда зазвонил мой мобильник. Это звонил мой отец.

— Дочка, привет, родная, — сказал он мне почему-то на русском языке, хотя внутри семьи мы обычно общались на грузинском. – Вот какое дело. Тут к нам пришла одна девушка, сказала, что её зовут Марина, и ты с ней работала в начале осени в одной фирме.

— Марина? – я была очень удивлена. – Да, я работала с одной Мариной, одна была секретаршей директора.

— Она говорит, что не может до тебя дозвониться.

— Я всех их добавила в чёрным список.

Папа перешёл на грузинский язык.

— Мне дать ей трубку? Или вежливо выпроводить? Или грубо выгнать?

— Нет, папа, я поговорю с ней. Она нормальная.

— Привет. Нан. Это Марина, секретарь Киряла, — раздалось из телефона.

— Привет, Марина. Прямо скажу, неожиданно.

— Нан, есть дело. Нам бы встретиться, это не телефонный разговор.

— Марина, я к тебе всегда хорошо относилась… Но я так хочу забыть про вашу фирму… Не обижайся, ты тут не при чём, ты хороший человек…

— Нан, — перебила она меня решительно. – Я знаю, что о нашей фирме у тебя плохие воспоминания. Но то, что я хочу тебе рассказать, ты должна знать. Тебя это касается самым прямым образом. Прошу, давай встретимся. Это ненадолго. Поговорим и разбежимся.

— Что-то случилось?

— Да, случилось. И тебе лучше знать об этом. Когда сможешь приехать?

— Я не хочу в вашу контору.

— И не надо, я тоже не хочу. Но рядом есть кофейня. Давай там встретимся?

— Хорошо. Я буду там через два часа.

— Договорились.

Алла очень удивилась, что у меня внезапно появились какие-то дела в выходной. Она приподняла брови, когда узнала, что я еду встретиться в кафе с другой женщиной. Мне показалось, что она заревновала. Но я сказала, что встреча, скорее всего, носит деловой характер, и поехала в кофейню.

Марина уже была там и ела мороженое. Я посмотрела на неё оценивающе – захотела ли бы я с ней переспать? Нет – ответила сама себе. А почему? Однозначно красивая. С формами. Миловидная. Интересная. Не дура, как я поняла, работая с ними. Но не захотела бы. А почему? А потому. Не захотела бы, вот и всё! Потому что у меня Алла есть.

— Привет, — Марина кивнула мне. – Мороженку хочешь?

— Нет, только кофе.

Мы поболтали обо всё и ни о чём, пока нам готовили напиток. Наконец, когда мне принесли заказ, и официант ушёл, Марина без лишних слов заговорила.

— Нан! Я буду говорить прямо и всё как есть. Ты помнишь Стаса? Парня, который работал с вами в одном кабинете? Так вот, он задержан, и есть риск, что его могут посадить. И это имеет к тебе отношение.

А приоткрыла рот и попыталась что-то сказать, хотя не знала, что тут надо говорить.

— Погоди, сейчас всё поймёшь. Когда ты ушла, мы поняли, что произошло, но через несколько дней всё забылось, и мы стали работать дальше, как обычно. И только Стас был сам не свой. Он стал рассеянным, работа валилась из рук. На него жаловался Кир и мне пришлось составлять каждый месяц приказ о снижении премии. А главное – Стас разыскивал тебя. Он. Я так понял, пытался дозвониться тебе, но ты была недоступна.

— Да, я заблокировала всех вас. Мне не хотелось, чтобы кто-то, в особенности Кирял, дозвонился до меня.

— Ну ясно. Стас несколько раз подкатывал ко мне, чтобы я дала ему твой домашний адрес, поскольку твоё личное дело и персональные данные были у меня в компе. Но я, сама понимаешь, не могла ему ничего сказать. Во-первых есть закон, который запрещает. Во-вторых я понимала, что ты хочешь нас забыть раз и навсегда, и из женской солидарности была на твоей стороне, хоть ты у меня этого и не просила.

Вчера у нас случилось ЧП. Кирял пришёл на работу под градусом, зашёл в ваш кабинет и за что-то наорал на всех. Как мне сказали потом, он был недоволен вёрсткой какого-то макета – мол, с середины декабря его никто не может довести до ума. Ему кто-то ответил — лучше всех с этой работой могла бы справиться Нана, поскольку только она в совершенстве владела какой-то там замудрёной программой, в которой создавался этот макет. И тут Кирял вышел из себя и назвал тебя сучкой и шлюхой, изображающей себя целку.

Я, — продолжала Марина, — сидела на своём месте, когда минуты через две в приёмную вошёл Стас. Ничего не говоря, он протопал мимо меня, зашёл к директору, и там начали такие вопли, что страшно сказать! Когда я вбежала в кабинет, Стас держал Киряла за волосы и со всей дури бил мордой о стол. Господи, Нана, видела бы ты, сколько там было кровищи! Он расхерачил ему нос и выбил все передние резцы, кричал, что убьёт Киряла и покрывал такими матюками, что слушала бы и слушала. Я кое-как оттащила Стаса, прежде чем прибежали другие сотрудники.

Мой кофе остывал, а я не верила своим ушам. А Марина продолжала.

— А дальше приехала скора и полиция. Скорая увезла Киряла, а полиция – Стаса. На него сразу пало подозрение, что он нанёс побои, ибо он был очень возбуждён, к тому же в крови. Да и люди показали, что когда они вошли в кабинет, там был окровавленный директор, я и Стас. Меня допросили, но я Стаса не сдала, заявила, что ничего не видела. Но Стас сейчас у ментов, а они колоть умеют. И очень боюсь, что Стасу светит вполне реальный срок, поскольку Кир непременно подключит к процессу корпоративного юриста, а юрист – его родственник и очень тонко трактует законы.

Нана, я посчитала, что ты должна знать об этом. Всё сходится к тому, что Стас отметелил шефа за тебя.

— И зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросила я ее. – Чтобы у меня совесть зашевелилась?

— Нет, Нана, — сухо сказала она. – Ты из тех, у кого совесть есть, а значит нет нужды расшевеливать её. Просто Стас неплохой человек, и вот я подумала – может, ты сможешь что-то предпринять, чтобы его освободить?

— Я? Шутишь? Как?

— Не знаю, Нана, не знаю. Я не знаю тебя. Не знаю, есть ли у тебя какие-то связи. А вдруг есть? Вдруг ты что-то смогла бы сделать?

Я долго молчала. Кофе вконец остыл. Марина заказала второе мороженое и съела его.

И вдруг сверкнула спасительная идея.

— Есть шансы. Я знаю, что делать. Марина, спасибо тебе. Ты правильно сделала, что рассказала мне обо всём.

— Я знаю.

— Я вообще должна сказать – ты хороший человек.

— Я знаю.

— В вашей конторе много хороших людей. Говенных, правда, тоже хватает. Но хороших больше.

— Я знаю, — повторила она в третий раз.

— Я пойду. Надо выручать Стаса.

— Надо.

Я вышла из кофейни, вдохнула холодный воздух. Сейчас, или в понедельник? Тревожить важного человека в выходной неправильно. Но вдруг в понедельник что-то безвозвратно изменится? Или менты расколят Стаса? Может они колят его сейчас, и какими методами? И потом, что там говорят русские про то, что не надо откладывать на завтра? Тем более, что понедельник – послезавтра.

Я взяла телефон.

— Да, Наночка, — услышала я в трубке очень приятный голос.

— Здравствуйте, Гоча Георгиевич. Я к вам с очень личным делом. Вам удобно поговорить?

— С тобой – всегда.

— Гоча Георгиевич, вы однажды сказали, что относитесь ко мне как к дочери.

— Могу повторить.

— Считайте, что я сейчас звоню вам как дочь, которой нужна отцовская помощь, но я не могу просить о ней родного отца.

— Да я за тебя готов, если надо, грохнуть кого надо.

— Грохнуть не надо. А сломать бы пару костей не помешало бы. Но это только при условии, что он не поймёт русский язык.

— В общем, приезжай ко мне. Адрес сейчас скину в смс. Наконец познакомлю тебя с женой, она о тебе наслышана. У нас как раз тут хинкали подоспели…

***

Когда Стас вышел из полиции, у него был очень недоумённый вид. Следом за ним из дверей КПП выпрыгнул адвокат, с которым меня познакомил Гоча.

— Парень молодец, — сказал он. – Ни слова не успел ментам сказать, хоть, говорит, кололи его знатно. А он упёрся – адвоката ему подавай, и всё тут. Признай, что это он уделал вашего алкоголика – тут было бы уже труднее работать. А так… Делов на полчаса. Вас подвезти куда-то? Нет? Ну, пока тогда.

Он прыгнул в джип, газанул и уехал.

— Нан, что это было? – спросил Стас. – Кто этот человек? Откуда? Я сидел в камере, готовился к худшему. Вдруг вызывают к следователю, а там этот кадр. Следак такой: ну, чего хотел, то и получил, вот твой адвокат, он всё уладил, проваливай. Я только хотел сказать, что впервые вижу этого человека, а он меня за шиворот, и вытолкал за дверь. Так, выходит, это ты всё сделала? Но как?

— Не всегда надо быть шлюхой, чтобы иметь нужные связи, — сказала я.

Стас посмотрел мне в глаза.

— Я никогда не говорил, и даже не думал, что ты шлюха.

— Однако позволил себе пари заключать.

— Я всё понял. Прости. Может быть, мою вину искупит, что именно за тебя я разбил лицо Кирялу?

— Искупит. Полностью и безоговорочно прощён! Домой есть на что добраться?

— Может, сходим перекусим что-нибудь? Я ужасно голодный! Я угощаю.

— Ну пошли, герой!

Мы расположились в местной пиццерии, заказали пиццу. Я взяла кофе, Стас пива. Несколько минут молча сидели, пока он утолял голод.

— Я ве ифкал фебя, — сказал наконец он.

— Чего?

— Искал тебя, говорю. Хотел объясниться с тобой, узнать, что случилось… Я даже пытался взломать компы Марины и Киряла. Только ума не хватило. А как ты меня нашла? И как вытащила?

— Марина меня разыскала. Рассказала, что случилось. А потом я позвонила одному очень хорошему человеку. Рассказала ему, как Кирял приставал ко мне в лифте, и пересказала историю от Марины. Тот сделал всего два звонка, после которых очень серьёзные дядьки выехали к Кирялу в больницу. И там с ним настолько убедительно поговорили, что он там же написал заявление в полицию, что случившееся с ним является результатом несчастного случая, и он не может дать показания ни на одного человека. Особенно он стал сговорчив, когда они напомнили про меня. Видимо понял, гад, что мне тоже есть о чём заявить.

Ну вот, а потом адвокат сделал всё остальное. И даже собственноручно забрал тебя из ментовки. Вот и всё.

— Я твой должник, Нана.

— Считай, что расплатился, когда метелил Киряла.

— Можно всё-таки в качестве благодарности позвать тебя в ближайшие выходные на каток?

***

Алла была в страшном недоумении, что я стала уезжать по выходным. Именно по выходным – мы так славно покатались со Стасом, что я сама предложила ему повторить. А потом – опять. Почему-то мне не хотелось рассказывать всю эту историю Алле, поэтому я наврала, что иду с друзьями. Более того, я слукавила: зная, что она не умеет кататься на коньках, я предложила пойти со мной. На что Алла, понятно, отказалась.

Вот что удивительно – острота и сладость наших ночей как будто померкли. Незначительно, самую малость. Я по-прежнему с удовольствием занималась с ней сексом каждую ночь, и особое возбуждение доставляла мне возможность её отстрапонить… И всё-таки тут было что-то не так.

А Стас казался очень милым. Он прекрасно катался и катал меня. Я увидела его с другой стороны – если в офисе он казался мне букой, то теперь я видела, что он остроумен и весел. А главное – он умел быть ненавязчивым. Только один раз он вскользь сказал, что ему меня не хватало, и он разыскивал меня, вплоть до того, что искал в метро.

На третий раз, уже завершая катание, я неудачно поскользнулась и так подвернула лодыжку, что не смогла встать – так больно мне было, что я даже расплакалась. Он тут же взял меня на руки, отвёз на выход, снял коньки и растёр растянутое место снегом. Стало чуть легче, однако всё равно боль оставалась.

— Отвезу тебя домой? Взять такси? – спросил он. – Или в травмпункт?

— У меня же не травма. Домой, наверное.

Я ступила на больную ногу, и вновь потекли слёзы. Он обнял меня.

— Пожалуйста, не плачь. А то я заплачу вместе с тобой.

Стас снял перчатку, вытер моё лицо пальцами. Они были холодными и мягкими.

— Впервые на моих щеках мужские пальцы, от которых не пахнет табаком, — сказала я.

— Что?

— Да говорю, все мои бывшие дымили как паровозы.

— Наверное, и дыхание было соответствующим.

— Ну да.

— Ну, это не про меня. Моё дыхание свежее.

Он наклонился ко мне и дыхнул на меня. Это было так неожиданно, что я ничего умнее не придумала, как дыхнуть в ответ. Так мы и стояли и дышали друг на друга, пока он вдруг меня не поцеловал в губы. А я была настолько не готова к такому развороту, что ответила ему на поцелуй.

И мы стояли у входа на каток, жарко целовались на морозном воздухе, и меня бил одновременно жар и холод, и стучало сердце, и трясло от восторга, и ныло внизу живота. И единственная мысль в голове – я хочу его.

Около нас остановилось такси. Я шепнула ему на ухо:

— Если хата свободна, поехали к тебе.

***

Лифты были где-то на самом верху, и ждать их Стас не собирался. Он нёс меня на руках, и я про себя удивлялась: он был худощав не особо мускулист. Не дрыщ, конечно, но и не качок. Правда, я худенькая, но чтобы подняться на шестой этаж и не выдохнуться – это было сильно!

Дверь закрылась. Не включая свет, он нашёл мои губы, и в этот момент я поняла секрет возбуждения. От Аллы я заводилась только после прикосновений и игр. От Стаса я возбудилась от одного только мужского запаха и касания о щетинистую щеку. Мужчина ещё ничего не начал со мной делать, а я, кажется, была готова отдаться ему прямо тут, на полу в прихожей, и устроить с ним любой разврат.

— Подожди меня на кухне, — сказал он. – Я давно не мылся, и провонял как бомжара, наверное. Я быстро.

Он провёл меня на кухню, включил свет и ушёл в ванную. Я осмотрелась. Что-ж, лучше, чем могло быть. Чувствуется отсутствие хозяйки, но состояние помещение совсем не такое, что мужики называют «лёгкий холостяцкий беспорядок». Скорее тут была холостяцкая непринуждённость. Посуда помыта. Вещи расставлены по местам. Чистый пол. На месте необходимый набор кухонной техники. Но всё же я заметила, что хозяин не особо заморачивался по поводу отдельных жирных пятнышек на плите, а мойку и кран, конечно, следовало бы отчистить средством от накипи. А где тут кофеварка? Её не было. Он что, не пьёт кофе? Я постаралась вспомнить, видела ли я его с кофейной кружкой, работая с ним в одном офисе. Да он кружку из рук не выпускал никогда, но вот был ли там кофе или что-то иное?

Он обхватил меня сзади руками и поцеловал в шею. Я обернулась. Когда он успел побриться? Я думала, у мужчин на это уходит много времени. Стас стоял с обнажённым торсом и полотенцем вокруг бёдер. Ну да, не Аполлон, но мышцы есть. Он снова чмокнул меня, на этот раз в губы, и я снова начала заводиться от этого запаха, который никуда не делся, и даже не сильно перебивался кремом после бриться, гелем для душа и шампунем – эти запахи я тоже услышала.

— У тебя нет кофе? – спросила я его.

— Есть. Хочешь?

— Безумно. Сделаешь, пока я в душе?

— Конечно.

— Полотенце найдётся?

— Там есть белый шкаф, в нём большие полотенца, они все чистые.

Ну конечно, какой разочаровывающий сюрприз меня ожидал, когда я вышла из душа. На столе действительно стоял кофе, но он оказался быстрорастворимым. Я расхохоталась, а Стас недоумённо смотре на меня.

— Стас, ну это же гадость! Ты что, никогда не пил варёный кофе?

— Нет.

— Ой, умора. Видимо, этому мне придётся тебя учить. Дай, я тебя поцелую.

Я повисла на его шее и вцепилась в него губами. Его руки скользнули по моим плечам и сбросили полотенце. Придерживая меня за голую задницу, он посадил меня на кухонный стол, затем уложил на него спиной, задрал ноги и развёл их в стороны. Никто ещё не был столь прытким, и я только стонала, держась за края стола, пока он лизал мне грудь и ладонью массировал киску. Я уже думала, что здесь на столе всё и случится, но он со словами «тебе, думаю, неудобно», отнёс меня в комнату, где был разложен диван. Да леший с ним, что нет кровати, подумала я. В конце концов, я в этой жизни трахалась и на жестком полу, и на столе, и на стиральной машине, и в туалете (с Аллой). А диван – он даже оказался мягкий. Но скрипучий. Да какая разница, если меня сейчас ласкают так, что я с ума схожу.

А он, положив меня на спину, опять гладил мои сиськи – снизу вверх и верху вниз, массируя большими пальцами соски и целуя между грудей. Я гладила его жёсткие волосы, покусывала слегка за плечи и лизала в ушко. Видимо, это его заводило, потому что он всё сильнее и сильнее жал и мял мою грудь, спускаясь всё ниже и ниже. Его правая рука вновь скользнула к вагине, нащупала клитор и принялась массировать его. Я испытывала восторг… нет, экстаз… нет, эйфорию! Он одновременно ласкал клитор, гладил тело и целовал – то в лицо, то в сосочек, то в плечи. Я тоже стала целовать его в соски, и он часто задышал. Я опустила руки вниз и дотронулась до яичек. Они был твёрдые, как шарики от пинг-понга. А его член оказался длинным и твёрдым, как черенок от лопаты. Я переместилась ниже и облизала его головку. Он как-то коротко вздохнул, и я поняла – ему это нравится. Я ещё раз провела язычком, потом открыла рот и принялась сосать. Мне это доставляло настоящее удовольствие. Почему-то мои подруги всегда с негативной интонацией говорили о минете, отмечая, что делают это лишь ради разнообразия для своих мужиков. Меня же минет не отталкивал. В худшем случае он был мне безразличен, но прямо сейчас я испытывала восторг, что доставляю своему парню – да, это был уже мой парень, и никуда на теперь от это не деться! – удовольствие. Большой и тёплый член заполнял весь мой рот, но я не могла остановиться и продолжала сосать. Он стал самую малость солоноват – это выделялась его смазка, и это тоже мне нравилось.

— Наночка, я сейчас кончу, — сказал Стас, и я практически почувствовала прилив счастья, что меня назвали Наночкой. Поистине, хороший знак.

Я остановилась. Пока я не готова была, чтобы мне кончали в рот. Да и хотелось уже перейти к главному. Я снова легла на спину и посмотрела на Стаса. Он всё понял, кивнул головой, сунул руку под подушку и достал оттуда презервативы.

— Из каких это запасов они у тебя? — спросила я с деланой ревнивостью.

— Я просто предусмотрительный, — ответил он, натягивая резину. – Иди ко мне, солнце моё.

Он стал медленно вводить член в меня, отчего я чуть не пришла в исступление. Но я ещё не знала главной хитрости этого змея искусителя. Он, как и на кухне, развёл мои ноги в стороны максимально, насколько это позволила моя гибкость, и вошёл в меня так глубоко, как никто никогда ещё не входил. Казалось, член упёрся прямо в стенку матки, и я едва не заплакала от счастья – так хорошо мне было. А он даже испугался.

— Тебе больно?

— Мне хорошо, любимый, — я сама неожиданно для себя произнесла это слово, хотя, конечно, ещё рано было говорить о любви в наших отношениях. Но его это завело. Он начал двигаться вперёд-назад, и всё время возвращался на ту же глубину, утыкаясь мне в промежность яичками. Даже Алла, имея в своём распоряжении страпон длиной раза в два больше, не имела меня так глубоко.

При мысли об Алле я тихо засмеялась. Я получила ответ на вопрос, который мучил меня три месяца. Нет, я не лесбиянка. Возможно бисексуалка, но даже в этом надо разобраться, поскольку сейчас я точно поняла – все последние месяцы я скучала именно по мужской ласке, именно по настоящему человеческом члену, по сильным уверенным в себе рукам, по запаху мужчины. И поняв это, я испытала оргазм. Мышцы таза свело судорогой, и я сжала влагалище так сильно, что Стас даже охнул.

— Ничего себе, — сказал он. – А ты сильная! Ты уже всё?

— Это не имеет значения. Я вся твоя. Делай со мной всё, что хочешь. В рамках разумного, разумеется.

Его не надо было просить дважды. Стас перевернул меня на живот, поставил раком на край дивана, сам встал на пол и вошёл в меня. Он снова входил максимально глубоко, так что с силой прижимал мои ягодицы с свои бёдрам. Его движения были всё увереннее и сильнее. Вдруг я почувствовала, что по анальной дырочке потекло что-то тёплое.

— Стас? Что это? – спросила я, пытаясь остановиться, но ухватил меня за задницу и продолжал иметь, словно насаживая на шампур.

— Детка, тебе сейчас будет приятно, — сказал он.

— Не надо анал, я не готова!

— Ну, это не в чистом виде анал, — сказал Стам.

Действительно, членом он в попу не полез, зато его пальчик проник в мою дырочку и стал двигаться в так члену, что был рядом. Мне уже не хватало воздуха как от физических, так и эмоциональных ощущений. Я влагалищем чувствовала палец в заднице, а жопкой – толстый член в вагине. Не хватает только члена во рту, подумала я и так хорошо представила себе эту картину, что снова кончила.

— Это же сколько времени у тебя не было секса? – спросил Стас.

— У меня не было мужчины уже восемь месяцев, — ответила я уклончиво. Ведь скажи я ему про секс в широком понимании – пришлось признаваться, что меня вчера дважды имела женщина, которую перед тем поимела я. А готов ли был Стас к такой откровенности? Не уверена.

Я почувствовала второй палец в попке. Стало несколько непривычно, почти на грани боли. Я уже хотела сказать ему, что он сейчас порвёт меня, но поняла – ему это нужно было чтобы самому скорее кончить. Уже если я сильнее чувствую вагиной пальцы, значит и он может из натирать членом.

Так и вышло, и уже через минуту Стас зарычав что-то нечленораздельное, кончил. Член запульсировал и стал горячим – я это чувствовала несмотря на то, что и сама была разогрета, И сам он был в «скафандре».

Стас вынул член и прилёг радом. Он был вспотевший и выглядел счастливо.

— Я ведь твой должник, — сказал он.

— В каком смысле?

— Я же обещался искупить свою вину перед тобой.

— Какую вину?

— Что спорил на тебя.

— Сказала же, что простила, — я погладила его по щеке.

— Ну простила – это одно, а моё предложение распить Вильяма Льюсона всё ещё в силе.

— Это виски, что ли?

— Да.

— Никогда не пила виски. Я больше по грузинским винам.

— Никогда не поздно начинать. Пойдём на кухню?

Я встала и хотела что-нибудь накинуть на себя.

— Нет. Пожалуйста, останься голой. Я так хочу на тебя насмотреться. Ты же прекрасна, словно модель.

Мне было очень непривычно, но я сделала, как он просил. Не одеваясь, мы прошли на кухню, он достал из шкафа бутыль, поставил на стол две чашки.

— Разве это пьют из чашек?

— Я далёк от условностей, — ответил он. — Нет у меня бокалов для виски, меня гораздо больше интересует вкус и качество опьянения. Прости, у меня нет шоколада и фруктов, зато есть малиновое варенье. Будешь?

— Давай, — сказала я. Он налил виски на дне чашки, придвинул мне и сказал:

— Пей смакуя.

Смакуя не очень получилось – напиток оказался очень крепким, и я закашлялась. Тем не менее с третьей попытки я допила и сунула в рот ложечку варенья. Стас же, не закусывая, хлопнул сразу треть чашечки и тут же долил мне. Потом встал сзади и начал гладить мне волосы. Вообще, я не люблю, когда кто-то трогал меня за голову, но к Стасу это не имело отношения.

— Я ведь боялся, что у нас не будет возможности распить эту бутылку, — сказал он. – И твёрдо решил, что если не найду тебя, она навечно останется нераспечатанной. Я очень рад, что ты нашлась.

— Потому, что теперь есть возможность выпить?

— Потому что я просто тебя нашёл, — сказал он. – Потому что ты здесь со мной, хотя я об этом даже мечтать боялся. Мне больше всего нужно было извиниться перед тобой.

— То есть то, что сейчас было между нами, второстепенно?

— Глупая. Или провоцируешь?

— Провоцирую.

— Не надо. То, что было между нами — это уже за пределами мечтаний.

Что-то уткнулось мне в спину. Я обернулась. Это был стасов член – он снова встал и, как мне показалось, был больше, чем до этого.

— М-м-м, — сказала я. – У тебя, похоже, тоже давно девушки не было.

— Давно, — ответил он. – Очень давно.

— Надо навёрстывать упущенное.

Я взяла ложечку и обильно намазала вареньем его член. Лицо Стаса удивлённо вытянулось. А я взяла чашку, выпила виски и второй раз за сегодня приступила к минету. Только теперь член был сладкий-сладкий.

Он тоже выпил, затем отнёс меня в спальню, положил на диван и снова, как в первый раз, имел меня глубоко, задрав ноги до ушей. Но теперь он подложил руки под мою задницу, и словно двигал ими меня на себя. Впрочем, это продолжалось недолго – вскоре я выскользнула из-под него, уселась сверху и начала скакать на нём, словно ковбой на лошади. Он попеременно то тёр мои соски, то клитор. И когда жар охватил моё тело, я не сразу поняла, что сейчас будет. А было то, что я впервые в жизни испытала клиторальный оргазм, и это ощущение было настолько острым, что я кричала, как кричала порой Алла во время особо бурного секса.

***

Когда я вошла в квартиру Аллы, та сидела на кухне, и даже не вышла встретить меня, как это делала обычно. Я разделась, подошла к ней и села на диван.

— О, как у тебя блестят глаза, — сказала она удивлённо. – Видимо, случилось что-то хорошее.

— Алла, нам надо поговорить.

— О чём?

— Алла, я встретила мужчину…

— Что? Мужчину? Как мило! И он тебе понравился?

— Он мне до того понравился, что я с ним переспала.

— Ты изменила мне? Ты? Изменила? Мне?

— Алла, но вообще-то мы ничего друг другу не обещали. Мы жили вместе и просто трахались.

— А теперь ты перепихнулась с каким-то мужиком, и влюбилась в него по уши с одного раза?

— Не в этом дело.

— Ну а в чём?

— В том, что я поняла, что мне с мужчиной лучше.

— Чем со мной?

— Прости. Ты очень хорошая. Ты замечательная подруга, и шикарная любовница. Но я не лесби.

— Я тоже не лесби. Я би.

— Я не уверена, что я би.

Она помолчала, затем отрешённо спросила.

— Ты уверена, что хочешь уйти?

— Да.

— Проваливай.

— Зачем ты так? Мы же подруги.

— Проваливай, — повторила она.

Я не узнала её на следующий день. Вместо весёлой и остроумной Алла на работу пришла какая-то стервозная фурия, которая все мои макеты раздраконила в пух и прах, особенно один из них – его я делала в приоритетном порядке. Но если раньше я понимала, что замечания Алла по моей работе справедливы, то тут было слишком очевидно – она придирается.

А она придиралась так, что к середине дня я была просто морально опустошена. Всё ей было не так – шрифты, цвета, тени… Она по сто раз заставляла меня переделывать работу, её последующие задания я противоречили предыдущим, и миллион раз он отменяла свои правки и возвращалась к исходному варианту.

Я полагала, что такое поведение – лишь результат обиды, и всё образуется. Но нет, на следующий день было всё то же самое. К тому же Алла начала откровенно дерзить мне. И в среду она мне сказала:

— Ты разучилась работать. Я вынуждена доложить директору, что твоя квалификация ни к чёрту.

Когда она ушла в кабинет к Гоче, я расплакалась. Хорошо, что наши рабочие места были огорожены, и никто меня не видел. Но со мной никто ещё так несправедливо не поступал, и я бесшумно рыдала, ожидая вызова.

Меня никто не вызвал. На следующий день Алла ходила мимо меня с высокомерным молчанием, а директор, с которым мы единственный раз столкнулись в коридоре, очень странно, но совсем без негатива посмотрел на меня. В тот же день я написала заявление по собственному желанию, чтобы завтра утром отдать Гоче.

А утром, стоило мне открыть глаза и включить смартфон, на него пришли сообщения от Аллы.

«Нана, я прошу тебя приехать на работу на полчаса пораньше».

«Нана, это не приказ, а просьба, мне тебе очень многое надо сказать».

«Пожалуйста, надо поговорить наедине. Я очень хочу уладить то, что произошло».

«Я веду себя как последняя сволочь, а ты недостойна такого отношения».

Я тихонько слезла с дивана и побежала в душ. Когда вернулась, Стас тоже проснулся и лежал на боку. Он, видимо, ждал меня – все эти дни, что я жила у него, мы занимались любовью по утрам.

— Ты торопишься? Я думал, мы сейчас будем заниматься сексом. У меня такая бурная эрекция!

— Стасичек, милый, у меня возникли неотложные дела. Надо пораньше съездить на работу. Но я тебе обещаю – я тебе вечером всё компенсирую и подарю тебе такой жаркий секс, на какой только способны южанки. Если же эрекция прям совсем бурная – я могу тебе прямо сейчас сделать минет.

— Не надо. Пусть вечером будет самый жаркий секс.

Я быстро собралась, на хочу схомячила пару бутербродов и поехала в офис.

Алла уже была там. У неё был усталый вид, и круги под глазами. Похоже, в эту ночь она не спала. Когда я вошла, она направилась ко мне навстречу. Я кивнула ей головой в знак приветствия, а она вдруг обняла меня. Я попробовала вырваться, но она держала крепко.

— Наночка, прошу тебя, прости меня. Я дура, я сволочь, я тварь, я сука последняя. Я должна была тебя просто отпустить и предложить остаться друзьями, а я повела себя как скотина последняя. Ты такая хорошая, а я тварь, я тебя извожу, хотя ты недостойна даже одного плохого слова. Прости, прости, прости!

И она разрыдалась так сильно, что её слёзы немедленно намочили и моё лицо. Так мы и стояли в центре пустого офиса. Я всё ещё пыталась вырваться, но она держала меня и плакала. Наконец, я оттаяла и тоже обняла её. Она немедленно ослабила объятия.

— Простишь?

— Прощу конечно, — немного с грустью сказала я.

— Спасибо. Ты как всегда великодушна! Пошли, выпьем кофе.

Она сделала два кофе, принесла его на моё рабочее место, и мы молча пили. Разговор не клеился. Да, я простила её, но осадочек, как говорится, ещё был.

— Я должна поправить ещё одну ошибку, — сказала она наконец. – Включи компьютер и открой макет, которым я тебя мучаю всю неделю. И посиди в стороне, попей кофе.

Она села на моё место и принялась работать над макетом. Я смотрела и глазам своим не верила – она отменяла все сделанные ранее правки. Вот она практически вернулась к моему исходному варианту. Чуть подправила шрифт, цвет. На моих глазах макет стал просто шедевральным. Что ни говори, а дизайнер Алла превосходный.

— Вот и всё. А теперь жди.

— Чего ждать?

— Прихода директора. Увидишь, что будет.

И она ушла. Начинался рабочий день, подтягивались сотрудники.

А минут через сорок Гоча вызвал меня к себе. Алла сидела у него в кабинете в кресле и слегка улыбалась.

— Проходи, Нана, — сказал шеф. – Тут интересная картина получается. Позавчера Алла зашла ко мне и сказала, что ты потеряла квалификацию.

— Алла посмотрела на меня и виновато прикрыла глаза.

— Сейчас же она мне принесла идеальный со всех сторон макет, и говорит, что это и есть твоя настоящая работа, а про квалификацию она сказала, потому что была в раздражении. Что происходит, Нана?

— Конечно могу, Гоча Георгиевич. У нас творческая работа, а творчество редко обходится без конфликтов. Мы просто не сошлись во мнениях, — ответила я. – Алле просто надо было дать время, чтобы отойти.

— За что я уже попросила утром у Наны прощения, и сейчас считаю нужным сделать это ещё раз в вашем присутствии, — сказала Алла, и повернувшись ко мне добавила, — прости ещё раз. Для меня эта история стала уроком.

Шеф широко улыбнулся.

— Ну тогда повтори то, что ты мне сказала перед тем, как она сюда вошла.

— Я сказала, что Нана за эти три с небольшим месяца показала свою квалификацию, и достойна быть назначенной старшим дизайнером.

— А кто же ей шефскую помощь окажет?

— А ей больше не нужна шефская помощь. Теперь она сама её будет оказывать.

Когда мы вышли из кабинета и прошли приёмную, Алла взяла мою руку и поцеловала её внутреннюю часть.

— Мир?

— Мир.

— Подруги?

Я улыбнулась.

— Подруги.

— Спасибо, Наночка. И со скорым назначением тебя. Я полностью исправилась перед тобой?

— Полностью. И все счастливы, счастливы.

***

Вечером я поставила на стол бутылку «Вильяма Вильсона».

— Ого! — сказал Стас. – Есть повод?

— Есть. Меня ждёт повышение. Не очень большое, но всё равно приятно.

— Может, стоит обмыть, когда состоится? А то сорвётся ещё?

— Не сорвётся. У моего директора ничего не срывается. На брудершафт?

Мы выпили сразу по полчашки виски и поцеловались. Стас, не отрывая губ, поставил свою чашку на стол, расстегнул мои джинсы, положил одну руку на вагину, а другую на задницу.

— Наночка, ты мне обещала бурный секс.

— Обожаю, когда называют Наночкой.

Я сунула руку в его ширинку и наслаждалась тем, что его член горячел и набухал в моей ладони. Стас расстегнул мою кофточку, поднял лифчик, сдавил соски пальцами, и я застонала.

Прислано: STS_Asher